...ergo sum (...следовательно существую)

Снейп неопределённо пожал плечами.

– Хорошо, я посмотрю, что можно сделать.

– Вот и славно, – Макномара просиял, в очередной раз живо напомнив Северусу Дамблдора, и выкатился из кабинета.

Снейп левитировал тетради в лаборантскую и сам отправился туда же: пить чай. Ещё несколько раз забегали дети по всякой ерунде. Почти каждый считал своим долгом спросить, почему в таком великолепном, по-хэллоуиновски украшенном кабинете нет тыквы. Северус терпеливо объяснял, что не любит делать «как все» и что тыкв и без того слишком много, причём некоторые из них находятся на плечах учеников не только на Хэллоуин. Дети уходили, почему-то крайне довольные ответом.

Одним словом, День Всех Святых удался. Может, есть-таки от подобных глупых традиций какая-то польза?

Внезапно поглупевший Фокерти не шёл из головы. Северус даже прибегнул к запрещённому приёму и попытался объяснить себе, что это не его дело, а у мальчишки есть куча собственных нянек: классный руководитель, глава параллели, декан факультета… И ещё родители, да. Разумеется, объяснения не помогли. Если Северусу Снейпу взбредало в голову считать дело своим, то оно его и становилось вне зависимости от сопутствующих факторов. Поэтому во вторник, завидев спину Джека Фокерти в толпе детей, радостно пробирающихся к выходу из школы, зельевар приступил к осуществлению обычного в таких ситуациях плана: делать что-нибудь, а там как получится.

– Мистер Фокерти, можно вас на минуту?

Мальчишка нехотя подошёл. Седьмой класс уже почти полностью просочился на улицу, и настала очередь восьмого штурмовать двери школы. Теперь придётся пробираться с младшими, потому что старшие попросту ототрут от выхода. Наивный, подумал Северус. Жизнь не так проста и бесхитростна, как тебе представляется.

– Я хотел попросить вас мне помочь; кажется, вы живёте где-то недалеко от меня, в Ореховом, что ли?

– Да, сэр, Ореховый переулок, пятнадцать, – Джек тоскливо поглядел в сторону уже выбравшихся во двор одноклассников; их не было видно: в дверях образовалась пробка из двух десятых классов.

– Видите ли, сегодня я осчастливлен пятью стопками тетрадей, которые надо проверить на завтра, и ещё тремя, которые в принципе подождут до послезавтра. Если вы поможете мне дотащить всё это изобилие до дома, я напою вас чаем. Идёт?

Парень глянул на учителя с подозрением. Посиделки с преподавателями здесь не были приняты; впрочем, где они приняты? Снейп вздохнул.

– Мне надо с вами побеседовать. И действительно не хочется тащить тяжёлую сумку в грустном одиночестве.

Джек обречённо вздохнул. Если учителю вздумалось с тобой поговорить – всё, кранты, отвертеться не удастся.

– Да, сэр, – в голосе мальчишки звучала плохо замаскированная мировая скорбь. – Только я надолго не могу, родители заругаются.

Ты мне будешь рассказывать, чуть не фыркнул Северус. Дома ты появишься часа через четыре, не раньше. Парни тебя ждут, в футбол играть. Ничего, подождут, никуда не денутся. Без мяча в футбол играть затруднительно, а мяч всегда приносит Джек Фокерти.

Выгоду, которую сулила просьба учителя, восьмиклассник оценил чуть позже. Когда они подошли к выходу из школы, и одиннадцатый класс шарахнулся от дверей, пропуская Снейпа.

– Итак, молодой человек, чего я от вас, собственно, хотел. Впрочем, вы и сами, наверное, всё поняли; не так ли?

– Вам не понравилось, что я пытался списать, сэр, – Джек шёл, рассматривая асфальт. Обсуждать собственное неумение незаметно передрать текст из учебника ему не хотелось.

– Не понравилось, – согласился Снейп. – Тем более в этом не было нужды. Я уже проверил работы; вы, как обычно, на высоте. Я не стану спрашивать, что стряслось, мне важно другое. Вы должны адекватно оценивать свои силы, мистер Фокерти. В частности этому должна научить вас школа. Раз вы настолько не уверены в себе, значит, мы что-то делаем не так. Я что-то делаю не так.

Спрашивать, какая беда случилась у парня, действительно не приходилось. Легилименции Снейп учился, можно сказать, по-гриффиндорски: читал старые книги, которые нашёл в библиотеке Малфоев. Тогда у Северуса не было денег на журналы или тем более свежую литературу, и достижения последних ста лет в этой области прошли мимо него. В том числе – впоследствии он не раз возблагодарил за подарок судьбу – некоторые новооткрытые ограничения. Например, считалось, что для сканирования сознания необходимо постоянно смотреть объекту в глаза. Северус же – буквалист, как все слизеринцы – вычитал в «Ментальной магии»: «Установив глазной контакт, ты сможешь узнать, о чём думает человек». И сделал вывод: один раз пробормотать заклинание, глядя собеседнику в глаза, – и готово, контакт установлен. Теперь захотелось в сознание заглянуть – дёрни за верёвочку, оно и откроется.

Потом, позже, был удивлённый Дамблдор («Как-как ты это делаешь?»), был смеющийся Люциус («Никогда ещё не встречал человека, который так вывернуто понимал бы древние трактаты!»), было для себя самого неприятное сравнение с Мародёрами («Научились анимагии, поскольку проспали урок, где рассказывали, почему это невозможно»)… Были объяснения, что обычно легилименция работает совсем иначе. И пусть их: умение-то осталось. И применял его Северус, когда можно, а много чаще – когда нельзя.

Всё с ним, с глупым Фокерти, яснее ясного. Поругался с физиком, который заявил, что Джек только списать и способен, а сам даже на опыты не годится; накануне мать ругнула тупицей; девчонка высмеяла мелкую ошибку… Казалось бы, ерунда ерундой. А в растущем организме, представьте себе, какие-то шестерёнки зацепились друг за друга, и в подростковой системе ценностей мелочь раздулась до размеров глобальной проблемы. Взрослый человек перешагнул бы через это препятствие, не заметив, а подросток рыдает у осколков своего внутреннего мира. Ох, и что ж мне с тобой делать-то, герой?

– Да вы при чём, сэр? – буркнул мальчишка, чтобы только ответить.

– При том. Работаю плохо. Ну вот и мой дом; подожди, дверь открою.

Джек крутил головой – интересно же, как учителя живут. Северус хмыкнул. Вдвоём они в его гостиной помещались, но уже, скажем, пятерым там бы места не нашлось. Расположились на диване, раскладывали тетради по стопкам – восьмой класс отдельно от девятого, а седьмой вот на эту полочку. Весело забулькав, закипел чайник. Из одной тетрадки вывалилась любовная записка; Снейп изучил её и с серьёзным видом вложил в тетрадь адресата – кудрявенькой курносой блондинки, Хизер Дейвис. Фокерти хохотнул, начав читать давно проверенную работу кого-то из семиклассников.

– Надо же – хломудада! Нарочно и не придумаешь!

– И не говори. Ученики иногда такого навертят… Тебе сахару сколько?.. Причём когда ошибаются – это одно, а когда специально… Держи чашку. Вот, послушай, восьмиклассник, кстати, писал.

Снейп перебрал стопку, отыскал нужную тетрадь.

– Нашёл. «Я – дождевой червяк, фамилия у меня Lumbricus. Как и все дети, я хожу в школу, в класс Малощетинковые, учусь на факультете Кольчатых червей. Я прикольный чувак: у меня незамкнутая кровеносная система и непонятно, где зад, где перёд. Я так над родственниками придуриваюсь: если правильно свернуться, они долго будут искать мою голову. Главное – хорошо заныкать поясок, а то сразу отгадывают, ведь голова у меня с того конца, к которому поясок ближе…»

Фокерти уже смеялся в голос.

– И что вы ему поставили?

– «В» поставил, он ошибок наделал. Но читать было забавно. А ещё один начал работу с заявления, что разбирать строение кольчатых червей на примере дождевого червя неинтересно, банально и плоско, и разобрал его на примере пиявки. Самое смешное, что за урок успел всё написать – там же пришлось объяснять, чем пиявки непохожи на остальных кольчатых червей и почему.

– А что, сильно непохожи?

– Ну, давай подумаем…