1917. Разложение армии

Ввиду того, что 25 июня разоружение 703-го полка не состоялось из-за агитации 704-го полка, командарм 10 приказал 26 июня произвести разоружение 703-го и 704-го полков, зачинщиков отправить в Минск, а полки отвести под конвоем в дер. Козлы. Одновременно 23-му и 24-му Кавказ. гренад. полкам приказано ночь на 26-е стать на назначенный им боевой участок, а если не станут, то разоружить и зачинщиков отправить в Минск. Исполнение возложено на комкор 2-го Кавк. гренадерского, в распоряжение которого назначены части 20-го корпуса, 5-й Оренбургский и 52-й Донской казач. полки. Этот приказ командарм 10 течение 26 июня не исполнил ни в первой, ни во второй своих частях, т. е. 703-й и 704-й полки не разоружены и остаются на биваке 704-го полка, а 23-й и 24-й грен. полки позиции занять отказались и также не разоружены. Главкозапом вновь подтверждено командарму о неуклонном исполнении отданных приказаний, причем отмечены те погрешности, которые помимо настроения войск, назначенных на разоружение, послужили причиной продолжающегося беспорядка, а именно: первое – совершенно ненужное требование одновременно с разоружением полка выдать также и зачинщиков, которых, разумеется, легче было получить после разоружения, второе – медлительность, нерешительность и слабая осведомленность частных начальников, допустивших чрезмерное тесное окружение 703-го полка, что своим последствием имело участие в митинге войск, привлеченных для подавления беспорядка, третье – излишне большой наряд войск. Эти погрешности относятся к 25 июня.

Причиной же неисполнения приказания сегодня, 26-го июня, послужило, по объяснению комкора 20, неудача 25-го, повлиявшая в отрицательную сторону настроение войск, назначенных для ликвидации 2-й Кавказ. гренадерск. дивизии. Завтра, 27 июня, по настоянию депутата Пруссака, комкор разрешил созвать соединенное заселение всех дивизионных комитетов 2-го Кав. корпуса для окончательного решения вопроса о разоружении и вывода в тыл 2-й Кавказской дивизии, отменить это разрешение теперь, ввиду перемены неблагоприятную сторону настроения войск 20 корпуса, не представляется возможным.

Марков

27/VI 1917 г., № 8884, г. Минск. (Лефорт. Арх., отдел Кр. Арм. А; дело № 73.)

№ 115. Из донесения комиссара 5-й армии Северного фронта А.Е. Ходорова Временному правительству о подавлении антивоенных выступлений в армии (не ранее 27 июня)

Прибыв 16 июня в 5-ю армию с полномочиями военного комиссара, я застал гор. Двинск [60] на положении военного лагеря, где были расположены части [1-го] кавалерийского корпуса, получившего определенную диспозицию окружения полков, категорически отказавшихся исполнять боевые приказы… Карательная операция фактически началась за два часа до моего приезда в армию.

60

В Двинске находился штаб армии. (Прим. ред.)

РГВИА, ф. 366, оп. 2. д. 171, л. 66–68. Публикуется по: Антивоенные выступления… С. 158.

№ 116. Телеграмма командующего 5-й армией генерала Ю.Н. Данилова главнокомандующему армиями Северного фронта генералу В.Н. Клембовскому от 28 июня 1917 года

Сегодня произведено было вооруженное воздействие на полки 142-й [Звенигородский] и 143-й [Дорогобужский], в которых оказались выданными не все зачинщики, и на 727-й [Ново-Селенгинский] и 728-й [Крапивский], которые не выполнили боевого приказа; арестовано 43 зачинщика и обезоружено около 3000 солдат различной виновности. Дело обошлось без кровопролития, но полки 13-го корпуса вследствие произведенного отбора значительно поредели.

(Борьба за вооруженное восстание // Историк-марксист. 1937. № 4. С. 158. Публикуется по: Антивоенные выступления… С. 158–159.)

№ 117. Из воспоминаний командира 2-й сотни 1-го Кавказского казачьего полка (5-я Кавказская казачья дивизия, 1-й кавалерийский корпус, 5-я армия СФ) подъесаула Ф.И. Елисеева [61] о разоружении пехотных частей, отказавшихся идти в наступление (конец июня 1917 года)

По диспозиции – с вечера все полки корпуса заняли исходное положение и с утра двинулись с двух сторон по продольному протяжению линии окопов, тянувшейся в восьми верстах западнее Двинска. С северной стороны, широкой рысью, головным шел наш полк. Впереди, рассыпанным двухшереножным строем шла 2-я сотня с командиром полка полковником Косиновым. С противоположной стороны, с юга, по широкому ровному полю верст на пять от кавказцев, так же рассыпным строем и широкой рысью шел полк драгун на серых одномастных лошадях, что чаровало глаз красивой конной воинской баталией.

61

Елисеев Федор Иванович (1892–1987), подъесаул на Кавказском фронте, позднее – в Добровольческой армии, полковник, командир дивизии. В апреле 1920 года взят в плен под Адлером. В 1921 году бежал в Финляндию, с 1949 года жил в США. (Прим. ред.)

Поручиком Станкевичем [62] было заранее передано пехотным частям в окопах, что при приближении конницы всем выйти из окопов без винтовок, что и было выполнено. Станкевич тут же приказал офицерам пехоты немедленно же выделить «зачинщиков». На наше удивление – офицеры очень активно и строго по-военному стали выделять подобных. Тут же многие солдаты заискивающе докладывали своим офицерам, что они «никогда» не отказывались воевать и всегда были послушными солдатами. Наши казаки смотрят на все это, смеются и радуются тому, что все обошлось безболезненно, на что было потрачено так много уговаривающих их трескучих слов.

62

Станкевич Владимир Бенедиктович (1884–1968) – юрист и военный инженер, преподаватель фортификации в Петроградском училище военных инженеров. Народный социалист, в 1917 году – член исполкома Петроградского Совета. Впоследствии назначен Временным правительством комиссаром Северного фронта (см. документы…). С мая 1917 года – начальник кабинета военного министра А.Ф. Керенского, с июня – комиссар Временного правительства на Северном фронте, в конце сентября назначен комиссаром при могилевской Ставке. Сотрудничал с Н. Н. Духониным в попытках противодействия перевороту большевиков. Дважды арестовывался, но был отпущен, в мае 1919 года эмигрировал в Германию, где в 1920 году основал политическую группу «Мир и труд», призывавшую к диалогу с большевиками. Осудил «белый террор», заявив, что именно он стал поводом к «красному террору». С 1922 года жил в Литве (Каунас), профессор Литовского университета, заведовал кафедрой уголовного права. В 1944 году выехал Германию, с 1949 года – в США. Автор историософских и геополитических трудов, а также воспоминаний «Война и революция». (Прим. ред.)

Всех выделенных солдат препроводили в Двинск и поместили в «интендантский городок». Это был небольшой квартал в городе, обнесенный толстой и высокой, сажени в три, кирпичной стеной с массивными решетчатыми железными воротами на восток. Всех задержанных было около девяти тысяч солдат. Наш полк остановился перед воротами, ожидая комиссара Станкевича…

Прибыл Станкевич. Увидев его, изолированные в городок солдаты подняли неимоверный шум, требуя освобождения…

Изолированные солдаты грубо и резко требовали его войти к ним и дать объяснение, – за что они арестованы?.. Станкевич приказал открыть ворота. Во двор с гудением вошел броневик. За ним шли Станкевич, наш командир полка и старшие офицеры. За ними самокатчики, вооруженные винтовками. Толпа сразу же замолкла, и Станкевич от имени Российского Временного правительства… потребовал от них подчинения своим офицерам для продолжения войны до победного конца в согласии с нашими союзниками. А пока они будут задержаны здесь «для опроса» и извлечения из их среды зачинщиков. Они не протестовали.

Войска уведены. От нашего полка приказано было нести внешнюю охрану их, силою в одну сотню, сменяясь ежедневно. Первой для охраны была назначена моя 2-я сотня…

Вначале все было тихо и спокойно. Но едва хвост колонны нашего полка скрылся в лесу, отстоявшем в трех-четырех верстах, как звериный рев многотысячной толпы обрушился на казаков…

Рев солдат, с площадной, «многоэтажной» бранью, с оскорбительными эпитетами по адресу казаков усиливался. Солдаты, с внутренней стороны взобравшись на стену, грозили спрыгнуть вниз и расправиться с казаками…

Мы чувствовали и понимали, что при их настырности они действительно могут нас «смять», и хотя комиссаром Станкевичем приказано было в случае необходимости открыть огонь по бунтовщикам, но я знал, что в настоящее неспокойное революционное время – это нелегко сделать. Да и послушаются ли казаки «открыть огонь по своим».

[…]

И только что успокоив свою резервную полусотню, как вижу – с дальнего от нас угла один полувзвод казаков, бросив свой пост, быстро бежит к нам без всякого строя. Со стен солдаты бросают в них кирпичи, камни и гулкое насмешливое улюлюкивание.

«Ну… конец!» – пронеслась страшная мысль в голове. […] – Зарядить винтовки и – за мной! – командую всем. Скорым шагом, с винтовками «на изготовку» идем-спешим к углу, к своему посту, чтобы успеть занять его своевременно. Дошли и заняли. На удивление – солдаты замолчали и спустились со стены к себе. Ночь прошла спокойно.

Елисеев Ф.И. С Корниловским конным. М.: АСТ, Астрель, 2003. С. 77–78.

№ 118. Из воспоминаний начальника штаба 11-й армии Юго-Западного фронта генерала-майора Б.В. Геруа [63] о посещении военным министром А.Ф. Керенским действующей армии (конец июня 1917 года)

63

Геруа Борис Владимирович (1876–1942), генерал-майор. Окончил Академию Генерального штаба (1904), позднее служил в ней профессором тактики. Был командиром полка, начальником штаба дивизии, с июня 1916 года – начальник штаба Особой армии, с мая 1917 года – в 11-й армии. В сентябре арестован по делу о Корниловском мятеже, но вскоре освобожден. В 1918 году выехал в Англию. (Прим. ред.)

Не помню точно, в какой день вскоре после победы [64] приехал Керенский объявить благодарность «революционным сознательным воинам» от имени «свободного русского народа и Временного правительства».

Было приказано собрать где-нибудь в районе позиций «депутации» от всех отличившихся полков…

Безоружные депутаты построились по полкам полукругом, лицом к автомобилю Керенского. Это уже не был строй прежнего времени. Стояли в печальном беспорядке, держались мешковато, смотрели мрачно и исподлобья.

64

Имеется в виду успех начального этапа июньского наступления. (Прим. ред. 1925 года.)