Книги из серии "Веселые устрицы"

Губами он лениво бормочет: — Семнадцать, да две-двадцать четыре, да сорок пять — итого четырнадцать, отсюда вычитываем шесть, да семь — множимое получается 62. Он поднимает от бумажки голову и уверенно говорить: — 71 рубль. Ну, рубль я, как на первый раз, то отбрасываю. Пойдите-ка поищите подобный костюмчик. Я вам сорок рублей положу на это место. — Семьдесят рублей?! Что вы, голубчик!.. Да вот этот костюм, который на мне, — тридцать два рубля стоил! Костюм мой, конечно, стоил шестьдесят.…

Пристав взял его руку, пощупал пульс и спросил: — Как вы себя сейчас чувствуете? — Мирнообновленцем! Пристав потыкал пальцем в голову Иванова: — Не готово ещё… Не созрел! А вчера как вы себя чувствовали? — Октябристом, — вздохнул Иванов. — До обеда — правым крылом, а после обеда левым… — Гм… плохо! Болезнь прогрессирует сильными скачками… Жена упала тестю на грудь и заплакала. — Я, собственно, — сказал Иванов, — стою за принудительное отчуждение частновладельч… — Позвольте!…

Он остриг волосы, надел черные очки и, взявши чемоданчик, поехал в Москву. Умылся в номере гостиницы, радостно ухмыльнулся и, довольный собой, зашагал на Тверскую. Навстречу ему шли две московских барышни. — Вот Андреев, — сказала одна. — Леонид, — добавила вторая. Они остановились и повернули за писателем, смотря на него с изумлением и страхом. — Идет по улице… — прошептала одна с остолбенелым лицом. Другая всплеснула руками: — Смотри, смотри! В калошах… Андреев в калошах! — Что…

II. Утомившись, после длинного дневного перехода под свирепыми лучами центрального африканского солнца, я, вместе со своими проводниками, остановился на ночлег в тропическом лесу, сплошь состоявшем из лиан, змей и голодных назойливых львов. Не прошло и часу беспокойного, тяжелого сна, как я услышал крики, беготню, возню и, очнувшись, увидел себя схваченным дюжими черными руками нескольких неизвестных мне людей, очевидно, тех самых, которые так страдали от отсутствия вечерних газет. Не теряя…

Чехов наморщил лоб. — Что-то не помню… Фельетончика вашего о скверах, к сожалению, тоже не читал. Веселый господин протяжно свистнул. — Да ты что, Антоша… В самом деле, в знаменитости продираешься? За литературой не следишь, бывших друзей не признаешь… Оттого и вид у тебя такой… туберкулезный! А я, брат, тебе одну штукенцию притащил. Замечательная повесть. Сам и писал, милый Антуан, собственными руками. Прочти и скажи свое вещее слово. Может, в «Русское Богатство» пристроишь. Антон Павлович…

— А мы потом этих собак кипятком обливали, — попытался оправдаться Декадент. — Тоже нехорошо. нет в вас меры. То вы хотите козу осчастливить предложением руки и сердца, то собаку кипятком шпарите. Ведь собака вам ничего дурного не сделала? Декадент подумал. — Ничего. — Так зачем же вы ее кипятком обливаете? — Да, теперь я и сам вижу, господин судья, что это было лишнее. — Вот видите. А зачем кошек давить? Существо она чистенькое, никому вреда не приносит, а, наоборот, в хозяйстве полезное…

Писатель Кукушкин с отчаянием в глазах почесал затылок и огляделся: — А где тут у вас корзина? — Вот она, — указал издатель. Писатель Кукушкин бросил свою рукопись в корзину, вытер носовым платком мокрое лицо и лаконично спросил: — О чём нужно? — Первее всего теперь читается естествознание и исторические книги. Пиши, брат Кукушкин, что-нибудь там о боярах, о жизни мух разных… — А аванс дадите? — Под боярина дам. Под муху дам. А под упругие бедра не дам! И под «всё завертелось» не дам!!!…

— Это так надо, — сказал Стремглавов. — Первое известие, которое сообщается о тебе, должно быть благоприятным… Публика любит, когда кто-нибудь поправляется. — А она знает — кто такой Кандыбин? — Нет. Но она теперь уже заинтересовалась твоим здоровьем, и все будут при встречах сообщать друг другу: «А здоровье Кандыбина поправляется». — А если тот спросит: «Какого Кандыбина?» — Не спросит. Тот скажет только: «Да? А я думал, что ему хуже». — Стремглавов! Ведь они сейчас же и забудут обо мне!…

— Что же вы? Пожалуйте. — Хи-хи, — засмеялся я. — Хи-хи… Я, голубчик, ещё немножко посижу здесь. Устанешь, знаешь ли, за день… Тут у вас очень мило: тепло, уютно. Он отошёл от меня, а я остался сидеть, томительно вздыхая и изредка осторожно постукивая скользкой ногой по полу. Рядом со мной надевали коньки господину, который был в таком же положении, как я. Но в этом человеке был дух героя! При Иоанне Грозном он, вместо Ермака, мог бы завоевать Сибирь; при встрече с тигром он ударил бы его кулаком…

— Не откажусь, — поклонился Ляписов. — Мы выписали две газеты и жалеем. Можно бы одну выписать. — Ну, иногда в газетах можно натолкнуться на что-нибудь интересное… Читали на днях, как одна дама гипнотизмом выманила у домовладельца тридцать тысяч?. — Хорошенькая? — игриво спросил Андромахский. Хозяйка кокетливо махнула на него салфеточкой: — Ох, эти мужчины! Им бы все только — хорошенькая! Ужасно вы испорченный народ. — Ну, нет, — сказал Ляписов. — Вейнингер держится обратного мнения… У…

Я серьезно взглянул на него. — Да, это действительно похоже на мозаику. — Не правда ли? Форменная. У меня, таким образом, составилась лучшая, может быть, женщина в мире, но если бы ты знал — как это тяжело! Как это дорого мне обходится!.. Со стоном он схватил себя руками за волосы и закачал головой направо и налево. — Всё время я должен висеть на волоске. У меня плохая память, я очень рассеянный, а у меня в голове должен находиться целый арсенал таких вещей, которые, если тебе рассказать,…

— Извините, — сказал Сандомирский. — Но эти шутки мне не надо! II — Джузеппе! — серьезно проворчал незнакомец, кладя обе руки на плечи представителя фирмы Эванс и Крумбель. — Ты меня не обманешь! Вместо глупых разговоров я бы хотел послушать от тебя что-нибудь о Ватикане, о тамошних порядках и о твоих успехах среди набожных знатных итальянок… — Пустите меня, — в ужасе закричал Сандомирский. — Что это такое?! — Тссс! — зашипел незнакомец, закрывая ладонью рот коммивояжера. — Не надо кричать.…

— Нет ли у вас крючка для застегивания ботинок? Я не могу найти свой. Целый час ищем!.. Почему вы не носите с собой крючка? — Хорошо, — кротко отвечал я. — Теперь я буду носить его с собой. Во избежание задержек на будущее время, я буду также теперь захватывать с собой щипцы для завивки волос, ротонду и головные шпильки. Если вам нужно еще что-нибудь — вы предупредите. Она, очевидно, не поняла меня, потому что отвечала: — Нет, щипцы у меня есть. А вот головные шпильки, если бы вы носили —…

Обыкновенно, неприхотливый визитер удовлетворяется этим слабым выражением христианской любви, и его немедленно ведут к столу. — Закусите-ка… Рюмку рябиновой? В первые два визита визитер, обыкновенно, разбирается в напитках и закусках чрезвычайно тонко: он сначала выпьет померанцевой и закусит кусочком икры; потом зубровки и — ветчины; напоследок — рюмку коньяку и отведает кулича. От коньяку поморщится, а кулич похвалит. Следующие визиты усыпляют в визитере чувство излишней изысканности: сначала…