...Встретимся в октябре...

Она равнодушно отбросила их в пакет:

— Значит, именно из-за этого ты заставил меня торчать час в запертой машине и гадать, что с тобой могло случиться?

Я мог только открыть рот и пожать плечами. Видимо, я действительно накосячил.

— Прости.

Она вдруг грустно улыбнулась:

— Кажется, ты меня слишком сильно разбаловал. Вместо благодарности отчитываю тебя.

Если бы мог сказать ей что-то вразумительное, обязательно ответил. Но у меня разом отказали все системы. Получалось только пожирать ее глазами и стараться как-то это скрыть.

Но получалось откровенно хреново.

Она была потрясающей. Такой, как надо. Теперь я знал, какой у меня идеал женщины.

Мой свитер смотрелся на ней почти как платье. Едва прикрывал бедра, обнажая ноги, но скрывая очертания груди и талии. Длинные гольфы доходили почти до кромки свитера. Она спряталась от меня. Даже ладони тонули в слишком длинных рукавах.

И именно это доводило до безумия. Ее спрятанная в моей же одежде сексуальность. Искушение под свитером, пахнущим мной. Наши запахи смешаются на ее коже, и она будет принадлежать мне. Как будто я заклеймил ее собой.

— Где твои родители? – Голос Насти звучал требовательно, даже немного властно.

Я с трудом вернулся в реальность, повторяя про себя заданный вопрос.

— Ушли к кому-то в гости. Мы одни.

Ее, в отличие от меня, это совсем не волновало.

— Мне некуда идти. Когда они вернутся, если я… не превращусь обратно, можно будет остаться здесь?

Боже, она еще спрашивает?!

— Это и твой дом тоже.

Я старался смотреть ей в глаза, а не жадно впиваться взглядом в каждый сантиметр ее тела. Она до сих пор казалась мне нереальной. Пришедшей из сна.

Хуже всего было то, как она говорила со мной. Хотя нет. Худшим было то, что я испытывал, слыша ее холодные равнодушные фразы. Меня скручивало изнутри. Хотелось разбить эту ледяную корку и вытащить наружу ту, которая ждала меня во сне.

Холодность ее речи злила, доводя до возбуждения.

— Не говори глупостей. Я чужой тебе человек. То, что ты приютил меня и не вышвырнул при первой же возможности… даже не знаю, как тебя благодарить.

Я знал. Знал, все способы, которыми она могла это сделать. И даже от самых скромных из них в крови вспыхивал дикий пожар. Такое впечатление, что по венам текла густая кипящая смола, отравляющая меня самого.

— Ты можешь оставаться здесь столько, сколько хочешь. Всегда.

Она усмехнулась и скрестила руки на груди:

— То, что я пока человек, не значит, что ты должен мне врать. Если твоя подружка, невеста или жена ненавидит кошечек, то мне придется подыскивать новое жилье. Отдашь мне тыквенный дом и кролика? Не уверена, что новые хозяева будут такими же, как ты.

Боже, о чем она говорит?! Одно понятно точно: кажется, она совсем не испытывает тех чувств, которые разъедают меня изнутри.

— Ты никуда отсюда не уйдешь. С чего вообще весь этот бред про жен и невест? – Я почувствовал, что начинаю раздражаться.

Неожиданно она хитро ухмыльнулась:

— Ты забыл, что я слышу, о чем говорят вокруг меня? Твоя мама намерена женить тебя. И совсем не в восторге от меня. Так что… мне остается только надеяться на твою доброту. – Она улыбнулась еще шире: – Ради всего того, что было между нами.

Кажется, мы говорили совсем не о том, о чем должны были. Да мне вообще не хотелось с ней говорить. Мысли сосредоточились на ее хрупкой фигурке и пронзительном голубом взгляде. Как бы она смотрела на меня, когда я… Я сжал челюсти, запрещая себе думать об этом.

— Значит, слышишь, что происходит вокруг? Тогда должна была бы понять, что я не оставлю тебя. Я думал, ты хоть немного узнала меня.

Она зашла за барную стойку и провела пальцем по деревянной кроличьей голове. От этого движения в ушах зашумела кровь. Как будто она гладила меня.

— Я знаю тебя. Многое о тебе. Почти все. – От ее коварной улыбки мне стало жарко настолько, что кожа начала плавиться.

Я подошел ближе, останавливаясь напротив нее. Нас разделяла только узкая столешница.

— Серьезно? И что именно ты знаешь? Мой любимый цвет? Любимая песня? Увлечения?

Она оперлась о стойку и сложила губы в трубочку. Наверное, со мной что-то не так, но даже это простое движение действовало возбуждающе.

— Ну, судя по всему, белый. – Она бросила взгляд на стены. – Про цвет точно не скажу. Песня… иногда, когда ты купаешься в душе, то поешь что-то о том, что у шамана три руки. Кстати, классно поешь. Мне нравится. Увлечения… Засчитываются просмотры того ужасного канала про рыбалку?

Такое впечатление, что вокруг шеи затянули удавку. Я испытывал огромное желание поднять руку и ослабить тугую петлю.

Настя поднялась на носочках:

— Целый канал!… Это вообще нормально?.. Круглые сутки этих ужасный передач. Я думала, что свихнусь. Как ты можешь их постоянно смотреть? А этот нелепый турнир… Если честно, то когда ты садишься на диван и включаешь этот пыточный канал, я мысленно называю тебя Садистом. А! Еще та мерзкая мышь, за которой ты заставляешь меня гоняться.

Она действительно помнила все, что происходило. Помнила и осознавала.

Маленькая вредная девчонка.

Я тоже чуть наклонился, приближая свое лицо к ее:

— Это еще не говорит, что ты меня хорошо знаешь. Расскажи что-то такое, чего не знает никто.

— Ты действительно этого хочешь? – Она выгнула золотистые брови. – Что если я узнала какие-то грязные и жуткие тайны?

Я пожал плечами. Пусть не думает, что смогла меня напугать.

— Ладно… Ты постоянно занимаешься спортом. Особенно, когда зол из-за своей работы. Лупишь грушу и отжимаешься. Кстати, мне нравится, когда ты сажаешь меня на спину. – Она хитро улыбнулась. – Бегаешь, обычно, на беговой дорожке. На улице бегаешь только когда идет дождь. Никак не могу понять почему…

— Я не люблю, когда вокруг много людей. И мне нравится запах сырости и свежести.

Она задумчиво кивнула.

— Теперь все ясно… Еще ты очень любишь плавать в своем бассейне. Но почему-то голым. Что за тяга такая?

Ее глаза насмешливо сверкнули, а я снова почувствовал, что краснею. Черт, нужно как-то это брать под контроль.

Я изо всех сил старался сделать вид, что в этом нет ничего особенного:

— Это моя квартира и мой бассейн. Имею право даже ходить голым.

— Тут ты прав. – Она снисходительно улыбнулась. Вот же бестия! – Еще я поняла, что ты служишь… Не знаю, это что-то вроде спецназа? На тебе часто появляются раны. И, кажется, ты убиваешь людей, а потом сильно из-за этого переживаешь. Но не думаю, что ты преступник. По крайней мере, у тебя в шкафу висит военная форма. И заметь, я ни разу к ней даже не приблизилась. Ни одним коготком не тронула.