1356

– Мы привезли и графиню, - сообщил он.

– Привезли ее?

Сэм мотнул головой в сторону юга.

– Она там, на ферме. Питт присматривает, чтобы глупая сучка не сбежала.

– Какого черта ты ее привез?

– На случай, если ты захочешь ее обменять, - сказал Сэм.
– Это была идея отца Левонна. Он тоже здесь.

– Отец Левонн? Зачем?

– Он хотел приехать. Он не был уверен, что ты захочешь ее обменять, но..., - Сэм умолк.

– Это было бы простым решением, - произнес Томас. Он подумал, что не следует терять здесь время. Нужно найти Злобу, но важнее этого было известие о том, что принц Уэльский повел свою армию куда-то вглубь Франции.

Лучники и латники опустошали окрестности, разрушали фермы, сжигали города и сеяли панику, всё это в надежде заманить французскую армию под прицел длинных боевых луков и стрел с гусиным оперением.

Томас знал, что его место - в рядах той армии, но вместо этого застрял здесь, потому что Женевьева и Хью находились в плену, и самым простым решением действительно было вернуть Бертийю, графиню Лабруйяд, ее мстительному мужу, но если бы он сделал это, Томасу пришлось бы столкнуться с гневом Женевьевы.

Ладно, подумал он, пусть она рассердится. Лучше быть в ярости, но свободной, чем в плену и без надежды.

– Ты выставляешь караульных?
– спросил он Сэма.

– По всему краю леса. Еще пара на дороге к востоку, дюжина на ферме.

– Ты всё правильно сделал, - повторил Томас. Взошла луна, и последние лучи солнца на западе исчезли. Томас сделал знак Кину, чтобы тот к нему присоединился, когда пошел на ферму, где держали Бертийю.

– Хочу, чтобы ты проехался к замку, в пределах слышимости, - сказал он ирландцу.
– Никакого оружия. Расставь руки широко, чтобы показать, что ты не вооружен.

– И я и правда буду без оружия?

– Да.

– Иисусе, - произнес ирландец.
– А на какое расстояние стреляет арбалет?

– Гораздо дальше, чем до того места, с которого тебя будет слышно.

– Так ты хочешь моей смерти?

– Если бы поехал я, - объяснил Томас, - думаю, они могли бы выстрелить, но тебя они не знают, и язык у тебя подвешен.

– Ты и правда это заметил?

– Они не будут стрелять, - ободряюще произнес Томас, надеясь, что это правда, - потому что захотят услышать то, что ты скажешь.

Кин запустил пальцы в шерсть двух волкодавов, подошедших к его ногам.

– И что я скажу?

– Скажи, что я обменяю графиню на Женевьеву и моего сына. Их будут сопровождать не больше трех человек с каждой стороны, обмен состоится на полпути между лесом и замком.

– Из-за этого вся эта кутерьма?
– спросил Кин.
– Из-за графини?

– Лабруйяд хочет ее вернуть.

– Ах, как трогательно. Должно быть, он ее любит.

Томас предпочел бы не думать о том, почему граф хочет вернуть Бертийю, он знал, что совершая этот обмен, приговаривает ее к мучениям и, возможно, к смерти, но Женевьева и Хью были для него гораздо важнее. Как жаль, подумал он. Но это неизбежно.

– И когда я должен доставить это послание?
– спросил Кин.

– Сейчас, - сказал Томас.
– Лунного света достаточно, чтобы они заметили, что ты не вооружен.

– Для того, чтобы прицелиться из арбалета, тоже.

– Да, - согласился Томас.

Он нашел графиню на огромной кухне фермы, комнату пересекали массивные балки, с которых свисали сушеные травы. Там был отец Левонн, священник из Кастийона д'Арбизон, а Питт охранял ее.

Питт, у которого не было другого имени, был высоким, худым и молчаливым человеком с костлявым лицом, прямыми волосами, перевязанными изношенной тетивой, и глубоко посаженными глазами.

Англичанин из Чешира, он присоединился к эллекенам в Гаскони, выехав из леса, как будто уже находился вместе с ними, а потом просто молча встал в строй.

Питт был мрачен и замкнут, и Томас подозревал, что он дезертировал из какого-то другого отряда, но также он был превосходным лучником и знал, как повести за собой людей в битве.

– Рад, что ты вернулся, - пробурчал он, увидев Томаса.

– Томас, - с облегчением произнес отец Левонн, встав с кресла, находившегося рядом с Бертийей.

Томас сделал ему знак не вставать. Бертийя сидела за большим столом, на котором, горели две свечи, испуская клубы дыма. Служанка, которой ее снабдила Женевьева, выбрав из девушек в Кастийоне д'Арбизон, стояла на коленях подле нее.

Глаза графини были красными и заплаканными. Он подняла взгляд на Томаса.

– Ты собираешься меня вернуть, так ведь?

– Да, миледи.

– Томас..., - начал отец Левонн.

– Да, - резко ответил Томас, обрывая ту попытку протеста, которую готов был сделать священник.

Бертийя опустила голову и снова заплакала.

– Ты знаешь, что он со мной сделает?

– У него моя жена и сын, - ответил Томас.

Она тихо всхлипнула.

– Иисусе, - прошипел Кин рядом с Томасом.

Томас не обратил внимания на ирландца.

– Мне жаль, миледи, - сказал он.

– Когда?
– спросила она.

– Нынче ночью, надеюсь.

– Я бы предпочла умереть, - сказала она.

– Томас, - промолвил отец Левонн, - позволь мне пойти поговорить с графом.

– И что хорошего, черт возьми, это принесет, по твоему мнению?
– Томас задал вопрос более резко, чем намеревался.

– Просто позволь мне поговорить с ним.

Томас покачал головой.

– Граф Лабруйяд, - сказал он, - злобный ублюдок, жирный злорадный и разгневанный ублюдок, к этому времени он, вероятно, уже пьян, и, разреши я тебе отправиться в его замок, возможно, оттуда ты уже не выйдешь.

– Тогда я останусь там. Я священник. Я иду туда, где во мне нуждаются, - отец Левонн помедлил.
– Позволь мне поговорить с ним.

На мгновение Томас задумался.

– Может быть, если ты останешься снаружи.

Левонн поколебался, а потом кивнул.

– Подойдет.

Томас взял Кина под руку и отвел его во двор фермы.

– Не позволяй отцу Левонну заходить в замок. Они могут сделать из него еще одного заложника.

Ирландец, казалось, на мгновение потерял дар речи, но потом к нему вернулась способность говорить.

– Боже ж ты мой, - произнес он с тоской в голосе, - она так прелестна.

– Она принадлежит Лабруйяду, - резко ответил Томас.