1632

В конце концов, не кальвинисты же заставили нас покинуть еврейский квартал Амстердама. Мой отец был изгнан ортодоксальными раввинами, а не христианскими проповедниками. Она собрала все усилия, чтобы сосредоточиться на данном моменте. Отцу могут понадобиться ее советы и мнения. Особенно сейчас, в этих глубоких и неизведанных водах.

Она увидела, как Маккей смотрит на Майкла. В его взгляде было уважение с примесью замешательства.

– Почему?
– вдруг выпалил шотландец.

– Почему что?
– переспросил Майкл. Но вопрос был явно риторическим. Американец положил руки на плечи Ребекки, осторожно обошел ее и вышел в центр комнаты. Там он встал прямо, положил руки на бедра и посмотрел вниз, на Маккея. Взгляд был почти пронизывающим.

– Почему мы не насильники и воры?

Маккей опустил голову и затряс ею.

– Я не это имел в виду.

Шотландец провел пальцами по густым рыжим волосам, его лицо напряженно нахмурилось. Было видно, что он пытается подобрать правильные слова.

Отец Ребекки нашел слова за него.

– Это просто их образ жизни, капитан Маккей.

Бальтазар посмотрел на американцев в комнате. Его взгляд на мгновение задержался на чернокожем враче.

– Вместе с тем нельзя назвать американцев и ягнятами.
– Он улыбнулся.
– Кое-кто из них, как я тут узнал, даже совершил вооруженное ограбление. Пытался, во всяком случае. Джеймс Николс усмехнулся.

И снова глаза Бальтазара пробежались по американцам. На этот раз они остановились на Майкле.

– И другие тоже не ангелы. Драки, например. Пьянство, хулиганство. Неуважение к государственной власти.

Теперь усмехнулся Майкл. Ребекка не понимала почему, но она ощущала, как напряжение уходит из комнаты - и у нее, и у других.

Улыбка Бальтазара было довольно теплой, когда он повернулся к Маккею.

– Но они также те люди, которые дорожат своими законами и принципами. Как вы уже, наверное, поняли, они не питают уважения к титулам и знатности. Из того, что моя дочь говорила мне, они являются самыми заядлыми республиканцами со времен древних греков.

Бальтазар развел руками, как бы демонстрируя очевидность.

– Вот почему, я думаю, их инстинктивной реакцией было защитить нас, вместе с нашими ценностями. Они увидели, что нарушается закон. Их закон, а не короны.

Еврейский врач кинул на Майкла еще один взгляд, указывая на него пальцем.

– Спросите его, Маккей, спросите его снова, но не 'почему'. Просто спросите: вы хоть на мгновение задумались, прежде чем начали действовать?

Маккей посмотрел на Майкла. Американец усталым жестом снял руки с бедер. Но в его больших сжавшихся кулаках усталости не было.

– Я не знаю, что за мир вы, здешние люди, создали здесь, капитан Маккей, - прорычал Майкл, - Но мы не будем его частью. Никогда, вы меня понимаете? Там, где хватит наших сил, закон будет выполняться. Наш закон.

– И как далеко вы собираетесь распространять его?
– спросил Маккей.

Ответ Майкла был мгновенным.

– Насколько сможем.

Маккей откинулся на спинку кресла.

– Позвольте, несколько вопросов. Вот первый.

Он указал на револьвер на бедре Майкла.

– Ваше оружие действительно так хорошо, как думаем мы с Ленноксом?

Майкл взглянул на свое оружие.

– Из винтовки я могу попасть в дюймовый круг на двести ярдов. На триста ярдов чуть с меньшей точностью. И я у нас я не лучший стрелок, стрелял не часто.

Он посмотрел в окно, как будто изучая город.

– Кроме того, есть многое другое, что мы можем сделать.

Майкл перенес свои глаза обратно на Маккея. Синие и холодные.

– Ваш следующий вопрос, - потребовал он.

Маккей мотнул головой, указывая на потолок, намекая на вышерасположенную комнату.

– Там наверху, целое состояние, Майкл. Оно принадлежит королю Швеции, но он уполномочил меня распоряжаться им, как я посчитаю нужным. Встанете ли вы за плату под знамена короля?

– Нет.
– Густо синие и ледяные глаза.
– Мы не наемники. Мы будем бороться под нашими собственными знаменами, и никакими другими.

Маккей погладил бороду, размышляя.

– Не могли бы вы принять участие в нашем альянсе, тогда?
– И торопливо: - Это не обязательно должно быть что-то очень формальное, вы понимаете, просто соглашение между джентльменами. Теперь у меня есть средства, и я мог бы покрыть расходы...

Молодой шотландец вскочил и подошел к окну. Он сжал свои кулаки на мгновение. И в его зеленых глазах появился тот же блеск, что и у Майкла.

– Думайте о нас, что хотите, американец. Но я лично получаю удовольствие не больше, чем вы, в том, что фермеров и их детей убивают, а женщины подвергаются мерзкому насилию.

Его правый кулак разжался, и палец обвиняюще указал через окно на север.

– Звери Тилли все больше наполняют Тюрингию. Они будут захватывать крупные города в ближайшее время, а затем грабить сельскую местность, как саранча. Я не могу остановить их с моими несколькими сотнями кавалеристов. Но...

Его глаза остановились на револьвере Майкла. Внезапно Майкл громко хлопнул в ладоши.

– А, так вы про такой альянс!
– воскликнул он. Майкл улыбался от уха до уха. Выражение добродушия на его лице после недавней свирепости, было как яркое солнце.

– Конечно, Александр Маккей. Такой альянс мы принимаем.

***

Менее чем через минуту Майкл вышел на улицу, где десятки его шахтеров дружелюбно болтали с шотландскими кавалеристами. Маккей шел рядом с ним. Вокруг собралась большая толпа, в основном школьники, который последовали за шотландцами в город.

Ребекка, наблюдая через окно, увидела, как губы Майкла шевелятся. Она не слышала слов, но знала, что он обращался к шахтерам. Мгновением спустя, толпа на улице бурно ликовала и хлопала в ладоши. Джули Симс и ее группа поддержки вновь начали этот странный небольшой танец. И вновь школьники ответили ревом распева.

Два-четыре-шесть-восемь!

За кого хвалу возносим?

За шотландцев! За шотландцев!

Пение было достаточно громким, чтобы быть услышанным через окно. Даже более чем громким. Какое странное это их пение, подумала Ребекка, хотя она и не могла отрицать его хриплого очарования.

Когда чирлидеры начал заводить толпу другим распевом, она была полностью озадачена.

Нахмурившись, она повернулась к Джеймсу Николсу. Доктор, стоя на ногах и глядя в окно, хлопал в ладоши в такт пению и бормотал одни и те же странные и бессмысленные слова себе под нос.

– Пожалуйста, - попросила она, - объясните мне. Что это значит, точно?
– Ее губы неуверенно выдавили незнакомые слова.
– На Висконсин! На Висконсин!

Врач усмехнулся.

– Это означает, юная леди, что эта кучка самодовольных хулиганов готовится к уроку истории. В преддверии, так сказать.