1632

Ребекка колебалась. У нее не было ни малейшего желания обидеть Франциско. Или оскорбить его самолюбие. Так что какое-то мгновение она бормотала объяснения, что её обычно всегда провожает Майкл...

И снова Франциско проявил свой талант чтеца мыслей.

– Он производит впечатление великолепного образчика человеческой породы, - сказал он мягко.
– Мы, турецкие сефарды, знаешь ли, вполне привыкли к межконфессиональным бракам.

Улыбка Ребекки потеряла застенчивую нерешительность.

– Спасибо, Франциско. Можешь верить, можешь не верить, но если бы обстоятельства сложились бы по-другому, я была бы более чем счастлива стать твоей женой. Я думаю, что ты не менее великолепный образчик человеческой породы.

Он кивнул, со всем апломбом придворного, воспитанного в обычаях султанского двора.

– Я благодарю вас за ваши слова, Ребекка Абрабанель.

Ребекка отбросила в сторону сомнения.

– Но у меня есть кузина в Амстердаме. Она очень красива, очень умна, и ее зовут...

Франциско поднял руку.

– Пожалуйста! Дайте мне хоть день-другой погоревать.

Усмешка убрала остроту из его фразы. Потом задумчивое выражение вернулось на его лицо.

– Кроме того, - размышлял он вслух, - на данный момент было бы правильнее отложить все эти вопросы в сторону. Я приехал сюда, чтобы остаться здесь навсегда. Возможно, мне следует подумать о том, не будет ли более рациональным последовать вашему собственному примеру. Узы крови.

Колебания? К черту!

– Так даже лучше!
– воскликнула Ребекка.
– У меня есть знакомая школьная учительница, Джина Мастроянни, из очень хорошей семьи, как американцы оценивают такие вещи. Она стала моей доброй подругой, она еще красивее, чем моя кузина, да и умнее, если честно говорить, и...

Франциско к этому моменту хохотал во весь голос.

– Отвяжись!
– скомандовал он.
– Позже!

Ребекка послушно зацокала вниз по ступенькам. Но, к тому времени она достигла нижней ступени, её настиг новый приступ энтузиазма. Она обернулась.

– Не пропусти шоу сегодня вечером, Франциско! Там будет обсуждаться прекрасная возможность инвестировать! Непременно посмотри!

*** 

– Как ей это удается?
– привычно ворчал Пьяцца. Как обычно, он участвовал в круглом столе, проходившем в прямом эфире в студии звукозаписи.

Сидя рядом с ним, Майк усмехнулся.

– А что?
– прошептал он.
– Думаешь, телевизионные боссы, которых мы оставили в старом мире - не говоря уж о спонсорах - офигели бы от такого шоу? Сочли бы его неподходящим для широкой аудитории?

Пьяцца насмешливо фыркнул. Он начал было отвечать, но тут же замолк. Шоу начиналось.

– Приветствуем вас на сегодняшней дискуссии за круглым столом, - начала Ребекка. Она практически подпрыгивала на стуле от восторга.
– Сегодняшнее вечернее шоу, я думаю, будет просто великолепным!

Она представила участников, быстро указывая на них пальцем.

– Большинство из вас, конечно, уже знает многократного участника нашей программы, Грега Феррару. Рядом с ним Олли Рирдон, владелец одной из металлообрабатывающих мастерских Грантвилля. А рядом с ним Джерри Трэйнер. Джерри - зять Квентина Андервуда и учился в университете по специальности 'химическое машиностроение' до того, как Огненное кольцо, э-э, прервало его образование.

Раздался смех аудитории.

– Но он успел достаточно много изучить, я уверена!
– сказала Ребекка твердо. Затем, моментально перейдя на немецкий, повторила то же самое вступление. Когда она снова заговорила по-английски, ее энтузиазм, казалось, усилился ещё более.

– Сегодня вечером мы собрались здесь, чтобы обсудить их предложение по строительству химического завода, и они объяснят важность этого предприятия для нашего будущего.
– И, по-щенячьи подпрыгивая от возбуждения: - Особенно, серной кислоты! Разве это не великолепно?

– Как ей это удается?
– в который раз вопросил Пиацца.
– Скучнее темы быть не может - бьюсь об заклад!
– а она, как магнитом, держит всю эту чертову аудиторию у чертовых телевизоров.

*** 

И, действительно, так и произошло. По крайней мере, если говорить о германоязычной части аудитории. Некоторые американцы заскучали и отвернулись от телевизоров. Но ни один из германцев.

Через полчаса после начала шоу, наблюдая Грега Феррару, рисующего на доске диаграммы, поясняющие решающее значение серной кислоты в практически всех промышленных химических процессах, немецкий фермер повернулся к человеку, сидящему рядом с ним в "Садах Тюрингии". Взгляд его соседа по столу, немецкого шахтера, был прикован к одному из подвешенных на специальных кронштейнах телевизоров, разбросанных по всему огромному залу.

– Это опасно, - отметил фермер.

Шахтер фыркнул.

– Опаснее угольной шахты? Да ещё и с учетом такой заработной платы, как они говорят?
– Он опустошил кувшин в свою кружку и огляделся в поисках официантки.
– Кроме того...

И увидел женщину, которую искал.

– Гезина, bitte!!
– Он помахал пустым кувшином.
– Und телефон!

Не прошло и минуты, как Гезина появилась с кувшином свежего пива в одной руке и беспроводным телефоном в другой. Шахтер подхватил второй так же привычно, как и первый. К настоящему моменту он уже был "американским старожилом". Телефоны были просты в обращении.

Когда начались ответы на звонки телезрителей, шахтер был первым, прорвавшимся через диспетчеров. Сидя в студии, Ребекка внимательно выслушала его вопрос, разносившийся через громкоговорители. Так как большая часть вопроса была по-немецки, она перевела.

– Он хочет знать, предлагаете ли вы сотрудникам возможность покупки акций?

– О, конечно, - немедленного отреагировал Олли Рирдон.
– Последнее время вы не найдете себе работников, если не будете предлагать возможность приобретения акций.
– Владелец мастерской заметил Майка в аудитории и усмехнулся.
– И мы даже не собираемся пытаться удержать СГА от организации профсоюза на заводе. Нам не нужно войн ещё и по этому вопросу.

Аудитория разразилась хохотом.

– И опять ей это удалось, - пробормотал Пьяцца. Но он тоже смеялся.

*** 

Вечером того же дня Майк ни в малейшей степени не обрадовался услышанному.

– Ребекка, ты никому не должна позволять говорить, что тебе делать, - прорычал он. Сидя на кресле напротив нее, он начал сжимать кулаки.
– И уж, конечно, не об этом.

Сидя на диване, Ребекка покачала головой.

– Меня не это волнует, Майкл. Меня волнуешь ты. Что ты чувствуешь - ты сам?