10000 лет до нашей эры

Я облизнула пересохшие губы.

Мне вдруг стало невообразимо жарко от этого высоченного костра. И я все еще боялась заговорить, потому что… я понимала, если озвучу прямо сейчас на русском то, чего хочу, то Анкхарат не сможет отказать мне. Из-за магии слова, которая была мне подвластна, я могу убедить его, как того неудачливого гонщика в чем угодно, даже в том, что гонку еще можно выиграть со спущенным колесом.

Но нужно ли мне это? Я получу его тело, самое совершенное тело, которое я когда-либо видела, но не душу. А я не хочу, чтобы все закончилось так и после одной ночи. И это не решит того, что Анкхарату не ведома любовь. Не ведомы иные отношения с женщинами, чем «мужчина выбирает, а женщина подчиняется».

Я не могу изменить за одну ночь вековые устоявшиеся традиции. Так не бывает. И я должна уважать его верования, не так ли? Я не могу вот так сказать ему, что все, во что он верит, это чушь собачья, и никакая Богиня не прогневается на меня, если я прямо сейчас скажу то, о чем давно уже думаю.

— Ты больше не улыбаешься, — заметил Анкхарат.

— Что ты чувствуешь, когда смотришь на меня?

Я лукавила. Я знала, что он чувствовал, огонь рассказал мне, но я должна была понять, почему, почему он не шел на поводу у своих желаний? Что удерживало его?

Его лицо ожесточилось. Снова маска неприступности, он снова далек от меня, хотя еще мгновение назад лед начал таять.

В этом все дело, верно, Анкхарат? Ты чувствуешь то же, что и я, но не хочешь идти мне на встречу. Почему ты избегаешь меня? Что со мной не так?

При свете пламени его кожа насыщенного медного цвета, он много времени проводит под солнцем. Из его перехваченным ремешком хвоста выбивается несколько неумело заплетенных кос. Ты плетешь их сам себе, каждое утро, в спешке. А ведь все может быть иначе.

Я делаю шаг к нему ближе. Я еще никогда не была к нему так близко.

Я касаюсь его груди ладонью. Ощущаю биение сердца. Оно бьется слишком быстро для той каменной глыбы, какой ты стараешься казаться, Анкхарат. Но ты не каменный, ты сам мне сказал. Не учел, проговорился.

Ничего из этого я не говорю.

Я поднимаюсь на цыпочки и легко целую его в губы. И чувствую подушечками пальцев, как ускоряется биение его сердца.

Мне не нужно спрашивать, что ты чувствуешь теперь, Анкхарат. Я тоже это чувствую.

Хлыст летит на землю. Он хватает меня за талию, притягивает к себе. Целует с жадностью, совершенно не считаясь со мной. Мужчина выбирает, женщина повинуется. Разве я не знала, куда приведут меня мечты?

Я пытаюсь оттолкнуть его от себя, упираюсь обеими руками в грудь, но он только усмехается, на миг прерывая поцелуй. Он сильнее. Он заводит мне руки за спину, придерживая обе кисти одной только рукой. Я в его власти. Разве я не хотела этого? А зачем тогда играла с огнем? Его не оттолкнуть, не обрести свободу, пока он не получит желаемого.

Он держит мои руки правой, а левой срывает с моих бедер ненавистную ему короткую юбку.

— Нет… Нет!

— Нет? — переспрашивает он. — После всего я слышу «нет»? Я долго терпел. Долго отказывался идти на поводу планов Асгейрра.

— Причем здесь… он? — я тяжело дышу.

— Гонки… — его дыхание тоже сбилось. — Чья избранница раньше других заявит, что ждет ребенка, тот занимает первую дорожку. И так до десятой. Я щадил тебя. Щадил твоих детей.

— У пока не хочу детей, Анкхарат.

Он смеется. Ну да, в этом мире, наверное, это звучит смешно.

— Это решать Богам. Не тебе.

— Я решаю тоже.

— Снова знания твоих предков?

— Отпусти меня.

Он отпустил. Хотя его взгляд оставался диким, голодным.

— Я еще могу занять шестую дорожку, ты слышала, — произносит он с угрозой.

— Анкхарат… Сейчас это сложно рассказать, но я обещаю собраться с мыслями, чтобы… объяснить тебе кое-что о женщинах. И кое-что о мужчинах.

По глазам вижу, что не верит. И спрашивает немного разочаровано:

— А до тех пор оставим все, как есть?

— Нет. Мы можем… ну я могу… показать тебе кое-что…

— Что?

— Пообещай сначала, что если я скажу «нет», ты остановишься.

Он колеблется.

— Ты сам говорил, что женщина приносит больше наслаждения, если у нее есть желание.

Он снова поднимает глаза к небу.

— Когда же мы перестанем, наконец, говорить об этом? — выдыхает он. — Хорошо, обещаю.

— Я стукну тебя чем-нибудь тяжелым, если ты будешь делать вид, будто не слышишь меня.

— Ты еще кота на помощь позови.

— Поводья! — ахнула я.

— Что?!

— Старые поводья Швинна! Я привяжу тебя, Анкхарат, и ты ничего не сможешь мне сделать.

— Я и не собираюсь идти против твоего желания, — серьезно ответил он. — Я ведь обещал.

Он снова потянул меня к себе.

— Тебе не кажется, что время разговоров давно прошло?

Его губы легко скользнули по моим, без напора и грубости. Я обвила руками его шею, и он разгадал мои мысли, подхватил под коленями, приподнял над землей и понес в дом.

Очень быстрым шагом.

Почти бегом.

Глава 21. Десятая дорожка

Пока Анкхарат был рядом, я эгоистично молила Мироздание хоть на миг замедлить свой стремительный бег. Остановить закаты и рассветы, не менять времена года, не позволять бутонам превращаться в цветы и не расшвыривать пожухлые кроны деревьев на размытую дождями землю.

Разумеется, время оставалось безучастным и только множило зарубки в моем календаре.

Я не преуспела в обучении Анкхарата, по правде сказать, ни той первой, ни последующими ночами. В конце-то концов, строения наших тел не изменились за сотню веков, разделявших нас, и уже сейчас мужчины знали, как минимум несколько способов того, как получать удовольствие.

Я умирала от ревности. Я старательно гнала прочь от себя вопросы о том, где Анкхарат постигал науку любви, в Домах Наслаждений или ему попадались искусные избранницы, но получалось плохо.

Мне хотелось превзойти их всех вместе взятых и, видят Боги, я старалась.

Анкхарат не спрашивал, где всему этому училась я. Девственность в их обществе не играла никакой роли, не превозносилась до небес, а ее отсутствие не осуждалось. Ее потеря считалась естественным этапом взросления человека, только и всего. Наряду с верховой ездой, умением управляться с оружием мужчина учился обращаться с женщиной.