1924 год. Старовер
Шрифт:
Из окошка на меня смотрела чисто выбритая физиономия мужчины средних лет. На носу очки, а за ними глаза, живые и хитрые. Я произнес пароль.
– Что у вас? – сейчас в его взгляде сквозило любопытство и желание понять, что за новый человек появился.
Подал ему цепочку. Часовщик оценил быстро и дал нормальную цену. Ни слова не говоря, кивнул головой, забрал деньги и ушел. Не забывая оглядываться по сторонам, снова пошел по рынку, рассматривая товар.
Люди толкались, ругались или спорили по поводу цен. Крестьяне, как я заметил, были спокойнее суетливых базарных торговцев, которые чуть ли не за рукав хватали каждого проходящего мимо них человека. Они сидели на своих телегах, молчали или негромко говорили о чем-то с соседом
«Да они тут самогоном торгуют», – сообразил я и зашагал дальше, выискивая глазами нужные мне вещи. Пройдя на стихийную часть рынка, стал разглядывать разложенный на земле товар. Остановился перед разложенными на куске белой материи фарфоровыми фигурками-статуэтками, которыми торговала пожилая женщина. Пастушка с цветами. Пастушка с ягненком. Пастух и пастушка. Изящные и красочные фигурки.
Посмотрел на торговку. Простое лицо, рабочие натруженные руки, скромная одежда.
– Не мое это, – видно, поняла она мой вопросительный взгляд. – Квартировала у нас барыня, вот только намедни померла. От нее осталось. Может, купите?
– Извини, мать. Нет у меня своего угла.
Она ничего мне не ответила, только грустно покачала головой. Пошел дальше, бросая взгляды по сторонам. Народ вокруг меня двигался, шумел, торговался, ругался. Слышались крики зазывал и разносчиков с лотками, вдруг базарный гам прорезал пронзительный голос какой-то торговки:
– А ну кыш отсюда, гаденыши! Всю торговлю рушите! Пошли вон, говорю!
Повернул голову на крик и увидел двух маленьких ребят, лет пяти-шести, стоящих в нескольких шагах от торговки домашней выпечкой. Их пол разобрать было невозможно из-за чумазых мордашек и бесформенных лохмотьев. Люди, проходя мимо, старались держаться от них подальше, хотя и бросали на них жалостливые взгляды. Только малыши не обращали ни на кого внимания, их взгляды, словно магнитом, притягивали сложенные в горки пирожки и сладкие булочки.
Никогда не замечал в себе жалости, так же как не считал нужным помогать бедным и несчастным. У каждого своя жизнь и свой выбор, но это касалось только взрослых людей, а тут налицо явная несправедливость.
В той жизни одна красивая и набожная женщина по имени Мариана, с которой мы были очень близки, в одном из разговоров как-то мне сказала: «Исправь хоть крошечную несправедливость этого мира, но сделай это сознательно, от всей души, тогда бог обязательно оставит частичку себя в твоем сердце». Тогда я еще пошутил, что в моем сердце есть место только для нее, а на следующий день ее убили два молодчика из экстремистской организации. Почти месяц я их искал, а когда нашел, убил. Хотя она давно умерла, ее слова до сих пор живут в моей памяти.
В этот момент к малышам подошла девочка лет двенадцати, с грязными разводами на лице и в бесформенном платье.
– Я что вам сказала! Ждите меня на месте! А если бы вы потерялись?!
В ее голосе не было злости, а только беспокойство и радость, что ей удалось найти своих маленьких подопечных.
«В своей жизни надо исправить хоть одну частичку несправедливости этого мира? Так, Мари?»
– Эй, девочка, погоди.
Она обернулась, а за ней повернулись и малыши. Я подошел к ним, стараясь не морщиться. Скучавшие торговцы и покупатели с удовольствием наблюдали за бесплатным спектаклем.
– Держи, – я достал из кармана деньги и отсчитал им пять червонцев.
Вместо того чтобы быстро их схватить, она настороженно спросила:
– Чего надо?
– Держи, – повторил я. – В баню сходите да горячего похлебайте.
Девочка осторожно протянула руку и, все еще не веря, взяла деньги, прижала их к груди и замерла, глядя на меня и все еще не веря, что это произошло.
Я усмехнулся:
– Чего стоишь?
Иди.Только после моих слов она, выйдя из ступора, неуверенно кивнула мне головой и, схватив малышей за ручки, быстро повела их за собой. Какое-то время шел за ними, не выпуская их из поля зрения. Время жестокое, люди озлобленные, а деньги по нынешним временам большие, мало ли кто за ними увяжется. Убедившись, что дети исчезли за какими-то сараями и их никто не преследовал, я постоял немного, потом развернулся и снова зашагал вдоль лотков.
Пройдя до самого конца официальной части рынка, наконец нашел то, что искал. У разбитной молодки в цветастом платке на лотке лежали подходящие по размеру и цвету светло-коричневые брюки, а в соседнем ряду обнаружил коричневые туфли. Торговался с обоими продавцами я минут двадцать, но все же скинул цену, после чего забрал пакет с вещами и направился к выходу с рынка. Теперь мне нужна была мастерская по ремонту одежды или нечто подобное, чтобы подогнать брюки в по размеру.
Не прошло и пяти минут, как увидел нужное мне заведение. Вывеска «АТЕЛЬЕ. ПОШИВ и РЕМОНТ ВСЕХ ВИДОВ ОДЕЖДЫ» горела золотыми буквами. Рядом с боковой дверью висела реклама-объявление «Европейская мода. Только у нас парижские модели 1923–1924 года». Можно было, конечно, найти мастерскую попроще, но сегодня я решил шикануть.
«Гулять так гулять», – и под эту мысль бодро зашагал к большой стеклянной двери. Открыв дверь, шагнул внутрь. В ателье царил легкий полумрак, несмотря на солнечный день и большую витрину. Впрочем, как только глаза привыкли, все можно было спокойно разглядеть. Напротив входа я увидел деревянный прилавок, за которым сейчас никого не было, а в двух шагах от входа – милую девушку, которая передавала объемистый, но сразу было видно, что легкий, сверток клиентке при этом говорила:
– Если пани Ядвига уже определилась с моделью, то пусть подходит. Если нет, то у нас в конце недели ожидается новый журнал мод. Сразу предупреждаем: на руки сначала давать не будем. Приходите и смотрите.
– Вот радость-то хозяйке! – воскликнула женщина. – Передам обязательно! Спасибо, побегу.
Не успела женщина выйти, как наступила моя очередь.
– Вы, – меня в который раз быстро обежали глазами, определяя статус, – товарищ, что желали? Сшить хотите или ремонт уже купленной вещи произвести? У нас большой выбор материи…
– Я вам верю. У вас все самое лучшее. Об этом говорят на каждом углу, и поэтому я здесь.
Девушка насмешливо улыбнулась.
– Так вы по делу пришли, мужчина, или так, от нечего делать поболтать?
– По делу, но и поговорить с красивой девушкой совсем не прочь.
– Мне недосуг, потому говорите, что вам надо, – уже недовольно произнесла девушка.
Похоже, у нее не было желания выслушивать любезности или был очень строгий жених, так как кольца на ее пальце я не увидел.
– Брюки в поясе надо ушить, ну и остальное, что потребуется.
– Хорошо. Кладите ваши брюки на прилавок, а я пока Александру Владимировну позову. Она и по деньгам вам все скажет.
Простучав каблучками, девушка скользнула за плюшевую портьеру. В этот момент входная дверь открылась, и в ателье стремительно вошли двое мужчин, подтянутых, крепких, в хороших костюмах-тройках. Быстро оценили обстановку, затем подошли и встали так, что один из них контролировал пространство мастерской, а другой – меня. Все их четкие, с особым смыслом передвижения мог заметить только опытный человек.
– Гражданин, вы за заказом пришли? – неожиданно обратился ко мне стоявший в шаге от меня мужчина.
– Нет. Брюки свои в ремонт сдаю, – я сделал вид, что растерялся.
– Пшел отсюда! Живо! – вдруг неожиданно скомандовал мне второй мужчина, с четким чеканным профилем, стоявший ко мне боком.
«Чего он такой дерганый? Да и вообще, что тут происходит?» – терялся я в догадках, прокручивая ситуацию.
– Вы это… не имеете права меня оскорблять, – промямлил я, придавая себе испуганный вид.