1905-й год
Шрифт:
Понимая, что справиться с крестьянским движением, используя только грубую силу, не удастся, царское правительство с первых же месяцев революции пыталось маневрировать, надеясь воскресить у наиболее отсталой в политическом отношении части населения царистские иллюзии. Уже в указе сенату 18 февраля 1905 г. царь «повелел» возложить на совет министров принятие и обсуждение поступающих от частных лиц и учреждений «предложений по вопросам, касающимся… улучшения народного благосостояния»{220}. Крестьяне горячо откликнулись на этот указ. Повсеместно на сельских сходах принимали так называемые «приговоры», в которых высказывали свои пожелания. Однако «приговорная» кампания разочаровала правительство, ибо почти каждый «приговор» не столько отражал верноподданнические чувства крестьян, сколько их стремление получить
30 марта царь вновь публично заявил, что помещичья собственность неприкосновенна, и призвал крестьян ждать реформ.
Однако ни силой, ни обнадеживающими обещаниями самодержавие не сумело сгладить остроту социальных противоречий в деревне. Крестьянское движение, в основе которого лежала борьба с помещиками за землю, набирало от месяца к месяцу все большую и большую силу.
Броненосец под красным флагом
В немалой степени успех революции зависел от того, как поведут себя вооруженные силы: останутся ли верными царизму, займут ли нейтральную позицию или перейдут на сторону восставших. Это хорошо понимали большевики: «…если революция не станет массовой и не захватит самого войска, — писал В. И. Ленин, — тогда не может быть и речи о серьезной борьбе»{221}.
Солдатские штыки всегда служили последним аргументом в спорах царизма с народом, аргументом, к которому царизм нередко прибегал задолго до 9 января 1905 г. С начала XX в. число солдат, привлекавшихся «для содействия гражданским властям», стало стремительно возрастать. За последнее пятилетие XIX в. ежегодно для подавления революционного движения вызывалось от 10 до 20 тыс. солдат и казаков, в 1901 г. — 55 тыс., в 1902 г. — 107 тыс., в 1903 г. — 160 тыс. В 1905 г. к помощи войск власти обращались 4 тыс. раз. В войне с революционным народом военное министерство использовало с учетом повторных вызовов 3398361 человека, т. е. количество солдат, брошенных на борьбу с революцией, более чем в 3 раза превышало численность всей царской армии к началу 1905 г.
В армии царили безрассудное повиновение, раболепие, мордобой. «Казарма в России была сплошь да рядом хуже всякой тюрьмы; нигде так не давили и не угнетали личности, как в казарме; нигде не процветали в такой степени истязания, побои, надругательство над человеком»{222}.
Революционный кризис 1905 г. всколыхнул армию. «Позорная роль палачей свободы… не могла не открывать постепенно глаза и самой царской армии. Армия стала колебаться», — отмечал В. И. Ленин{223}. После 9 января до середины июня 1905 г. произошло 34 массовых выступления солдат. Активизировалась деятельность революционных организаций в армии и на флоте{224}.
В начале 1905 г. «Матросская централка» стала разрабатывать план подготовки восстания на Черноморском флоте. Предполагалось провести его одновременно на всех кораблях, когда они выйдут в учебное плавание. Сигнал к восстанию должен был подать броненосец «Екатерина II», где имелась самая сильная социал-демократическая организация и наиболее революционно настроенная команда. Намечалось арестовать офицеров, корабли привести в крупные черноморские порты и превратить их в опорные пункты революции.
Однако восстание вспыхнуло стихийно.
12 июня из Севастополя в район Одессы (к Тендровской косе) вышел броненосец Черноморского флота «Князь Потемкин-Таврический». 13 числа он бросил якорь и стал готовиться к учебным артиллерийским стрельбам. Утром 14 июня среди команды поползли тревожные слухи. Отправленные в Одессу за продовольствием матросы сообщили, что в городе идет всеобщая забастовка, началось строительство баррикад, одесские газеты пишут о восстании в Лодзи, о столкновениях с войсками в Варшаве и Иваново-Вознесенске. Взбудоражил потемкинцев и рассказ о том, что экономный офицер купил, тухлое мясо и в обед им предстоит хлебать щи, в которых вперемешку с капустой будут плавать черви.
Собравшийся на тайное совещание судовой комитет бурно обсуждал,
что делать дальше. Часть членов комитета (он состоял из представителей различных партий) настаивала на немедленном восстании, но большевику Г. Н. Вакуленчуку удалось убедить нетерпеливых, что преждевременное выступление может принести только вред. Комитет решил призвать матросов к пассивному бойкоту, отложив вооруженное выступление до общефлотского восстания. Однако события приняли неожиданный оборот.Узнав, что команда отказалась от обеда, командир броненосца приказал выстроить ее на верхней палубе. Угрозы и уговоры не подействовали, и тогда был вызван вооруженный караул. Матросы решили, что случайно выхваченным из их рядов «зачинщикам» грозит расстрел. Внезапно из толпы раздался возглас: «Братцы! Довольно терпеть! Ведь они хотят расстреливать наших товарищей! Бей их, извергов!»{225}. В тот же момент прогремели два выстрела: старший помощник командира корабля убил одного из матросских вожаков — большевика Вакуленчука. Годами копившаяся ненависть солдата к барину-офицеру, вековая ненависть крестьянина к помещику выплеснулись наружу. Матросы разобрали оружие, убили четырех самых ненавистных офицеров, остальных арестовали в каютах. Власть на корабле перешла в руки восставших. Рядом с «Потемкиным» на рейде стоял миноносец № 267. И он поднял красный флаг: с помощью потемкинцев его офицеры были арестованы и отправлены на броненосец.
В этот день палуба на «Потемкине» выглядела необычно: впервые за более чем 200-летнюю историю русского флота на военном корабле состоялся матросский митинг. Одного взволнованного оратора сменял другой: шли выборы новых командиров, которым предстояло руководить революционным кораблем, обсуждался и принимался план действий на ближайшие дни: идти в восставшую Одессу и помочь ей в борьбе с самодержавием.
Вечером 14 июля в по-южному шумной Одессе царило оживление. Из уст в уста передавалась новость: в порту под красным флагом стоят два восставших корабля!
«Известие о восстании на «Потемкине» пришло в то время, — писал представитель Одесского комитета РСДРП, которому удалось побывать на броненосце, — когда вся Одесса была страшно возбуждена, когда движение пролетариата поднялось на небывалую прежде ступень и принимало все более и более грозные формы. Пересыпь вся стояла. Рабочие тысячами рвались в бой. В городе забастовка разрасталась с каждым часом. Забастовщики уже были на улицах, они были уже демонстрантами… были баррикады, были кровавые стычки с полицией и войсками»{226}.
«Контактная комиссия», созданная большевиками, членами Одесского комитета РСДРП II. Лазаревым (Афанасием) и М. Корниевским (Томичем) совместно с меньшевиками и бундовскими организациями, предложила матросам «Потемкина» высадить десант, соединиться с рабочими и захватить власть в городе. Но потемкинцы ожидали подхода всей черноморской эскадры, рассчитывая, что она перейдет на сторону революции. Высадить десант они отказались, полагая, что это раздробит силы восставших матросов.
Восстание тем временем ширилось. 15 июня в порт вошло посыльное судно «Веха». Его команда, узнав о событиях на «Потемкине», присоединилась к нему. Офицеры «Вехи» были арестованы, а матросы пополнили ряды борцов с царизмом.
Поздно вечером в тот же день потемкинцы послали ультиматум городским властям: они потребовали прекратить расправу над жителями города и обеспечить безопасность матросам, решившим на следующий день торжественно похоронить убитого Вакуленчука. Восставшие обратились с воззванием и к одесскому гарнизону: «Просим немедленно казаков и армию положить оружие и присоединиться всем под одну крышу на борьбу за свободу, пришел последний час нашего страдания, долой самодержавие!»{227}.
Но одесским военным властям удалось удержать солдат в повиновении и стянуть верные правительству войска из близлежащих городов. Из Севастополя в Одессу на бой с «Потемкиным» была вызвана вся черноморская эскадра. Командовавший ею адмирал получил из Петербурга от морского министра грозную телеграмму: встретить «Потемкина», предложить его команде покориться, «если же будет получен отказ, то немедленно потопить броненосец… дабы не дать возможности «Потемкину» успеть открыть огонь по городу и судам. Спасающуюся команду «Потемкина», если будет сопротивляться, расстреливать, а остальных сдавать командующему войсками для заключения под стражу»{228}.