1632
Шрифт:
Джеффф знал правду. Вид ее открытой груди будоражил его воображение, конечно. Но грудь была правдой жизни. Как и ребенок, сосущий ее. Ублюдок обозной шлюхи, ради которого она будет торговать своим телом. С таким же ощущение, как она убила человека, ради своей сестры.
Он столкнулся с правдой жизни вплотную, и принял решение. В его душе воцарился мир.
***
Он был удивлен быстротой принятия решение. Удивлен, но доволен.
По сути, и колебаний-то не было, понял он. Просто осознание факта, не требующего разъяснений. И никаких умствований. Он был совершенно уверен,
Ему это было не нужно. Решение было единственно правильным в этих обстоятельствах. Другие могут думать и говорить, что хотят. А он тот, кто он есть. Сам того не зная, Джеффф руководствовался древним девизом. Делай что должно. И будь, что будет.
Он сделал выбор и не дрогнул в первом бою своей молодой жизни, и смерть не сжала его своими всепожирающими крыльями.
Джеффф Хиггинс сам выбирает свою дорогу в жизни.
***
Приняв решение, он взялся за его осуществление. Это будет трудно, но ничего невозможного нет. Сверхусилия не понадобятся. Ему помогут. Он знал это точно. Гретхен и поможет.
Он встал и пошел в библиотеку. По нахоженному пути. Его большие ступни громко и неромантично хлюпали по коридору. Впрочем, ничего романтического не было и в остальных частях его грузного, неуклюжего тела. Никто никогда не перепутает Джефффа Хиггинса с идеальным военным паркетным шаркуном.
Когда он заявился к своим друзьям, то сразу же попросил словарь. И получил его. В их глазах светился вопрос, но он не стал давать никаких объяснений. Они не стали цепляться к нему, за что он был благодарен. Еще будет время для их насмешек.
Со словарем в руке он шел по длинному коридору к комнате, где Гретхен и ее семья готовились ко сну. У двери он поднял руку. И поколебался секунду, прежде, чем постучал. Осторожно - чтобы не разбудить тех, кто спит - но твердо.
Он был рад, когда Гретхен сама открыла дверь. Еще большее облегчение он испытал, когда увидел, что в комнате за ее плечами было тихо и темно. Все, должно быть, уже спали. Что было неудивительно, конечно, учитывая все, что испытали эти люди за прошедший день. И все же это было хорошо. Он боялся, что придется подождать, пока Гретхен закончит возиться с ними. Ожидание было бы невыносимым.
Взглянув на ее лицо, он подумал, что видимо, разбудил Гретхен. Но даже если так, выглядела она свежо. Глаза и губы снова блестели обещанием.
Следуя его жесту, она вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Джеффф посмотрел вправо-влево по коридору, прежде чем решил, что и здесь вполне неплохо.
Он сел на пол, вытянув ноги. Гретхен точно так же расположилась напротив него. Увидев из-под халата ее длинные обнаженные ноги - он знал, что она это сделала сознательно - Джеффф сразу поплыл. Страсть, бушующая в нем, казалась сейчас сорвет ему крышу.
Но нет. Он сделал глубокий вдох, неловко улыбнулся и открыл словарь. Переходя от одной страницы к другой, он начал излагать свой план.
Когда она поняла, что он хочет, Гретхен чуть не задохнулась. Ее глаза, испуганные от прозвучавших слов, так и сверлили его. Ее рот раскрылся, готовя отказ. Она замотала головой.
Джеффф, увидев ее реакцию, расплылся от уха до уха. Он улыбался, как херувим.
– Да, - сказал он.
– Именно так.
Она смотрела
на словарь. Казалось, ее парализовало. Джеффф, оттолкнувшись от пола, встал на колени и взял ее голову в свои руки. И уткнулся ей в глаза. Светло-зеленые в светло-карие.– Да, именно так, - повторил он.
– Ja, ich muss.
***
Потом Гретхен начала кивать головой. И все кивала и кивала. Затем она начала вдруг дрожать, у нее потекли слезы, и она обняла Джефффа так сильно, что он начал опасаться за свои ребра. Да черт с ними, с ребрами, подумал он. От наступившего облегчения он и так едва мог вздохнуть.
Объятия ничего не значили для него в данный момент. Все это будет позже, не сейчас. Самый первый ее кивок принес радость в его сердце. Он был готов к любому исходу, но сейчас его сердце пело, зная, что она будет с ним.
Ее первая реакция была инстинктивной. Это мгновенное отрицание, почти бездумное покачивание головой. Ты не должен этого делать!
– А я сделаю, - шепнул он ей прямо в волосы, прижимая ее.
– Ja, ich muss.
Он почувствовал теперь, как годы ужаса заставляют это сильное тело в его руках дрожать, как осиновый лист. Ужас, который она так жестко обуздывала в себе так долго, что теперь, когда он, наконец, ушел, она оказалась не готова к этому. При всей нежности момента, Джефффу хотел сжать ее еще сильнее, просто чтобы скорей успокоить ее. Все кончилось. Все кончилось. Обещаю.
Одновременные неверие и надежда на ее лице.
Но для него все уже было ясно - у него появился стержень, который будет поддерживать его в трудные годы впереди. Легко не будет. Он прекрасно понимал это, несмотря на юный возраст. Но по крайней мере, он может теперь как защищать ее, так и доверять ей. Женщина, которой ничего не светило в жизни вообще до сих пор, которая опиралась только на свое мужество, теперь станет его спутницей в жизни.
Да, он в ловушке, попал в сеть, его поймали. Но не обманули. Ягненок готов был к закланию. Но кто мог знать, что даже не увидев жертвенный нож, он добровольно пойдет к алтарю. К другому алтарю, не жертвенному.
Глава 25
Эд Пьяцца подчеркнул последнее слово на доске, по привычке старого учителя, и подошел к столу.
– Вот так вот, - сказал он.
– Таков итог. Десять тысяч трудоспособных человек. Готовых работать. Вполне достаточное количество и даже больше.
Он сцепил руки и положил их на стол.
– Среди них крепкие старики и достаточно взрослые дети. У нас несколько тысяч рабочих мест, которые не требуют особо тяжкого труда. Но много и других. Особенно в сельском хозяйстве и строительстве.
Майк откинулся на спинку стула и сложил руки за голову. Он изучал цифры на доске в течение нескольких секунд, прежде чем заговорить.
– И если мы не задействуем их?
Квентин Андервуд пожал плечами. Менеджер шахты был частью команды, которая во главе с Пьяццей, разработала план производства.
– Тогда мы должны перепланировать все в другую сторону, Майк. В сторону уменьшения.
– Выселение людей, другими словами, - сказал Майк.
– Выпихнуть лишние рты обратно в пекло.