10000 лет до нашей эры

— Конечно, — закатил глаза Асгейрр, — она должна отвечать только перед тем, кто выбрал ее, но будь благоразумнее, Анкхарат. Не дай вскружить себе голову.

Это мне-то вскружить голову Анкхарату? Ха. Ничего-то ты не знаешь, Асгейрр. Твой старший брат кремень, каких мало.

— Есть еще кое-что… — замялся Асгейрр.

— Говори.

— Я не хотел бы говорить этого при ней.

— Она не уйдет.

— Как знаешь. Я уже говорил, что видел ее с мужчинами племени. Я хорошо запомнил одного из них. Его темная кожа была в светлых шрамах. Он был покрыт шрамами с головы до ног. Ага, вижу по глазам твоей избранницы, что она знает, о ком я говорю.

Тигр, черт подери, он описывает Тигра, почему? Тигр ведь ушел и, должно быть, вернулся к своим. Или что-то пошло не так?

— Я видел этого мужчину здесь, в Нуатле. Он убил моих людей, — продолжал Асгейрр. — Мне кажется, он идет за ней, Анкхарат. Она ведь была с ними.

— Ты уже говорил это, — сухо отозвался Анкхарат.

— Я повторю это сколько угодно раз, чтобы ты одумался, брат. Ты можешь отказаться от нее, жрецы дадут свое согласие. Ведь… Ведь… посмотри на нее! Это не чистая кровь! Она недостойна носить наследников Сына Богов!

— Твой орел готов к полету? — совершенно спокойно осведомился Анкхарат.

— Эээ… да.

— Даю тебе мгновение. После, если ты не окажешься в воздухе, я пущу в ход хлыст.

В доказательство своих слов он хлестким ударом рассек воздух.

— Анкхарат, — неуверенно улыбнулся Асгейрр.

— Это моя избранница, Асгейрр. Я имею полное право высечь тебя за твои слова. Ты знаешь традиции. Даже лучше меня, верно? В память о прошлых деньках, Асгейрр, только в память о прошлом я предупреждаю тебя заранее. Свисти же. И быстрее.

Асгейрр сунул два пальца и свистнул. Совершенно не элегантный, несвойственный ему жест.

— Ты совершаешь ошибку, — успел бросить он.

Хлыст ударил во второй раз.

Орел Асгейрра, поднимая крыльями ветер, подлетел к хозяину. Асгейрр запрыгнул в седло и крикнул еще раз:

— Ты совершаешь большую ошибку, Анкхарат!

— Может быть, — тихо отозвался Анкхарат, но Асгейрр не мог этого услышать. Он был уже в воздухе.

Мы остались одни. Я заметила, что он сжимает хлыст побелевшими от напряжения пальцами, и коснулась его руки. Анкхарат вздрогнул. Поглядел мне в глаза. Как может человек так сильно подавлять свои эмоции?

— Что ты сейчас чувствуешь, Анкхарат? — прошептала я.

— Страх, — честно ответил он.

Что ж, я рассчитывала на другой ответ.

— Я не из племени краста.

— Знаю. Краста, как и мы, не думают о чувствах животных, в отличие от твоих предков, — он улыбнулся краешком губ.

Запомнил, значит.

— Мои предки вообще много знают… о чувствах.

Опять вырвалось.

Вот бы мне сейчас упросить пламя поведать о его мыслях? О чем он думает? Как заставить его снять эту маску «Мистер Ничего-не-чувствую»?

На его лице играли блики костра. Он ответил тихо:

— Я тоже кое-что знаю о чувствах.

Боже, дай мне сил. Надо говорить о чем-то другом, иначе…

— Я действительно знаю того дикаря, — скороговоркой заговорила я. — Он спас меня от исчадия болот, я рассказывала тебе. Они нашли меня первыми, я нарекла его Тигром из-за шрамов на его теле. Они похожи на полосы на шкуре тигра.

Анкхарат выдохнул, перекинул из одной руки в другую хлыст. Словно смена темы ему принесла облегчение. Словно ему проще говорить о чем-то угодно, только не о чувствах.

— Я верю… тебе, — хотела услышать я от него в этот миг, но услышала:

— Я верю Эйдеру Олару. Ему известно что-то важное.

— Разве ты не можешь отправиться на Остров, куда его изгнали, и поговорить с ним?

Анкхарат хмыкнул:

— Вряд ли ты меня отпустишь. Там я встречусь с тремя предыдущими избранницами.

Эй, он что, шутит? Невероятно!

Я отозвалась с наигранной суровостью:

— Надеюсь, им везло больше, чем мне.

Его веселье как ветром сдуло.

— Нет, — ответил он. — Ты плохо знаешь наши традиции, если шутишь об этом.

— Научи меня.

Почему я произношу это так… призывно? И двусмысленно?

— Зурия учит тебя.

Но кое-кто этого все равно не понимает. Ладно.

— Да, учит, — согласила я.

— Мне нужно будет улететь. Ненадолго.

Черт.

— Привезешь мне что-нибудь сладкое? — попросила я. — Не знаю, может быть, мёда? Умираю, как хочу сладкое. А здесь ничего нет.

Анкхарат засмеялся. Он смеялся так долго, словно это была лучшая шутка, которую он вообще слышал за всю свою жизнь.

Я никогда не видела, чтобы он смеялся так искренне. Это была эмоция и причем сильная. Я не понимала, чем я ее вызвала. А мне хотелось знать, как рассмешить его еще раз.

Мне хотелось, чтобы он смеялся чаще.

Я спросила с улыбкой:

— Что я такого спросила?

Он задумчиво, все еще улыбаясь, провел рукой по волосам. Еще я никогда не видела его таким… взъерошенным, как будто после бурной ночи. Он всегда представал передо мной собранным военачальником и точка. Никаких эмоций. Никакой слабины.

— Я не знаю, как рассказать… — он запрокинул голову и поглядел на небо, словно искал совета у луны. — С избранницами о таком не говорят. Но… О Боги, не к Зурии же тебя посылать. Ладно. Считается, что мужчины терпеливо дожидаются ритуала Матери, а все эти три года… Ну, мужчина должен ждать. Копить силы. Но мы не какие-нибудь каменные глыбы. У нас есть желания. И они приводят нас в Дома Наслаждений. Если ты не хочешь это слышать, то скажи прямо сейчас.

— Будет хуже, если я скажу что-то такое кому-нибудь еще. Случайно. Говори.

— Теперь-то я верю, что ты родом не из Нуатла. Здесь-то о сладком мёде с Солнечного острова знают все. Так вот, женщины Нуатла и даже женщины из Дома Наслаждений, по установленным жрецами правилам, не могут предлагать себя открыто. Ни одна из них не может подойти ко мне и сказать: «Проведи со мной ночь, потому что я так хочу». Такими словами она навлечет на себя гнев Матери, так считается. В Нуатле мужчина решает, а женщина подчиняется. Но в Доме Наслаждений много женщин… И каждой нужны дары из орихалка. Особенно от одного из Сыновей Бога. Но вместо того, чтобы предлагать себя, такая женщина спрашивает, не хочу ли я отведать вместе с ней сладкого мёда с Солнечного острова? Только я делаю выбор, не они. Но выбирать я могу только среди тех, которые предложили мне мёд. Женщина приносит больше наслаждения, если у нее самой есть желание.