1928 год: ликвидировать ликвидаторов. Том 2

А, на самом деле, самые грандиозные по масштабу чистки рядов строителей коммунизма организовал вовсе не Ягода и даже не Берия, а вот этот самый маленький тщедушный человечек. Хотя на взгляд людей, вроде того самого Москвина из ЦК, не имевших никакого представления о скрытом темном потенциале этого будущего палача, выглядел Ежов вполне безобидным и очень исполнительным работником. Но, я в своем уникальном положении попаданца из будущего, в отличие от всех остальных, был уже заранее отлично информирован насчет Ежова и его страшных наклонностей, успешно скрываемых им до поры от окружающих.

А ведь этот маленький щуплый человечек по своей сути еще более опасен, чем какой-нибудь серийный маньяк-убийца, вроде Чикатило! Поскольку ни один из самых известных маньяков, описанных криминалистами, никогда, наверное, не дорывался до такой чудовищной власти уничтожить любого советского гражданина по своему желанию, которую получит потом этот кровожадный гном, отправивший на расстрел тысячи чекистов и почти всех знаменитых большевиков «ленинской гвардии». И это, не считая огромную армию остальных репрессированных по всему Советскому Союзу. Причем, имелись сведения, что нарком Ежов с удовольствием присутствовал во время пыток подследственных и на их расстрелах.

Маньяк, садист и кровавый палач одновременно скрывались внутри этого существа ростом, как говорили в народе, метр с кепкой. Но, к счастью, он пока еще не стал наркомом Госбезопасности. И я, разумеется, сделаю все возможное, чтобы его жизненный путь поскорее прервался. Хотя теперь получается, что Ежов гораздо раньше получил от Сталина ответственную должность, связанную с деятельностью чекистов в этой версии истории, которая все больше набирала ход после моего появления в сознании Вячеслава Менжинского в качестве второй личности Председателя ОГПУ. Тем не менее, я все чаще ловил себя на том, что как раз моя личность все больше выходит на первый план и влияет на обстановку, а более слабая личность самого Вячеслава постепенно сдает позиции, все дольше оставаясь запертой внутри нашего общего подсознания.

Если сам Вячеслав никогда вовсе не интересовался Ежовым, то и я тоже помнил из его биографии маловато. Специально я ее не изучал, поскольку никогда в своей прошлой жизни, прошедшей в достаточно далеком будущем по отношению к 1928 году, в котором я находился сейчас, даже и представить не мог себе ситуацию, в которой подобные знания могли бы мне серьезно пригодиться. Но, я все-таки помнил из прочитанного, что родился этот скрытый маньяк, похожий на карлика, в 1895 году. Детство его прошло где-то на границе с Литвой. Кажется, в Сувалкской губернии, где в двадцать первом столетии находился тот самый Сувалкский коридор, который страны НАТО угрожали перекрыть, прервав сообщение Калининградской области с остальной Россией, если она будет, по их мнению, себя плохо вести. А ведь когда-то это была суверенная территория Российской Империи, великой страны, которая вмещала в себя многие Прибалтийские земли.

Насколько я помнил, Ежов не имел высшего образования, а лишь начальное. Он пошел воевать добровольцем на фронт Империалистической войны в 1915 году, а в партию большевиков вступил в 1917-м, когда был комиссован по болезни. Потом он записался в Красную Армию, но по причине маленького роста получил направление в тыловую базу подготовки радистов. Там, в Казани, он быстро дослужился до комиссара, а потом и до должности заведующего отделом обкома партии по агитации и пропаганде.

С этого и началась его партийная карьера. В 1922 году его назначают по партийной линии ответственным секретарем Марийского обкома. Оттуда через год Ежова перебрасывают в Казахстан ответственным секретарем Семипалатинского губкома. Потом в 1924 году командируют заведовать организационным отделом в Киргизский обком. В 1925 году переводят в Казахский крайком и выбирают делегатом XIV съезда партии. Там он попадает на глаза московскому партийному начальству. И его берет к себе в организационно-распределительный отдел ЦК тот самый Иван Михайлович Москвин, который сегодня и порекомендовал его кандидатуру Сталину на должность смотрящего за чекистами от Центрального Комитета партии.

А в той моей прежней истории Ежов стал иметь отношение к чекистам гораздо позже, сначала дослужившись до начальника орграспредотдела ЦК, а потом еще прослужив пару лет в системе партийного контроля. И только в 1936 году Политбюро назначило его народным комиссаром внутренних дел Советского Союза. Вроде бы обычная карьера для партийца. Ничего особо выдающегося. Никто на него, вроде бы, не жаловался, наоборот, считали послушным исполнителем воли вышестоящих начальников. Вот только проявил свои скрытые «таланты» в полной мере Ежов именно тогда, когда получил должность наркома. Тогда-то и началась вся эта непотребная бурная кровавая возня «ежовщина», последовавшая сразу за периодом беспредела Ягоды и его «ягодников».

Впрочем, я понимал, что знаю о Ежове еще меньше, чем знал о Ягоде, о котором многие сведения имелись в воспоминаниях Вячеслава. На Ежова же не имелось пока почти ничего. Помнил я только, что, когда его арестовал уже Берия в апреле 1939 года, то нашли у него при обыске значительно меньше ценностей, чем у Ягоды, а обвиняли, кажется, в шпионаже, в подготовке переворота и в гомосексуализме. Но, деталей этих обвинений я не помнил. Лишь сохранилось воспоминание, что в реабилитации ему даже в самом конце двадцатого века было отказано. И все эти провалы в моих знаниях по его делу означали, что весь компромат на Ежова мне вместе с Вячеславом придется наскребать заново.

Глава 4

Ночь прошла более или менее спокойно, если не считать, что малыш Рудик пару раз кричал, и Аллочке приходилось бежать в детскую к его кроватке, чтобы взять сына на руки, покачать, немного покормить и успокоить. К счастью, с грудным молоком у молодой жены Менжинского никаких проблем пока не возникало. И, немного почмокав, младенец всякий раз успокаивался, как только мама прикладывала его к груди, давала ему сосок и согревала теплом своего тела.

Несмотря на хлопоты с маленьким ребенком, Менжинский стал спать получше, поскольку в последние дни уже меньше мучился болями в спине и приступами астмы. А все благодаря моим целительским практикам, которые я пытался совершенствовать с каждым днем, научившись, медитируя, черпать энергию из окружающей среды. Энергия, пронизывающая пространство, прибывала ко мне отовсюду, словно бы внутри меня включался некий неведомый магнит, который, повинуясь усилиям моей мысли, тянул ее на себя, получая энергетические потоки даже от света звезд в морозном московском небе.

Вот только тот самый ангел, который дал мне шанс на эту необычную новую жизнь в качестве второй личности Менжинского, почему-то перестал сниться в последние ночи. И я уже задавался вопросом: а был ли он? Или все это просто игра моего воображения, не в меру разыгравшегося, когда я очутился где-то между жизнью и смертью прежде, чем воплотился и прижился в своем новом необычном положении попаданца в прошлое? Но, неординарные способности целителя, открывшиеся у меня после переноса в 1928 год, все-таки намекали, что некая сверхъестественная воля, кажется, проявила себя во время переселения моего сознания.

Изучением подобных паранормальных явлений в ОГПУ занимались в отделе у Глеба Бокия. И я раздумывал над тем, под каким предлогом открыться ему? А это необходимо было сделать в самое ближайшее время, поскольку я неосторожно проговорился Сталину, что метод биоэнергетического массажа разрабатывается, якобы, в секретной лаборатории, курируемой начальником СПЕКО. Ведь, несмотря на всю чекистскую секретность и конспирацию, у Иосифа Виссарионовича могут иметься осведомители и там. Я уже хорошо знал, что они у него потенциально есть везде, где в коллективе имеется партийная организация. Поскольку любой парторг докладывает наверх. И эта партийная структура постоянно разрастается, уже во много раз превышая своим количественным составом весь силовой аппарат ОГПУ даже с учетом погранвойск.

Разумеется, в отличие от силовых структур, Сталин использовал свою армию партийцев-большевиков не как прямую жесткую силу, а скорее, как силу мягкую, но, тем не менее, очень действенную. Ведь в любом трудовом коллективе партийная власть с каждым годом советской власти только крепла и нарастала. Впрочем, власть называлась «советской» лишь номинально, становясь все больше властью именно партийной. Поскольку именно партийное руководство уже решало все вопросы, связанные как с внутренней жизнью коллективов в целом, так и с поведением отдельных сотрудников. Партактивы все более тщательно следили не только за выполнением партийных предписаний и установок, спущенных на места из центра, но и за моральным обликом каждого сотрудника.