1 декабря 1941 года

Неожиданно поступил приказ свернуть с шоссе, и полк двинулся по неширокой, очищенной от снега дороге.

Шли долго. Посохову были незнакомы эти края, а вот Ивлев вдруг проговорил вполголоса:

– Знаменитые места. Село Тайнинское. Когда-то здесь бывал Иоанн Васильевич Грозный.

Посохов понял, что это сказано именно для него. Ивлев постоянно старался дать своему командиру интересную, иногда даже важную информацию. Командир должен знать больше, нежели подчинённые в любом вопросе. Так было всегда в старой Русской армии. Так не получалось пока в Красной Армии.

Неожиданно впереди открылось широкое поле. Вдали виднелись большие двухмоторные самолёты.

– Что ж это, братцы, дальше на самолётах что ли повезут? А я летать боюсь.

Посохов обернулся. Говорил молодой солдатик из нового пополнения. На лице был написан испуг. На него цыкнули товарищи, мол, как же тогда в бой пойдёшь, если трусишь. Но он снова повторил:

– Так то бой. Фрицев бить - всегда пожалуйста. На медведя с батей ходил - не боялся и фрица не забоюсь. А самолет...

– Разговоры в строю, - сказал Посохов.

Разговоры прекратились. В строю наступила тишина. Надо полагать, очень немногим в ту пору приходилось летать на самолётах, особенно из числа сельских жителей.

Через полчаса на краю поля аэродрома замерли в строю два стрелковых полка. Перед строем Посохов увидел группу военных. Они о чём-то говорили с командиром дивизии и командирами полков. Явно кого-то ждали. Вскоре проявилась эмка, из которой вышел военный, перед которым все бывшие на поле офицеры почтительно стали полукругом. Затем прибывший сделал несколько шагов к строю и заговорил достаточно громким голосом. В морозной тишине его было слышно и на флангах строя.

– Сынки, я приехал к вам прямо от товарища Сталина. На Можайском направлении - критическая обстановка. Прорвалось шестьдесят танков с пехотой. Идут от Можайска прямо на Москву. Остановить их нечем. Вся надежда на вас. Задание опасное. Нужны только добровольцы. Необходимо десантироваться с малой высоты, а попросту прыгнуть с самолетов в сугробы, и остановить танки. Иного способа нет. Товарищ Сталин просил меня лично от его имени обратиться к вам с такой просьбой. Повторяю, задание опасное, а потому только добровольцы пять шагов вперед, - он сделал внушительную паузу, чтобы смысл его слов мог дойти до каждого и закончил краткое своё выступление резкой и отрывистой командой: - Шагом-марш!

Посохов рубанул строевым пять шагов, краем глаза видя, что и командир взвода, и Ивлев и другие солдаты не отстают от него. Уже остановившись на указанном рубеже, он полуобернулся, чтобы найти глазами красноармейца, жаловавшегося на то, что боится летать на самолётах. Он вышел из строя вместе со всеми. Собственно, говорить "вышел из строя" было не верно, ибо указанных пять шагов сделал весь строй полка.

В первую очередь отбирали ПТРовцев, то есть расчёты противотанковых ружей. Посохов и Ивлев тоже оказались в составе десанта. Посохов был назначен командиром одной из боевых групп. Командование отбирало наиболее крепких, выносливых. Ведь прыжок в сугроб, как бы он не был опасен, это только начало. А затем предстоял бой с превосходящим противником, бой с танками, причём бой в подавляющем большинстве своём людей необстрелянных.

И вот первые пятнадцать самолётов в снежных вихрях разбега стали один за другим подниматься в воздух. Ивлев увидел в иллюминаторе созвездие куполов знаменитой Благовещенской церкви села Тайнинское, уплывающее под крыло и перекрестился, затем повернулся к Посохову с удивлением посмотревшему на него и впервые назвав его на "ты", тихо молвил:

– Перекрестись, командир, и подумай о Боге. Мы сейчас в его воле. Ведь с неба пойдём в бой... Пусть дарует нам победу.

Посохов молча глядел на Ивлева, не зная, как реагировать. Кто-то нервно хохотнул, заявив:

– При чём здесь Бог? Когда б он был, не допустил бы к нам этих варваров.

Ивлев не стал отвечать, просто запомнил чернявенького красноармейца, не желавшего понимать очевидного. Впрочем, винить его не мог. Сложное было время. Никто из десантников, находившихся и в этом, и в других самолётах даже не подозревал, что человек, посылавший их на задание, молился в эти минуты за них с глубокой верой, искренне и нелицемерно.

Станция метро "Сокол" прифронтовой Москвы декабря 1941 года была полупустынна. Шум подходящего из центра поезда перекрыл все существовавшие здесь звуки. Открылись двери вагонов, и на перрон вышел Сталин. Он был спокоен. Твёрдой неторопливой походкой поднялся по центральной лестнице в вестибюль. Единственный охранник уверенно следовал за Верховным главнокомандующим. При выходе на улицу Сталина обступила группа детей. Для каждого нашлось по кулёчку карамелек. Улыбка и добрые светящиеся глаза вождя всегда привлекали ребятишек, сопровождавших его к храму Всех Святых, храму русской воинской славы и тяжкого горя прошедших революционных лет.

Сталин осенил себя крёстным знамением и вошёл в ограду храма. Здесь были похоронены многие русские патриоты, павшие в смутном безвремении. Здесь был похоронен Иван Багратион, отец знаменитого генерала П.И. Багратиона. Сам полководец поставил памятник на отцовской могиле. Русские солдаты не только не смущались его национальностью, но и прозвали по-своему: "Бог рати он". Главный престол был освящен в честь всех святых, а два придела - в честь иконы "Всех скорбящих Радость" и во имя праведных Симеона Богоприимца и Анны Пророчицы. Незадолго до революции, когда шла другая война - Первая мировая, в окрестностях Всехсвятского, близ его церкви, было создано Братское кладбище для павших русских воинов. Святая великая княгиня Елизавета Федоровна, которой принадлежала идея об устройстве этого кладбища, взяла над ним официальное покровительство, ее поддержала Московская городская управа, приняв соответствующее решение в октябре 1914 года. Кладбище было поистине братское - оно предназначалось для погребения офицеров, солдат, санитаров, сестер милосердия и всех, кто погиб "во время исполнения своего долга на театре военных действий", павших на поле брани или умерших от ран в госпиталях. Под него выкупили землю у местной владелицы А. Н. Голубицкой. Попечителем же кладбища стал гласный Московской городской думы Сергей Васильевич Пучков - это его стараниями несколькими годами раньше в Москве был воздвигнут памятник "святому доктору" Ф. Гаазу, который и теперь, к счастью, стоит в Малом Казенном переулке. Открытие Братского кладбища состоялось 15 февраля 1915 года. На нем присутствовала Елизавета Федоровна. Около кладбища освятили часовню, где было совершено отпевание первых похороненных. Первой оказалась погребена погибшая на передовой сестра милосердия О.Н. Шишмарева. На надгробной плите была сделана надпись: "Ольга Николаевна Шишмарева, 19-ти лет, сестра милосердия первого сибирскаго отряда Всероссийскаго союза городов, скончалась 28-го марта 1915-го года от смертельной раны, полученной на передовых позициях".

Епископом Димитрием Можайским было совершено первое отпевание и были погребены сотник В.И. Прянишников, унтер-офицер Ф.И. Попков, ефрейтор А.И. Анохин, рядовые Г.И. Гутенко и Я.Д. Салов, а также 19-тилетняя сестра милосердия А. Нагибина. На территории огромного воинского некрополя-пантеона были похоронены 17,5 тысячи рядовых, более 580 унтер-офицеров, офицеров и генералов, 14 врачей, 51 сестра милосердия и боевые русские лётчики, воевавшие в 1915-1918 годах. Здесь же на отдельных участках были погребены сербские, английские, французские солдаты и офицеры и около 200 юнкеров, погибших в боях в 1917 году в Москве.

В храме началась служба. Пристарелый отец Михаил служил молебен о даровании победы русскому оружию. Верховный, как и все прихожане-мужчины, стоял в правом приделе храма. Он подходил к святым иконам, крестился, обошёл весь храм. Потом тихо и незаметно вышел и спустился в метро.

О том не мог знать на фронте никто, в том числе и Ивлев, но Ивлев был уверен, что это было именно так!

– Помолись, командир, не зря мы над храмом святым пролетаем. Ничего не бывает случайным в мире Божьем. Через какой-то час Бог рассудит нас и воздаст каждому, даровав победу достойным.

И Посохов украдкой перекрестился, произнеся слова молитвы, внезапно вспомнившейся ему из глубокого детства, когда он вместе с матушкой своей бывал в храме в селе Спасское.

– Вот и добре. Теперь я за тебя, командир, спокоен. Теперь верю, что высокая судьба ожидает тебя, что ещё будешь ты большим генералом, причем в тех войсках, к которым приобщаешься сегодня при столь необычных обстоятельствах.

Самолёты легли на боевой курс и через некоторое время шум двигателей стих настолько, что показалось, будто они замолкли совсем.