1632

– Нет, Аксель, - сказал Густав твердо. Не спуская глаз с Рейна.
– Пусть Бернард и Вильгельм Саксен-Веймар разглагольствуют и фантазируют сколько хотят. Я не отправлю войска в Тюрингию.

– Вильгельм не 'разглагольствует и фантазирует', - возразил Оксеншерн.
– Он просто выражает озабоченность по поводу ситуации в его герцогстве. Вряд ли можно винить его за это.

Густав нахмурился.

– Меня не волнует, насколько он был вежлив при этом! К тому же его брат был определенно невежлив. Ответ остается отрицательным.

Король энергично потирал руки. Снег уже сошел, но была только середина марта. Погода была прохладной.

– Я стал мягкотелым и разнеженным, - ворчал Густав.
– А всё эта лёгкая жизнь на юге!

Так же энергично он повернулся лицом к своим советникам. Все они были шведами, за исключением сэра Джеймса Спенса.

Акселю: - Нет, нет и нет. В этом вопросе герцоги Саксен-Веймар оказались столь же мелочными, как и любые другие немецкие аристократы. В их отсутствии - длительном отсутствии, позвольте вам напомнить - их подданные сочли нужным самоорганизоваться, чтобы пережить зиму и бесчинства войны.
– Наполовину сердито: - Что же они должны были делать, Аксель? Тихо помирать с голоду, чтобы не нарушить спокойствие владык?

Оксеншерн вздохнул. Его давняя, наполовину шутливая, распря с королем Швеции по вопросу роли аристократии усилилось за прошедший год. И канцлер Швеции проигрывал спор. Мгновение, стараясь не скрипеть зубами от расстройства, Аксель молча проклинал своих германских собратьев по классу. С такими друзьями, кому нужны враги? По правде говоря, канцлер не был так уж несогласен со своим монархом по данному конкретному вопросу. Аксель не допустил бы германское дворянство близко даже к своей псарне, разве что в качестве корма для собак. Тем не менее...

– Густав, - твердо сказал он.
– Это не какой-то мелкий вопрос. И мы не можем просто отмахнуться от него, как от еще одного примера аристократической бессмыслицы. Фактически, власть в южной Тюрингии была захвачена республиканцами. Все донесения сходятся на этом, даже если они расходятся по поводу всего остального. - Его губы поджались.
– Они даже назвали себя в честь голландских Соединенных Провинций. 'Соединенные Штаты', фу-ты, ну-ты!

Король начал было говорить, но Аксель протестующе поднял руку. Его жест был не безаппеляционным - в конце концов, есть определенные границы фамильярности с королями, даже с Густавом II Адольфом - но, несмотря на это, весьма решительным. Монарх вежливо удовлетворил желание своего канцлера, придержав на какое-то время язык.

– Этот вопрос носит более общий, принципиальный характер, - продолжал Оксеншерна. Он щелкнул пальцами.
– Меня вот ни настолько не волнует южная Тюрингия. Но что, если пример окажется заразительным? Или просто начнет волну паники среди властителей окружающих территорий? У нас и без этого достаточно проблем с нервозными германскими союзниками. Если позволить протестантским владыкам начать волноваться по поводу революции, то иго империи Габсбургов может показаться им безопасным убежищем, а не тяжким ярмом.

Стоящий в нескольких футах от них Торстенссон фыркнул.

– Как будто саксонцам или пруссакам нужны оправдания для предательского поведения!

Оксеншерна бросил тяжелый взгляд на генерала-артиллериста, но Торстенссон стоял на своем. Более того, он бросился в контратаку. Молодой генерал сам щелкнул пальцами.

– А меня вот ни настолько не волнует уязвленная гордость немецкой аристократии. Любой из этих графов, курфюрстов и герцогов...
– К этому моменту он прожигал взглядом окружающих не хуже Оксеншерна.
– И я не исключаю из этого списка Саксен-Веймаров или Гессен-Касселей - они мгновенно изменят нам при подходящей возможности.

Негромкий ропот протеста раздался со стороны других генералов.

– Это несправедливо, Леннарт, - проговорил Банер. Казалось, это был день нахмуренных физиономий. Великолепный образчик этой гримасы теперь украшал лицо фельдмаршала.

– Бернард, конечно же, высокомерный осёл. Но Вильгельм - это уже другая история.

Король вмешался до того, как страсти чересчур накалились. Позволить обсуждению характера Бернарда Саксен-Веймара стать главной темой дискуссии, и та гарантированно превратится в свару. Несмотря на несомненный полководческий талант, продемонстрированный юным герцогом в течение последнего года, большинство шведских генералов считало его абсолютно невыносимым. 'Высокомерный осёл' было самым мягким из эпитетов, которые Густав слышал от своих офицеров в его адрес.

– Все это не относится к делу, - заявил король. И, поворачиваясь к Банеру: - Юхан, я разделяю вашу личную оценку Вильгельма. Я и сам, так уж получилось, довольно высокого мнения о нем.
– Густав бросил быстрый полушутливый взгляд на Акселя.
– Вильгельм -- одно из немногих исключений из моей оценки немецкой аристократии в целом. Если бы я не знал его родословную, я был бы готов поклясться, что он из шведских дворян.

Раздались громкие смешки. За исключением шотландца, все члены этой маленькой группы, стоявшей вблизи Рейна, принадлежали к шведской аристократии и гордились этим.

Кроме того, это был, по-видимому, и день щелкания пальцами. Теперь король добавил свою версию жеста к коллекции.

– Меня вот ни настолько не волнует этот спор.
– Он опять воззрился на Оксеншерна. И на этот раз, без юмора.
– Меня волнует Тюрингия, Аксель. По двум причинам.

Неторопливо, солидно: - Во-первых, потому, что я прежде всего христианин. Мой титул, родословная, все эти знаки земной власти -всё это по воле Божией, и никакой другой. Я не забыл, даже если другие монархи запамятовали, что Господь дал нам власть с определенной целью. Пусть другие игнорируют свои обязанности владыки, а я не буду. Если король, князь или барон не заботится о потребностях своих подданных, он не подходит на роль правителя. На самом деле, это очень просто. Страницы истории полны описаний кар Божьих, которые обрушивались на таких владык. Где теперь римские императоры?

В голосе короля не было никаких эмоций, когда он произносил эти слова, благочестивые и искренние. Это была просто констатация факта. Следующая же фраза Густава II Адольфа прозвучала из уст выпрямившегося во весь рост короля, его бледно-голубые глаза горели огнем, унаследованным от предков. В этот момент высокомерно глядевший на своих подданных огромный человек изучал величие владыки каждым дюймом своего тела.

– Во-вторых, потому что я - Ваза.

Имя правящей династии Швеции прокатилась по плитам террасы. На мгновение присутствующим показалось, будто Рейн содрогнулся в ответ.

– Ваза!
– повторил он. В этом имени было напоминание и вызов. Напоминание самому себе, и вызов себе же...

Густав смотрел на своих подданных. Во взгляде не было огня. В нем было слишком много ледникового холода, пламени не оставалось места. Ледник не сияет, он просто есть.

– Не забывайте этого, - сказал он тихо.

Его подданные не дрогнули, стоя под этим взглядом. Но они, казалось, слегка уменьшились в размерах. Династия Ваза установила свое господство над Швецией многими способами. Включая, конечно, политические и полководческие таланты. Но, кроме этого, среди них была снова и снова проверенная временем мгновенная готовность сломать аристократию, подчинив её своей воле.