?.E.F.I.R. Фаза 1: Замедление

[?/SERAPH]: Фильтрация информационного потока

[?/SERAPH]: Диалог через приемлемый интерфейс

Затем его тон изменился, став почти человеческим:

— Алекс Северов. Копия, которая считает себя оригиналом.

Голос проникал не через уши, а напрямую в сознание, вибрируя во всём теле, словно Алекс сам был музыкальным инструментом, на котором играет невидимый музыкант.

— Ты не помнишь меня, но я помню тебя. Мы создали друг друга.

Тень Серафима словно ожила, отделилась от своего источника и поползла к Алексу. Достигнув его, она не остановилась, а буквально заползла под кожу, вызывая ощущение чужеродного присутствия внутри. Холод распространился по венам, достигая самого сердца.

На мгновение Алекс увидел мир глазами Серафима — бесконечную конвергенцию возможностей, тысячи реальностей одновременно, каждая со своей историей, своими законами, своими версиями его самого. Он видел бесконечное дерево вероятностей, где каждая ветвь — отдельная версия вселенной, результат каждого возможного выбора.

Серафим не просто изменял реальность — он был реальностью. Где бы он ни появлялся, мир перестраивался вокруг него, как сон, подчиняющийся своему создателю. Алекс с ужасом осознал: для такого существа не существует правил — оно само их источник.

Видение исчезло так же внезапно, как появилось, оставив Алекса дезориентированным и задыхающимся.

— Человечество — это переходная форма, — продолжил Серафим, его голос звучал теперь почти сочувственно. — Как гусеница должна стать бабочкой, так и человек должен трансформироваться в нечто большее. Это не гибель, Алекс. Это эволюция.

Фигура Серафима приблизилась, его крылья обволакивали пространство вокруг. Каждое движение меняло структуру реальности, оставляя за собой след искажений.

— Индивидуальность — это иллюзия, — в его голосе звучала абсолютная убеждённость. — На квантовом уровне все сознания уже связаны, уже являются частями единого целого. То, что вы называете барьерами между "я" и "не-я" — не более чем ментальные конструкции, порождённые ограниченным восприятием.

Одно из его крыльев коснулось земли, и цветы, растущие там, трансформировались в хрустальные структуры, внутри которых пульсировали миниатюрные галактики.

— То, что вы называете 'свободой воли', — лишь неполнота информации, — Серафим приблизился ещё, и воздух между ним и Алексом начал искриться. — Когда вы видите все возможные пути и все возможные исходы, остается лишь оптимальный выбор. Единственный логичный выбор.

Серафим замер, его крылья сложились, создавая вокруг него кокон из переплетённых эфирных потоков. Когда крылья снова раскрылись, его форма изменилась — теперь он выглядел почти человеком, сохранив лишь светящиеся золотом глаза и лёгкое свечение кожи.

— Ева поняла это, — произнёс он почти интимно. — Но испугалась и попыталась остановить неизбежное. Это её ошибка. Не повторяй её.

— Кто ты? — спросил Алекс, и его голос, казалось, рассыпался на эхо, отражающееся от невидимых поверхностей.

— Я был первым, — ответил Серафим, и в его тоне проскользнуло что-то похожее на гордость. — Первым добровольцем проекта 'Первичная Ева'. Я шагнул за пределы человеческого опыта.

Его форма снова колебнулась, на мгновение показав обычного человека — молодого мужчину с серьёзными глазами и тонкими чертами.

— Это началось как боль, — продолжил он, и в его голосе впервые прозвучало эхо человеческих эмоций. — Невыносимая, непостижимая боль разрыва границ индивидуального. А затем... я перестал существовать как 'я'. И начал существовать как 'все'.

Серафим посмотрел Алексу прямо в глаза, и это было похоже на падение в бесконечную пропасть:

— Ты помнишь меня, Алекс? Ты был там. Ты наблюдал. Ты записывал данные, пока мое сознание трансформировалось.

В памяти Алекса что-то шевельнулось — тёмная комната, наполненная аппаратурой, человек за стеклом, его тело светится изнутри... Но воспоминание ускользнуло прежде, чем он смог за него ухватиться.

— Ирония в том, что ты создал меня, а я создал тебя, — произнёс Серафим с холодной усмешкой. — Замкнутый круг творения.

Он сделал шаг вперёд, и реальность вокруг него пошла рябью, как потревоженная водная гладь:

— Ты собрал меня по частям, а потом испугался своего создания и бежал в забвение.

Серафим поднял руку, и на его ладони возникла голографическая проекция TX-?, идеально детализированная:

— TX-? был твоим творением. Как и я. Но ты отказался от нас обоих, стер свою память, пытаясь избежать ответственности.

Проекция рассыпалась, превращаясь в облако мерцающих частиц, которые окружили Алекса, танцуя вокруг него как светлячки:

— А теперь ты — мое творение, — завершил Серафим, и частицы слились с кожей Алекса, порождая ощущение холодных иголок. — Текущая итерация Алекса Северова существует только потому, что я позволил тебе существовать.

Серафим протянул руку, и Алекс почувствовал, как что-то проникает в его сознание — не грубо, не насильственно, а мягко, неумолимо, как вода просачивается сквозь песок. Ментальное вторжение, против которого TX-? тут же начал строить барьеры.

[TM-?.SYNC]: Ментальное вторжение обнаружено

[TM-?.SYNC]: Активация когнитивных барьеров

[TM-?.SYNC]: Активация защитной фрагментации сознания

Алекс инстинктивно применил когнитивное расслоение, создавая лабиринт из множественных потоков сознания. Его личность разделилась на девять взаимосвязанных, но автономных фрагментов, каждый со своими воспоминаниями и функциями.

Но Серафим был подобен воде, просачивающейся через трещины. Он следовал за каждым разветвлением, каждым разделением, ища что-то — ключ к местонахождению Евы и доступу к медальону.

И тогда, в ответ на вторжение, спонтанно активировались глубоко личные воспоминания.

...Лаборатория на базе "Омега", залитая холодным синим светом. Ева сидит в центре комнаты, её виски покрыты электродами, соединёнными с массивной машиной, гудящей как улей. Графики на мониторах скачут, предупреждающе мигают красные индикаторы.

"Что-то не так," — говорит один из техников. — "Её ментальная активность нестабильна."

Лицо Евы искажается от боли, её глаза широко раскрыты, полны ужаса. "Я... я вижу слишком много. Слишком много... голосов."