20 писем в никуда

Именно это было написано в заключении, выданном экспертами, которым вот уже полчаса моя мать трясла перед моим носом. Представляю, какую кучу денег пришлось отвалить этому ублюдку, чтобы получить подобную бумагу. После того, как я отключилась, Ян самостоятельно выволок меня из горящего автомобиля и вызвал службу спасения. Он чертов псих, потому что ни одному здравомыслящему человеку не при каких обстоятельствах не придет в голову поджигать автомобиль вместе со своей девушкой, а потом еще и заниматься в нем сексом. Мне пришлось почти сутки провести в больнице, а самым удручающим было то, что по медицинским показаниям я не могла отправиться в рейс.

Долбанный псих!

– Анисия, ты не справедлива. Мальчик пострадал не меньше тебя, - распалялась мама, расхаживая по гостиной в доме Даны. Каблуки ее лаковых сапог стучали по ламинату, болезненно отдаваясь в моей черепной коробке. После того, как меня отпустили из больницы, я сразу же отправилась к Дане, по той причине, что это было единственным местом, где Ян не смог бы меня достать.

– Мама, ты вообще слышишь меня? Он едва не спалил меня заживо, а ты говоришь, что я несправедлива?

– Не говори ерунды, - отмахнулась мама, - Ян никогда бы не смог причинить тебе боль.

– Он чуть не убил меня!
– я клокотала от ярости, не понимая, как женщина, которая по всем законам логики должна была защищать меня без всяких угрызений совести приняла сторону этого подонка.

– Элен, думаю вам лучше уйти, - вмешалась, Дана, вошедшая в комнату со стаканом воды, - Анисия испытала серьезное эмоциональное потрясение, и любое упоминание о Яне будет только лишним. Ей нужно отдыхать.

Моя признательность подруге была безграничной. Она без колебаний согласилась принять меня в своем доме, а теперь отстаивала перед матерью, потому что моих сил для того, чтобы попытаться переубедить ее оказалось недостаточно.

– Даночка, неужели ты тоже веришь в то, что Ян хотел убить ее? Это же смешно. Ведь он так любит Анисию.

Смешно! Ей смешно! Моя мать чокнутая!

– Ян болен. Парню нужна помощь, а то, что вы с Хаимом потакаете ему, только усугубляет ситуацию. Вчера он поджег машину, а что будет дальше? Хотя, на мой взгляд, дальше уже некуда.

– Нет, конечно, он перегнул палку....
– я стояла, прислонившись к стене, совершенно обескураженная поведением своей матери. Я видела перед собой женщину с волосами цвета темной меди, уложенными в высокую прическу, и безупречным лицом без единой морщинки, выражающее такое безразличие и равнодушие, что становилось холодно и жутко. Как она могла так говорить? Перегнул палку...

Рот подруги распахнулся от изумления, и она покачала головой.

– Очевидно, вас не переубедить. Пойду, проверю жаркое, - сказала, Дана и ретировалась из комнаты.

– Дочка...

– Мам, уходи, - оттолкнувшись от стены, я подошла к дивану и легла на мягкие подушки, до подбородка натянув одеяло.

– Когда ты вернешься в свою квартиру?

– Не знаю.

– Позвонишь мне?

– Хорошо, - прикрыв глаза, я услышала осуждающий вздох матери и удаляющийся стук каблуков. Через несколько секунд раздался хлопок двери, и я поняла, что она, наконец, ушла.

Сразу после ухода мамы, в гостиную вошла, Дана с подносом в руках. Аппетитный аромат жаркого разбудил аппетит, и я вспомнила, что последний раз ела больше суток назад на ужине в честь маминого юбилея.

– Может предложить твоей мамаше усыновить Яна? Мне кажется, она будет в восторге, - сказала подруга, опуская поднос на стеклянный кофейный столик.

– Да уж, - со вздохом произнесла я, откидывая одеяло и принимая вертикальное положение.

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально.

– А как быть с письмом? Тебя ведь не допустят к полету после случившегося.

Придвинув к себе тарелку с едой, я схватила вилку и начала есть.

– Если хочешь, я могу сходить в кофейню и забрать письмо, - предложила Дана.

– Спасибо, подруга, но лучше я сама.

– И как, позволь спросить, ты попадешь в Будапешт?

– На самолете.

– Но...

– Дана, я полечу в Будапешт, - решительно заявила я, и прежде чем, подруга успела возразить, сказала, - В качестве пассажира.

Даже если бы Яну все-таки удалось сделать из меня курицу - гриль, я бы восстала из ада, только чтобы получить свое письмо.

Седьмое из двадцати.

***

Находиться в кресле пассажира оказалось весьма необычно. Кажется, в последний раз я делала это еще в детстве, когда мы всей семьей летали на отдых в итальянскую Калабрию.

Теперь же я отправлялась в Будапешт.

Вчера после ужина, я почти сразу уснула и, хвала небесам, не слышала, как приходил Ян и требовал, чтобы Дана, позволила ему увидеть меня. Именно требовал. Подруга сказала, что возможно и впустила бы его, но только если бы видела, что он действительно раскаивался, но видимо раскаяние одна из тех человеческих черт, не присущих Яну.

Сон был беспокойным, поэтому я встала в пять утра, приняла душ, выпила кофе, а в шесть пятнадцать уже сидела на металлическом стуле в аэропорту, с нетерпением ожидая начала регистрации. Мои волосы были распущены и свободно покрывали плечи и часть спины, вместо привычного, стягивающего затылок, пучка, а темно - синюю униформу заменили джинсы и белый свитер крупной вязки. Длинные рукава скрывали лиловые пятна от пальцев Яна, а усталость в глазах водостойкая тушь и тонкие линии черных стрелок.

– Уважаемые пассажиры! Прослушайте, пожалуйста, информацию о правилах, которые вам необходимо соблюдать в полете. На борту самолета не разрешается употреблять спиртные напитки, курить..., - по салону разнеслась стандартная речь стюардессы, которую я произносила тысячи раз. Удивительно, но в своем новом положении, я чувствовала себя комфортно. Так странно было наблюдать, как бортпроводники разносят по салону пиво и томатный сок и не беспокоится о том, что количества напитков может не хватить до конца полета.