...Встретимся в октябре...

Настя застонала и прикусила мой язык, зарылась пальцами в волосы и издала настолько возбуждающий звук, что мне сорвало тормоза.

Я запустил руки под стойку, задирая свитер ей на талию. Ее кожа была настолько гладкой и нежной, что казалась нереальной. Она вся казалась нереальной.

Может, мне опять снится? Если проснусь, то не выдержу. Хочу спать вечно.

Настя вдруг потянула меня за волосы, заставляя отстраниться, и пьяно посмотрела мне в глаза:

— Слышишь?

Она тяжело дышала и облизывал губы. На щеках горел искушающий румянец.

Какого черта? Что я должен был услышать?!

Я снова потянулся к ней, впиваясь пальцами в округлые бедра, но она умудрилась по-кошачьи выгнуться и отодвинуться.

— Дверь… Кто-то открывает дверь…

Замки действительно щелкали. Один за другим.

Глаза Насти испуганно расширились:

— Твои родители… Мне нужно… идти… куда-нибудь…

Она выглядела такой несчастной и потерянной, когда судорожно прошептала:

— Не прогоняй меня…

Мозг постепенно начинал соображать. Когда до меня дошло, что она говорит…

— Не неси чушь. Ты останешься здесь. Со мной.

— Они не должны меня видеть. – Настя испуганно оглядывалась, словно решала, куда спрятаться.

А я мог только тупо стоять и смотреть на то, как ее соски, натягивали тонкую ткань. Они так отчетливо выделялись. Два крошечных тугих камушка, которые хотелось ощутить во рту. Так сильно, что у меня выступила голодная слюна.

— Дима-а-а! Ты до-о-ома? Я видела у подъезда твою гигантскую машину! И зачем тебе такая огромная? Вот если бы у тебя были дети… А этот монстр… Зачем только деньги тратил?! Она ж наверное…

Мать что-то кричала из прихожей, а я смотрел Насте в глаза.

— Ты моя. И мне плевать, кто тебя увидит.

Настя прикусила палец, став похожей на маленькую девочку. Испуганную и неуверенную. А я почувствовал, что должен ее защитить. Просто обязан. Кроме меня некому. Да я никому и не позволю. Потому что она принадлежит мне.

На пару секунд я обернулся к распахнутым кухонным дверям. От матери можно ожидать всего, чего угодно. Но даже ей я не дам обидеть Настю, которая уже напридумывала себе неизвестно чего о моей «будущей жене».

Мать ворвалась на кухню. Следом устало плелся отец.

— Боже, Дима! Что это?! – Она замахала руками. – Зачем тебе это кресло?

Что? Кресло? Я повернулся обратно, чтобы увидеть, что…Настя исчезла. Только на полу валялся мой свитер, из которого выглядывала круглая голубовато-серая голова. Треугольные уши печально висели над хмурыми голубыми глазищами.

Я наклонился и поднял свою грустную волшебную кошку.

Злыдня мяукнула и уткнулась мордочкой мне в шею.

Проклятье…

— А это все зачем?! Не понимаю…

Впервые в жизни я готов был послать собственную мать.

Прижимая Настю к себе, я хрипло ответил на все вопросы матери:

— Потому что это понравилось моему коту.

Глава 16. Настя

Каким-то невероятным образом мне удалось превратиться обратно. Дважды. Но еще ни разу с момента, как стала кошкой, я не чувствовала себя такой несчастной. Те несколько минут рядом с Димой оказались издевкой надо мной и всеми моими мечтами.

В первый раз я вообще не поняла, что произошло. Мне снился яркий и болезненно сладкий сон, от которого не хотелось просыпаться. Все, о чем я запрещала себе думать и мечтать, превратилось в волшебную сказку. Можно было соврать себе, что во сне невозможно контролировать свои желания. Можно было отдаться колдовству, которое мы творили вдвоем.

Просыпаясь, я ощущала себя счастливой. Мне было тепло, спокойной и уютно. Безопасно. Горячие руки обнимали меня так крепко и властно, что хотелось пролежать в его объятиях вечность. Не двигаясь. Рядом с ним. Сливаясь с ним. Чувствуя его свежий запах. Запах осенней горечи и сырости.

Но потом я снова стала чертовой кошкой. Его противным другом Злыднем.

Я даже не могла поверить, что мое превращение в человека – не продолжение сна.

Вот только Дима поверил. Поверил сразу. Не бегал с криками, что такого не бывает и не вышвырнул меня из дома. Не постарался убить или сдать на опыты.

Вместо всего этого он нашел способ говорить со мной. И обещал помочь. Начал собирать информацию.

Так обо мне никто никогда не заботился. Даже родители, которые вместо помощи и поддержки повесили на мою голову Киру.

Думать о предательнице-сестре я не хотела. Старалась вообще выбросить ее из головы. Это даже получалось.

Но то, что она уехала, а от моих вещей и денег не осталось и следа, меня подкосило. Дима тоже был злой. Я чувствовала его состояние. Он весь словно был окутан бурлящей темнотой. Она клубилась вокруг него, видимая только мной.

И эта темнота… Она напитывала меня. Я будто бы втягивала ее в себя, по глоточку, насыщаясь силой и энергией.

Это ужасно, но мне хотелось, чтобы он как можно дольше держался в этом состоянии – черной ярости, злости и безудержной тоски. Потому что это… помогало мне оживать.

То, что отравляло его, было целебным для меня. Не знаю, как это поняла, но чувствовала, что все правильно.

Я все равно смогу вытащить из него всю эту черноту, так что плохого в том, что он поддается настолько губительным эмоциям?

Я представляла себя такой, как была во сне. Живой, настоящей, соблазнительной. Способной его заинтересовать и понравиться. Но это был всего лишь сон. И теперь уже мои эмоции выходили из-под контроля. Будь я женщиной, я бы никогда не смогла привлечь внимание такого мужчины, как он.

Потому что… хоть и была мечтательницей, но себе я старалась не врать. Мы разные. Он почти идеальный. Между ним и совершенством только тонкая черта, которую он с легкостью пересек, устроив мне самый незабываемый день.

Мы гуляли по торговому центру вместе. Он вставил в уши серебристые наушники и с задумчивым видом ходил между рядов, позволяя МНЕ выбрать все, что захочу. В потертых джинсах и кожаной куртке. С взъерошенными от ветра волосами и легкой щетиной. Пахнущий туалетной водой и своим собственным запахом, против которого невозможно было устоять.