100 shades of black and white

Были и другие мысли, конечно. Пахнувшие чужой смертью. Обугленной кровью на световом клинке.

Кто-то страдал, Кайло Рен и сам страдал — Рэй не умела различать. Главное было как можно скорее проснуться.

Вынырнуть из сна и убедить себя, что этого ничего не было. И что Кайло Рен, которого она ненавидела сильнее, чем любила других, был ненастоящим.

Связь с ним была неоднородной. В некоторые дни слабее, в другие — настолько яркой, что Рэй практически не могла дышать. Казалось, что он поселился где-то внутри нее, и если она откроет глаза, то он сможет увидеть то же самое. А значит, и прилететь следом.

Но Рен не прилетал. Более того, он даже не заговорил с нею ни разу. Вместо этого говорила она.

Шептала, звала, ругалась, обзывала... чем она его только не обзывала. Без разницы.

То ли он действительно не слышал ее, то ли попросту развлекался, обладая куда большим терпением и умением загонять жертву до смерти.

А потом Рэй перестала.

В смысле, ругаться. Более того, после того случая, когда ей все же посчастливилось увидеть своих родителей — мертвее всех мертвых, никаких надгробий или последних слов, просто холмик песка, обнаживший истлевшие останки формы Первого Порядка, выщербленные черепа с раздробленной лобной костью, и руки, вцепившиеся друг в друга в смертельной хватке, она молила его остановить все это.

Забрать ее с собой, куда угодно, да хоть в саму Тьму — по крайней мере там было тихо и спокойно, просто мертвецки-тихо, надо же как смешно, ха-ха...

Но Кайло Рен молчал, находясь где-то на другом конце Вселенной.

Наверное, тогда и следовало поверить в то, что его попросту нет. Она его выдумала.

И все же он был. Существовал. Его сердце стучало в ее ребрах. Его кровь текла по ее венам. Его голос был единственным, что приносило хоть каплю спокойствия посреди всеобщего хаоса — война поглотила практически все миры, не оставив места тем, кто не хотел сражаться.

А потом перестал.

Вот тогда Рэй и сбежала.

В одно прекрасное утро она открыла глаза и поняла, что часть ее — та самая, что она так проклинала, а затем так вожделела, исчезла. Это все равно что отрубить ногу или руку, лишиться глаза или языка. Ощущение утерянной частички себя было куда хуже ощущения связи с кем-то, кого так сильно ненавидишь.

От второго еще можно было закрыться, сбежать. От первого — нет.

Так что она выбралась из бараков повстанцев, прошла через все летные ангары, до самого конца, где ее бы никто не заметил, не узнал, и прикоснулась к Силе, убеждая пилота уйти с дороги.

Он ушел. Более того, ушел навсегда — той же ночью, он ушел так далеко, что потерял себя и связь с жизнью. Жаль, Рэй этого не узнала. Возможно тогда бы она попросила что-то другое.

Хотя откуда ей было знать. Сила внутри нее бурлила, взывала немедленно отправляться.

Небо было еще темным, рассветы здесь, на Тау-4, наступали поздно, и даже свет трех слабых солнц не мог разогнать страх в душах.

А еще ее знобило. Ноги дрожали. В голове шумела кровь.

Рэй знала, как это называется. Дезертирство? Нет, она просто отправлялась на поиски себя.

Рен никогда не говорил с нею. Не рассказывал ничего. Просто показывал. Делился чем-то более сокровенным, чем пара-тройка слов. Слова вообще ничего не стоили для Рэй, их она не воспринимала всерьез. Ни на Джакку, ни теперь.

Но картинки в ее голове были куда больше. Яркие. Красочные. Наполненные чужими видениями, они давали ощущения связи. Принадлежности к чему-то куда более важному, чем все остальное.

Рен показывал ей черное небо, усыпанное иглистыми звездами. Холодное и мертвое, оно напоминало его самого. Обрывки воспоминаний из детства — слабость, боль, страх и нежелание становиться самим собой. Тронный зал, пустой и безлюдный, с колоннами, напоминавшими какие-то громадные, чудовищные позвоночники.

Одна мысль о Сноуке, или о том, кем он был на самом деле, приводила Рэй в подобие благоговения, смешанного со страхом. Не важно, что благоговение было не ее, а Рена, тронный зал она запомнила навсегда.

И то, что с некоторыми врагами не стоит сражаться. От них нужно бежать.

Но почему же теперь Рена не было? Он не успел сбежать? Или же наоборот, решил сразиться со своим страхом лицом к лицу?

Повстанцы ничего не знали об этом. Для них Кайло Рен все еще был жив. Он оставался воплощением их кошмаров.

Для Рэй... он был внезапно погаснувшей звездой.

А еще Рен не оставил ей никаких карт. Или подсказок.

Все было слишком быстро. Очень уж внезапно. Так что оставалось идти по наитию. Как всегда, закрыть глаза и понадеяться, что она выдержит.

Только раньше это были мертвые корабли, исполинские чудовища из металла и проводов, погребенные под толщей песка. Тогда Рэй молилась, чтобы они смилостивились над нею и позволили уйти живой.

На что ей было надеяться, кого просить в этот раз? Пустой космос?

Дважды ее чуть не убили.

Первыми были из Ордена. Поймать шпиона в нейтральных водах всегда дорого стоило. За такое могли наградить. Возвысить. А если бы они узнали, что у них в прицеле ученица последнего джедая, ставки возросли бы до небес.

Подбитый корабль она все же увела.

Вторыми были свои.

Они не хотели вернуть Рэй. Прикончить дезертира — вот что было их целью.

Интересно, а Люк был среди тех, кто отдавал этот приказ? Знал ли он?

Теперь разницы больше не было.

Она же не могла заявиться на главный корабль Первого Ордена и потребовать выдать ей Кайло Рена для разговора. Или могла? Наверное, смелости бы не хватило. Ее подбитый истребитель точно не дожил бы до такого знаменательного момента, так что Рэй оставалось идти другим путем.

Разговорить мужчину было непросто. Особенно если он один из рыцарей Рен. Но вот покопаться в его голове оказалось довольно легко. И почему она раньше так не делала?

А ведь Рен, скорее всего, был бы доволен ею. Рэй начинала думать, как он. Поступать так, чтобы он мог гордиться ею.

Клубок спутанных мыслей был как скользкая змея, так и норовил сбежать.

Полеты на дальнюю границу, боль и смерти, кажется, одна или две взорванные станции повстанцев — и ни одного следа Рена. Как будто он исчез.

— Где Кайло Рен, твой хозяин? — спросила она снова.

— Какой хозяин? — билось в чужом мозгу. — У нас нет хозяина, кроме Верховного Лидера, мы служим ему и ему одному.

— Рен. Кайло Рен.

Но он не знал. Не помнил. В его разуме не было никого с таким именем и таким обликом.