13 отставок Лужкова
Шрифт:
В реальности, однако, целое с Москвой образует вовсе не Московская область, а 30-километровое кольцо вокруг Москвы, и если рассчитывать транспортные потоки в Москве без Рублевки абсурдно, то не менее абсурдно считать, что Москвой невозможно управлять без управления Дмитровом, Волоколамском, Серпуховом и Коломной – да вовсе они не составляют с Москвой одного целого. Политическая проблема и реальность располагаются на разных территориях.
Понятно, насколько вкусной является тема инвестиционного жилья в Москве, тем более что тут еще и Елена Батурина, контролировавшая аж 2% рынка и, естественно, начисто его испортившая. Но вообще-то тут и впрямь серьезная проблема.
Лужков придумал разделить социализм и капитализм территориально. Основной массе жителей
Но пустые земли кончились – начались эксцессы типа «Речника». Можно, конечно, и дальше утверждать, что все проблемы от жадности Батуриной, но что толку? Экономическая модель Москвы состояла в обмене нефтедолларов на инвестиционный квадратный метр. Мы всегда переживали, что будет, когда кончиться нефть, но кончился метр. Нужна новая модель, но на нее нет и намека.
Когда минувшим летом Юрий Лужков проталкивал генплан, главное, чем удивлял этот документ, – практически полным отсутствием стратегии. Город у нас был устроен так, что все шло как шло, а генеральную мысль о том, как будет, Юрий Михайлович думал сам. С годами он все меньше слушал специалистов, все больше полагался на себя и все больше путался.
Итог в том, что проблемы-то более или менее видны, а вот банк решений пуст. Лучшие специалисты в основном работали у того же Юрия Михайловича в институте Генерального плана. Они деморализованы годами службы при Лужкове, а что же касается оппозиционных идей, то их как-то не видать. Нельзя же в самом деле решать проблемы мегаполиса путем сноса «Петра Великого» и надевания на голову синих ведерок!
Наши архитекторы два кризиса сидели без работы, им было нечем заняться, но для города в целом они не предложили ничего, их слишком интересуют конкретные заказы за конкретные деньги. В результате наших архитекторов никто не знает, и гордиться ими не принято, вряд ли они способны создать образ Москвы будущего, который кого-нибудь увлечет.
Памятник Петру I
В начале марта 1997 г. после кампании за проведение референдума о судьбе памятника Церетели, организованной в Москве галеристом Маратом Гельманом вкупе с либеральным союзом «Молодежная солидарность» и Независимым профсоюзом студентов, была создана независимая общественная комиссия в составе 23 человек. Среди них архитектор Юрий Аввакумов, главный художник Большого театра Сергей Бархин, писатель Борис Васильев, поэт Андрей Вознесенский, главный редактор журнала «Столица» Сергей Мостовщиков, главный редактор «Московского комсомольца» Павел Гусев, тележурналист Юрий Сенкевич, актер и режиссер Олег Табаков, а также члены молодежной «тельмановской» инициативной группы по проведению референдума и представители территориального управления Якиманки.
Хотя около половины опрошенных москвичей были отнюдь не в восторге от памятника, большинство из них все же высказалось против его демонтажа, заявил председатель комиссии Юрий Сенкевич. Однако он не уточнил, сколько горожан вообще участвовало в этом опросе. Что не мудрено: опрос не был ни поголовным (иначе это уже был бы референдум), ни социологическим (по объективной выборке), ни точным по счету. Кроме того, некоторые члены комиссии высказали также мнение, что на перенос (или снос) памятника потребуется затратить слишком много средств из городского бюджета. К слову сказать, монумент высотой с 25-метровое здание и так довольно дорого обошелся: по предварительным, скромным, подсчетам – в $15–20 млн. Проведение же референдумов по вопросам оценки художественных произведений комиссия сочла дорогим и нецелесообразным (Юрий Лужков оценил проведение референдума в $12 млн).
«Это дело специалистов, а не общественности. Ведь если исходить из принципа "нравится – не нравится", то большинство москвичей
лояльно относится лишь к памятникам Пушкину, Долгорукому и Гоголю», – прокомментировал Юрий Сенкевич.Таким образом, решение комиссии поставило точку в споре о памятнике Петру I в Москве: бронзовый увалень по-прежнему будет маячить на стрелке Москвы-реки между Крымским мостом и храмом Христа Спасителя.
Однако дебаты по этому поводу сыграли положительную роль. Комиссия высказалась за разработку городского закона «О порядке сооружения в Москве объектов визуального искусства».
Парк Победы на Поклонной горе
Самыми первыми мемориалами Победы неожиданно стали строившиеся еще во время войны станции московского метрополитена. Великолепным образцом этого является, например, «Комсомольская-кольцевая». Спроектированная в 1945 г. станция была задумана и сооружена как величественный памятник Победы. Этот созданный Щусевым и Кориным шедевр сталинской архитектуры – очевидно, самый посещаемый мемориал Москвы.
Первый большой мемориальный комплекс был сооружен в Трептов-парке в 1949 г. В Берлине появиласьогромная (12,5 м) скульптура вооруженного мечом Солдата-Освободителя с девочкой на руках, приспущенные знамена из красного гранита, фигура Скорбящей Матери («Пьета»), братские могилы с большими бронзовыми венками. Берлинский памятник задал и символику, и сюжеты, и идеологию (траурная тема по замыслу авторов должна была перерастать в гимн Победе).
Скульптор Вучетич и архитектор Белопольский пользовались с этих пор почти безграничным авторитетом в деле строительства мемориалов. По их проекту был возведен грандиозный ансамбль на Мамаевом кургане в честь Сталинградской битвы. Правда, на смену христианской традиции пришла языческая, а Скорбящая Мать уступила место Матери-Воительнице. Рассыпанные по всему Союзу огромные Родины-матери в брежневские времена стали объектом злых шуток и различных прозвищ – от ласковых (Матрена) до неласковых (клепаная мать).
Что ничуть не мешало архитекторам и скульпторам бороться за престижные заказы, превосходя коллег и самих себя в театральности и грандиозности своих творений. Томский, Цигаль, Вучетич, Кибальников, Кербель – их работы меняли облик и ландшафт бывших полей сражений.
Мемориал на Мамаевом кургане, открытый в 1970 г., состоял из нескольких скульптурных композиций, каждой из которых менее требовательному скульптору хватило бы на всю жизнь. Фигура Родины-матери достигла высоты в 82 м и потребовала специальной штатной единицы «инженер-смотритель меча». Мемориальный комплекс Брестской крепости был столь величественным, что саму крепость за ним трудно было разглядеть. Земля не выдерживала монументов, киевский холм осел под металлической скульптурой Родины. Открытие в 1982 г. комплекса на Малой земле, казалось, стало кульминацией. Казалось, что ничего более грандиозного построить было невозможно. Однако не был пока завершен главный государственный мемориал – Москва все еще прозябала без большого военного памятника.
И в начале 1980 г. в Манеже были выставлены четыре проекта мемориала на Поклонной горе. К реализации приняли работу авторского коллектива, возглавляемого скульптором Николаем Томским и архитектором Яковом Белопольским. Вскоре архитектурную мастерскую по проектированию памятника Победы возглавил Анатолий Полянский. Он стал автором проекта музея Великой Отечественной войны, открытого в 1995 г. По проекту Полянского сооружен и храм Святого Георгия, о возможности и уместности которого в комплексе 15 лет назад никто и не догадывался.
Первоначальный сценарий комплекса был разработан не кое-как и отражал все этапы истории Великой Отечественной от ее первого дня (архитектурно-скульптурная композиция при входе) до дня Победы (площадь Победителей с «красногранитным монументом, символизирующим народ-победитель, осененный Ленинским знаменем, в комплексе с беломраморным Музеем Великой Отечественной войны, увенчанным золоченым куполом зала Славы»). Их соединяла центральная аллея «Годы войны», состоящая из пяти террас, символизирующих собственно годы.