... как журавлиный крик

Второй рассказ Магомета Багова.

— Было это время, когда кукуруза была в большом, даже государственном почете. В Адыгее начальником всего сельского хозяйства был тогда Джанчатов. На областном совещании он стал пропагандировать почин Валентины Гагановой — помните была такая не то ткачиха, не то швея, которая возглавляла передовую бригаду, а потом решила пойти в отстающую и поднять ее до уровня передовой. Партия тогда по всей стране этот опыт пропагандировала. И Джанчатов, как член партии, тоже был вынужден это делать. Он стал говорить на совещании, что надо передовым председателям колхозов этот почин поддержать и пойти в отстающие колхозы. Кто-то из зала пошел на принцип, стал и с места, и с трибуны призывать самого Джанчатова первому показать пример. Деваться было некуда Джанчатову: вызов он принял… и так загудел в наш отстающий колхоз председателем со своей высокой должности. Надо честно сказать — мужик он был умный. Он начал с того, что стал ко всем работникам присматриваться. Ни к скотине, ни к полям, а к людям прежде всего. У меня с ним даже дружба стала складываться. Словом, тайком и выпивать стали: я, — простой ездовой, и наш новый председатель. А кукурузная кампания была в разгаре — урожаями кукурузы мерили успехи колхозов, награждали, наказывали. К этому времени партия так расхозяйничалась, что приказывала не только то, что надо делать, но и как делать. Кукурузу надо было выращивать только в звеньях. Однажды, когда Джанчатов спросил, кто лучше всех может возглавить кукурузоведческое звено я сказал: «Знаешь, ты особые надежды на звено, не возлагай. Дам тебе совет, но он требует риска. Пойдешь на него, повезет — вознаграждение будет щедрое. Там на отшибе, где река с рукавом отделяет от основного массива большой участок, раздай людям землю при условии, что они «расплатятся половиной урожая».

Риск состоял в том, что на таких условиях тогда землю нельзя было раздавать, даже если она пустовала. Джанчатова могли выгнать из партии. Но и соблазн — выйти в передовые был велик. Он мучился три дня, обдумывал что делать, и, наконец, решился. Находились мы далеко от Майкопа, да и участок тот на отшибе, словом, пронесло, не заметили.

Результата такого и я не ожидал. Получилось, что наш колхоз собрал больше всех кукурузы в районе. Сданную арендаторами кукурузу, записали в урожай кукурузоведческих звеньев. Все были в выигрыше, а наши звеньевые стали знаменитыми в области. К ним приезжали газетчики. Самого Джанчатова, как выполнившего свою задачу, снова забрали в Майкоп на прежнее место.

Когда Магомет на этом закончил рассказ, Малич толкнул меня в бок, а самому Багову сказал:

— Неужели он никак тебя не отблагодарил?

— Ему было не до этого — так было много у него тогда дел в связи с победой, — отвечал Магомет.

Кто-то из присутсвующих заметил, что Багов все же свое не упустил и с Джанчатова гонорар все же взял.

— Не может этого быть, — подчеркнуто категорически отвечал на реплику Малич, но смотрел при этом на Багова.

— Со временем стало обидно, — продолжал свой рассказ Багов.

— В победной суматохе он мог меня забыть, но потом он стал работать на спокойном месте. Дело в том, что на прежней должности ему стало скучновато работать после того, как он попробовал у нас живое дело. Он организовал под Майкопом большую индюшиную ферму и перешел туда председателем. Весь Майкоп, и не только Майкоп потянулся к нему с просьбой выписать индюшатины. Все придумывали поводы самые важные: свадьба, похороны, важные гости. Сами знаете, что у нас, у адыгов, индюшатина и свадебное и ритуальное угощение. По нашим обычаям в таких случаях нельзя отказывать. Но и хозяйство надо было вести. Джанчатов нашел выход. У него на столе было три карандаша разного цвета: красный, желтый и зеленый. Он их использовал как сигналы светофора. Следуя обычаю, он на всех заявления писал «Завхоз — выдать», но разными карандашами. Зеленый цвет означал «выдать», желтый — «поторговаться, посмотреть, что из необходимого хозяйства можно взять взамен», красным — «не выдавать».

Когда я пришел, он схватился за зеленый карандаш. Свой долг он вспомнил и рад был расплатиться. Но зато забыл, что я с виду только простоватый, а на самом деле хитрый.

— Меня прислали не за индюшками, меня прислали за лошадьми. Нам нужны две лошади, — объяснил я причину визита, хотя в действительности меня никто не присылал, пришел я по своей воле и задумке. Тут Джанчатов стал сокрушаться, говорить, что мне он ни в чем не отказал бы, но в их хозяйстве нет ни одной лошади — одни индюшки и техника. Неожиданно замолчал, поднял палец кверху и набрал какой-то номер по телефону, кого-то спросил. «Ради тебя решил попросить у соседа, директора совхоза, в счет расчетов. Но его сейчас нет, будет завтра. Так что будешь сегодня моим гостем»,

— и Джанчатов повел меня из своего кабинета. Был конец дня, и мы направились к его дому. Однако нас на газике догнал колхозный парторг и сообщил, что приехали двое из московской газеты, не помню какой. Мы сели в газик и поехали на ферму, куда отвезли газетчиков. Им представили Джанчатова, и ему стали задавать вопросы. Джанчатов по этим вопросам сразу определил, что они ни черта в индюшках не смыслят и стал их дурачить. «Секрет нашего успеха заключается в том, что мы индюшек не только кормим, но и обучаем языку, чтобы с ними общаться. Вот я вам покажу, как они отвечают на приветствие», — и, подойдя к стае индюков, Джанчатов громко закричал: «Здорово, ребята!» Все стадо, сотрясаясь головами и шеями от напряжения, загоготало. Молодые гости, видевшие до этого индюков на картинках учебников, были поражены.

Джанчатов поручил парторгу хорошо накормить и напоить москвичей, а меня повел домой угощать. На следующий день перед отъездом газетчики решили еще раз встретиться с председателем, задать последние вопросы и попрощаться. Один из москвичей спросил Джанчатова, могут ли индюки принимать команды от чужих людей. «Попробуйте, поздоровайтесь с ними», — посоветовал председатель. Москвич сделал шаг вперед и интеллигентным ровным голосом произнес: «Здравствуйте, ребята!» Он же не знал, что индюки не на слова, а на громкость реагируют. Конечно, они и паслись, не обращая на него никакого внимания. «Знаете что, пояснил им Джанчатов», — они на вас обижаются. Они на вас не хотят внимания обращать, потому что вы вчера съели их собрата. А на меня у них нет обиды. Вот смотрите. И Джанчатов своим басом снова прокричал:

«Здорово ребята!» Индюки ответили дружным гоготом.

Попрощавшись с москвичами, пришли мы в контору, дозвонился он до соседа — директора совхоза, договорился, дал мне машину. Приехал я туда. Директор дал одну кобылу, за второй рекомендовал приехать через месяц. Я на кобыле доехал до Кошехабля, там ее продал татарам и неделю кутил с приятелями в их «чайной» [5] .

Многие в нашей компании засмеялись, услышав весьма неожиданный финал истории с получением вознаграждения.

5

Буфет с вывеской «Чайная» пользовался большой популярностью не только в ауле Кошехабль, но и во всей Адыгее.

— А за второй лошадью когда поехал? — поинтересовались у Магомата.

— За второй лошадью никогда не ездил: шутить в таких случаях надо один раз — отвечал Магомет.

— Это тогда ты споил своего приятеля, долговязого Еристема. Как говорят, он после той вашей недельной гулянки не мог остановиться, каждый вечер сидел в «чайной», — спросил голос из дальнего конца стола.

— Почему же споил? Просто приобщил к красивой жизни. Он потом к каждому вечеру добывал один рубль и шел в «чайную» гулять.

— Апсанча, три бутильча пива, музика «дахонагьу», на худой конец — вальс. Таков был его непременный заказ официантке.

— Ты и вся компания, так здорово гулявшая с тобой, не должны быть в обиде на Джанчатова, — подвел итог все тот же голос.

— А я не был бы на него в обиде в любом случае. В том, что он меня забыл, виновата спешка. Вся эта кукурузная кампания проходила в спешке, как и все последующие кампании. Посмотрите спокойно вокруг и увидите, как все делается в спешке. Куда все спешат? — финал то у всех один. Что можно толкового сделать в спешке? Даже бабе удовлетворение не доставишь в спешке. Я вот на телеге езжу всю жизнь и потому хорошо вижу эту проклятую спешку. Да и все болезни от нее. Одни торопятся большие должности получить — инфаркт получают, другие — больше богатства иметь — или тюрьму, или бессонницу получают… — все получают в зависимости от скорости. Вот тут, я вижу, немало шоферов сидит — у всех радикулит, падикулит, все болит… А у нас, у ездовых, ничего не болит, потому что не торопимся.

Когда подняли очередные рюмки, Малич вспомнил рассказ Магомета и, обращаясь к публике, спросил: «Знаете, чем закончился у Джанчатова история с корреспондентом?».

— Нет! — закричали многие, и Малич, друживший с Джанчатовым и слышавший от него эту историю, поведал ее нам. Через некоторое время редактор «Комсомольской правды» звонит Джанчатову и спрашивает, как у него в хозяйстве идет обучение индюшек. Джанчатов вначале не понял ничего и стал с возмущением говорить, что это не научно — исследовательский институт, а колхоз. По — том, когда выяснилась причина вопроса, редактор рассказал, что у него сегодня сорвалась планерка. Она превратилась в час сатиры и юмора, потому что разбирали отчет двух корреспондентов о поездке в Адыгею. История с индюками, «понимающими» слова председателя, стала центральной на планерке. Оказалось, что в редакции одна треть не видела живых индюков. Редактор поблагодарил Джанчатова за хороший, остроумный урок.