100 дней счастья
Шрифт:
Когда остается всего лишь два омара и Мыльница должен выбрать последнего, я представляю себе мысли того омара, что слева, самого мелкого, которого так никто до сих пор и не выбрал.
«Ну вот, нас осталась двое. Если ты умрешь, то я останусь жить – mors tua vita mea. [13] Этот юный человеческий отпрыск смотрит на нас и никак не может выбрать. Когда ты омар, ты с самого рождения знаешь, что придется несладко. Никогда у тебя не будет ни квартиры, ни мобильника, ни айпэда, ни декодера, ни внедорожника – ничего, что, как говорят, нужно для счастья. Когда рождаешься с панцирем на плечах, тебе ничего не остается, как сидеть на дне моря или бродить взад-вперед, стараясь не задеть какую-нибудь
13
Твоя смерть – это моя жизнь (лат.).
Мне предстоит совершить прыжок (у меня никогда это не выходило). Вода горячая. Даже слишком. Она раскаленная. И вот – короткая вспышка, и свет гаснет навсегда».
В последнее время я тоже ощущаю себя омаром. Но достоинства во мне куда меньше. Я поднимаюсь и выхожу на минуту, оставив позади хор голосов и ужин, и иду на пляж. Уже темно. Никого. Можно спокойно поплакать.
– 44
Чего не должен позволять себе приговоренный гладиатор, так это дружить с депрессивными людьми. Но я уже сижу в этой жалкой пиццерии с Джанандреа. Я проникся к нему симпатией и не смог отказать, когда он пригласил меня вместе поужинать. Он хочет поведать мне печальную историю своей любви. Я уже говорил, что жена Джанандреа сбежала с заправщиком из Удине, но, как выяснилось, это лишь официальная версия. Правда повергла бы в депрессию любого мужчину.
– Мы с Мартой вместе работали в ателье, которое я унаследовал от отца. Обоим детям уже скоро восемнадцать, все строго по графику: домой – на работу, обычная жизнь, даже немного скучноватая. На нас работало четверо помощников. Мы, конечно, были небогаты, но и не бедствовали. Однажды я случайно открыл почту Марты и обнаружил ее старую переписку с двоюродной сестрой, где они обсуждали, что мои дети на самом деле никакие не мои и что у них разные отцы.
Что тут скажешь. Я молчу, не перебиваю.
– Я устраиваю жене допрос, и она сразу во всем признается, словно только и ждала разоблачения. Выясняется, что отец моей старшей дочери – мой собственный младший брат, предатель-иуда, а отец сына – австрийский стажер, который работал у нас около года.
– А ты сделал тест ДНК?
– Сразу же. Они и впрямь не мои.
– И что ты сделал?
– Я решил ее убить, – отвечает он с невозмутимым спокойствием.
– Ты что, избил ее?
– Нет, зачем? Схватил нож и пустил его в ход. Мог бы прикончить ее, но только немного поцарапал. Она не стала заявлять в полицию.
Минута неловкого молчания.
– Прошло уже немало времени. Я свернул лавочку и через три месяца получил развод.
– Теперь тебе легче?
– Нет.
– Мне тоже так показалось.
– Каждую ночь я мечтаю об убийстве брата и о войне с Австрией.
– Попробуй на это забить.
Он слушает меня, от моих
слов так и разит банальностью. Хотел бы я посмотреть, смогли бы вы удержаться от смеха, если бы кто-нибудь вам рассказал, что узнал о том, что его дети на самом деле не его и отец единственной дочери – его собственный брат! В самом паршивеньком сериале, и то отказались бы от такого нелепого сюжета.Джанандреа молчит. Он отключился. Уставился в пустоту. Я впервые ощущаю, насколько глубока его тоска, и в то же время понимаю, что это опасно.
Ужин заканчивается разговорами о том, что пицца здесь какая-то не такая и что комары совершенно бесполезны для экосистемы.
Я предлагаю подбросить Джанандреа домой.
– Тебе куда?
– Тут недалеко, в гостиницу.
То, что он гордо зовет гостиницей, на самом деле оказывается жуткой халупой недалеко от вокзала. Даже туалет в коридоре. Я понимаю, что он поселился здесь не из-за отсутствия денег, поскольку в Риме он сразу нашел работу портным на известную модную марку. Ему просто нравится вариться в своей тоске, подпитывать ее всеми способами. Так срабатывает его психологический механизм, эта схема мне хорошо знакома. Я обещаю звонить ему чаще. Как глупо это ни звучит, но ему куда хуже, чем мне.
– 43
Когда Оскар нас приглашает на ужин – это всегда праздник. Он потрясающе готовит, паста или ризотто – настоящее объедение, а второе из рыбы по праву соперничает с десертами, которые, самое собой, выдают руку профессионала. С тех пор как он остался вдовцом, он приглашает нас довольно редко, а теперь впервые устраивает прием в статусе «жениха». Дверь открывает мисс Марпл, которая снова надела длинное платье в цветочек. Эти ее платья настолько нелепые, что даже на стол не станешь стелить.
– Оскар на кухне. Он как раз ставит в духовку сибаса под солью.
Она провожает нас в гостиную, и мы садимся за стол. Когда мой тесть занят творчеством, он не любит, чтобы его беспокоили, он – точно актер в гримерной, готовый выйти на сцену только после того, как поднимется занавес. Из кухни доносится его голосище.
– Хотите немного перца в пасту?
В ответ раздается одобрительный гул. Дедушка уже приучил к острому даже детей.
– А вы пока налегайте на закуски!
Мы жадно набрасываемся на моцареллу и овощное рагу из баклажанов, рецепт которого Оскар тщательно скрывает. Пока Паола болтает с Мартиной о том, как плохо стали учить в итальянской школе в последние годы, я оглядываюсь по сторонам. В квартире что-то изменилось. Повсюду порядок. На подоконнике даже красуются два цветочных горшка. Не нужно быть мисс Марпл, чтобы догадаться, что Мартина здесь живет. Мое расследование прерывается с появлением первого блюда: пасты, приготовленной в духовке по-апулийски, то есть с мясным рагу и сыровяленой ветчиной. Вы уже догадались, что я окончательно распрощался со здоровой диетой. Времени осталось немного, и мне хочется наесться до отвала.
– Дамы и господа, особое блюдо от нашего шефа!
На Оскаре фартук, подчеркивающий его округлые формы. С тех пор как он нашел девушку, он стал поосторожнее в выражениях и разговаривает очень культурно. Мне забавно за ним наблюдать, уж я-то знаю его скрытую истинно-римскую сущность. Пока Оскар накладывает пасту в тарелки, он делает заявление, подтверждающее мои догадки.
– Дети мои, я хотел вам сообщить, что несколько дней назад Мартина переехала ко мне и отказалась от аренды квартиры в Прати.
В ответ раздаются радостные крики и аплодисменты, которые относятся не только к новости, но и к пасте. Мартина смущена таким официальным моментом, но все-таки умудряется пошутить.
– Пока что Оскар на испытательном сроке. Мужчин нужно держать на коротком поводке.
– Это правильно, ба, – подает голос Ева. Простота, с какой она назвала Мартину бабушкой, на несколько секунд ставит всех в немного неловкое положение. Но мисс Марпл находит замечательное решение.
– Мне будет приятно, если ты будешь называть меня Мартиной. Мы ведь с тобой друзья.
Еве такое предложение кажется вполне обоснованным.
– Хорошо, как хочешь. А ты умеешь готовить?
– Да, но Оскар готовит лучше меня.
– Это правда, не буду скромничать, – отвечает Оскар. – Но у Мартины есть много других достоинств.
– Например? – бестактно спрашивает Лоренцо.
В глубине души я надеюсь, что Оскар промолчит о сексуальности бодрой старушки и расскажет о каких-нибудь других достоинствах своей невесты.
– Например, она замечательно играет в прятки.