...начинают и проигрывают

— Послушай, а чего ты вообще возишься? Дело под следственно прокурору — им и передай.

— Еще не во всем разобрался, товарищ капитан.

— Тебе-то что? Пусть у них там голова болит. А то в прокуратуре следователи от безделья за ушами чешут, а мы тут за них старайся. Баба с возу — коню легче, вер но?

Квашин, в восторге от своего остроумия, улыбался, показывая мокрую розовую десну, и я решил, что он шутит.

— Ничего, конь еще потянет.

— А я говорю — отдай!— Он сразу перестал улыбаться, подбавил голосу.— Провозишься кучу времени, да и дело не простое, незачем в него впутываться. Ты в народную мудрость вслушайся: береженого бог бережет.

Так он всерьез!

— Поговорок много, товарищ капитан. Всем не по следуешь.

Он не понял:

— Как?

— Ну, вот, например, такая: речь — серебро, молчание - золото. Вдруг все разом послушаются этой поговорки и станут молчать. Представляете, что будет? Я спрашиваю свидетеля — он молчит. Вы меня спрашиваете - я молчу. Что хорошего?

Квашин обиделся:

— Разговорчики, лейтенант! С начальником как ведешь? Вот возьму и прикажу тебе передать дело прокурору - попробуй тогда не передай!

Тут уж разозлился и я:

— Это дело мне поручил майор Антонов, и он один может его у меня забрать… И попрошу вас впредь называть меня на «вы». Мы с вами на брудершафт никогда не пили и, надо думать, не выпьем.

Вот чего он не ожидал — так не ожидал! Как же, новичок, ниже его в звании на целых две звездочки. Вежливый, «антиллигент», бодай его комар — и тут на тебе!

Его рыхлое полное лицо сразу покрылось испариной, кудрявые рыжеватые волосы словно обмякли, колечки их развились, свисли на потный лоб. Но он еще пытался стать хозяином положения.

— С нашим удовольствием!— усмехнулся, снова обнажая десну под чересчур короткой верхней губой.— Мне еще попроще. А начальник вернется — доложу, какой вы есть дисциплинированный.

Сейчас скажет: а еще фронтовик.

— А еще фронтовик!

Я молча повернулся по-уставному и вышел, кляня себя за несдержанность. Зря связался! До сих пор, по крайней мере, он ко мне не привязывался. А теперь пойдут мелкие укусы по любому поводу и без повода. Знаю я такой сорт людей! Хамы, а сами, скажи им не так, обижаются смертельно. Трусливы, но дай им власть, сотрут в порошок.

А может,— правильно? По крайней мере, будет знать, что получит сдачи. Теперь трижды подумает, прежде чем лезть. Вернулся к себе злой, а у меня Юрочка.

— Все ясно, можешь ничего не говорить!— поднял руку.— С Ухарь-купцом ссорился?

У Юрочки для всех начальников прозвище. Квашнин — Ухарь-купец, Фрол Моисеевич — Череп. Антонов почему-то- князь Серебряный.

— Зря ты! Спорить с начальством, что целовать львицу: страху много, удовольствия мало!

— Какая там львица!— махнул я, еще не остыв.— Кот облезлый… Ну, как у тебя?

Улыбается:

— Поставишь поллитру?

Я обрадовался:

— Да ну!

— Вот…

Достает из сумки бумажку, разворачивает аккуратно. Напильник! Усмехается:

— Что уставился, как Наполеон на танк!

— Нашел все-таки!

— Ничего особенного. Снега последние дни не было.

Воткнулся в мерзлый пласт и торчит себе, дожидается…

Самое обыкновенное везение.

— Скромничаешь, Юрочка!— Осторожно придержи вая пальцем бумагу, я рассматривал напильник.

Юрочка молча кладет на стол рядом с напильником аккуратно сложенный листок.

— А это что?

— Протокол опознания. Смагина Андрея напильник.

Тиунов опознал. По сломанной ручке. Изосимов тоже.

Хватит тебе?

— Юрочка, ты просто золото!— я смотрел на него восхищенно.

Он лениво опустил веки, как великий тенор, пресыщенный восторгами зрителей.

— Тоже новость! Насчет золота Фрол Моисеевич мне все уши прожужжал.

— То-то он тебя сегодня с самого утра ищет,— вспомнил я.— Опять, наверное, жужжать.

Юрочка встрепенулся:

— Ой, я же дело о мошенничестве недорасследовал!

Слушай, будь другом, пошли меня куда-нибудь подальше, пока Череп не нагрянул.

Мне это подошло:

— Отнесешь напильник в экспертизу?

— Хоть к черту на рога!

— Тогда сиди тихо и жди.

Я написал направление. В нем содержался один толь ко вопрос, поставленный эксперту: не является ли данный напильник тем самым орудием, с помощью которого причинено повреждение шлангу?

Поднялся наверх. Квашин все еще блаженствовал на начальническом месте. Ничего не сказал, ни слова, подписал. Потом спросил:

— Вы сами туда пошел?

Вот ведь до чего довел себя человек! На «вы» обращаться разучился. «Вы пошел!».

— Нет, Юрочка… То есть, я хотел сказать младший лейтенант Гвоздев.

— Ну-ну!

И, подражая Антонову, застучал карандашом по столу. Только у него очень нервно получалось, какая-то карандашная дробь, совсем непохожая на внушительное антоновское постукивание.

Юрочка уже ждал меня в коридоре в полной боевой:

— Скорее, Череп идет!

Схватил бумагу, как эстафетную палочку, и унесся со скоростью света через черный ход, чтобы избежать встречи с Фролом Моисеевичем.

11.

Ну вот, орешек, можно считать, расколот. Андрей Смагин уличен.

Странно, меня не покидало ощущение, что я упустил из виду что-то очень важное. Снова и снова просматривал протоколы допросов, заключение экспертизы. Все правильно! И все-таки… Вот вселился какой-то зловредный червячок и точит, точит…

Под вечер, перед тем, как приступить к допросу Сма-гина, я решил пойти домой, отдохнуть немного на своих ставших уже привычными нарах.

Ничего с отдыхом не получилось. Ким опять забыл про свою святую обязанность водовоза — мы, трое мужчин, бросив жребий, поделили между собой на эту неделю все хозяйственные дела: на мою долю выпала уборка комнаты, Арвид обеспечивал тепло, Ким — воду.

Я позвал его со двора. По моему хмурому лицу он сразу все понял. Ойкнув, схватил ведро и, сопровождаемый верным Фронтом, кинулся к водопроводному крану в темном конце длиннющего коридора.

Но было уже поздно. Воду выключили, как обычно в это время. Горбоносый кран, издеваясь над Кимкой, лишь ехидно шипел и пускал пузыри.

Не оставаться же на ночь без воды! Пришлось мне топать к водоразборной будке за пять кварталов — щуплому парнишке не донести. Ким, заглаживая свою вину, потащился со мной, хотя я его не просил, и, держась за дужку ведра, вроде он тоже несет, расспрашивал сладким подхалимским голоском: