2012

И вдруг…Лицо ребенка искажается в неслышном крике, свет сереет, отовсюду наваливается комкая, тяжелая масса – как приснившаяся материя из старого анекдота – лысый испуганно оглядывается, зажимает зачем-то уши, приседает. Гремит выстрел и крик наконец становится слышен. И девочка, зажмурившись, все топает и топает ножкой…

– Понятно, – скептически протянул Артем. Раненый мальчик по прозвищу Танатос еще спал и Артем решил выяснить, кто же все-таки у него в гостях. Теперь девочка почему-то не запиралась и рассказала все сразу – только вот это «все» было не слишком реалистично – даже для Артема, чье сознание с самого детства незаметно обрабатывалось сотнями фэнтезийных и фантастических книг.

– Понятно, – снова повторил он, – А почему вы в федеральном розыске? Да еще по этой нулевке?

Девочка ткнулась в дымящуюся чашку с кофе, попыталась сделать глоток, но обожглась и закашлялась.

– Ясно, – после неловкой паузы продолжил Артем, – Короче, проблем много, а откуда – мне знать необязательно.

– Мы – конец света, – уныло ответила Гипнос.

– Не может быть, – саркастически протянул он. Потом подумал, что вышло грубовато, и добавил неловко, – Мир большой, а вы совсем маленькие.

– Мы знаем, – серьезно кивнула Гипнос, – Тяжело придется.

Артем вздохнул, медленно затушил сигарету, протянул зябнущие ладони к остывающей чашке. Немного помолчали.

– То есть выстрел был случайный. Это, наверное, хорошо. Хотя не знаю, понятия не имею! – он вдруг схватился за голову, точно только сейчас осознав серьезность происходящего.

– А что произошло в конце? Какой-то взрыв?

– Нет, – глядя в чашку, отвечала девочка, – Это лысому снилось, а я достала.

– В смысле?

– Я умею доставать вещи из снов, – она подняла взгляд и улыбнулась, – Иногда помогает.

– Это как с вилкой? – впервые ему вдруг подумалось, что вся эта нелепость – просто фантазии двух перепуганных, спрятавшихся в воображении детей. И лучше всего будет отвести их в милицию. А выстрел…Что ж, такой раной могли наградить и одноклассники. Даже вероятно – игровая, бесцельная и как бы эстетическая, образная жестокость.

– Вчера просто не получилось. Давай, я попробую.

– Мне ничего не снилось, – вяло ответил Артем.

Она моргнула, – Так не бывает. Снилось, просто забыл…Тебе снился дождь и какая-то огромная улитка. Достать?

Артем не успел ответить – впрочем, он, наверное, согласился бы – как перед ним, на тепло-оранжевой клеенке, будто выпрыгнув из пустоты, появилась раковина – самая обыкновенная темно-коричневая влажная спираль, только толщиной с его руку и обхватом в чайник.

Артем отшатнулся, ноздри уловили темноватый, мокрый запах.

Он в изумлении глядел на стол, а девочка сосредоточенными, плавными движениями, словно совершая ритуал, поворачивала улитку, пока прямо на Артема не уставился проем – только в нем, вместо студенистой упругой массы, сиял огромный, ярко-голубой человеческий глаз, обрамленный длинными ресницами.

Это событие имело множество самых разных последствий. Мелких и посерьезней, очевидных и идущих очень далеко, смешных, грустных, страшных и веселых.

Так, Артем поверил в историю близнецов, и хоть вскоре его вера потребовала новых чудес – в них не было недостачи. Потому что год тот выдался богатый на волнения, пожары и чудеса.

А сегодня Артем трясущимися руками запихнул улитку в пакет и, движимый брезгливым сочувствием и страхом, выбросил его в Обводный канал.

Пока его не было, робкий дворник прокрался-таки в подъезд и с неведомым прежде для себя упоением и восторгом, с сознанием красоты и важности своего дела, принялся скоблить смутные красно-коричневые пятна.

Дверь хлопнула, прохладный полумрак и тишина подъезда – как в склепе или на осеннем кладбище – были нарушены, и дворник дернулся и вскочил, прижимая к груди мокрую тряпку. Артем, счастливый избавлением от жуткой улитки и с нервным восторгом ждущий новых чудес, весело пробежал по лестнице и вдруг столкнулся с человечком в оранжевой робе. Тот отупело стоял, прижимая к груди мокрую тряпку и застенчиво улыбаясь. Лицо его обладало странным свойством: при малейшем изменении освещения или угла зрения или даже проста цвета фона, оно неопределимо и мгновенно менялось, как голографическая картинка. Сбегая вниз по лестнице, в хороводе теней он сменил тысячи масок. Артем было подумал, что это какой-то полицейский или фсбшный шпик, но потом отбросил свои опасения – слишком уж неказист был выряженный дворником человечек.

Рана загноилась. Конечно, нелепо, но после улитки из сна, Артем, сам того не замечая, ждал чудесного выздоровления мальчика – в книжках-то герои никогда не болеют и ранами долго не маются. Однако дырки были точно те же, только на почерневших краях выступили прозрачные капельки гноя. Жар усилился, мальчик лежал в полубреду. Говорить он не мог – язык сильно распух – и только невнятно стонал.

Испуганный Артем промыл рану, влил в глотку мальчику растворимую аспиринку и на этом его идеи закончились.

– Ты можешь помочь? – шепнул он Гипнос.

– Нет. Могу только снять боль и все, – девочка сидела притихшая, очень маленькая и серьезная.

– А он сам? Может что-нибудь?

– Может, – кивнула она, – Но тут не поможет.

– Что он умеет?

– Показать человеку его смерть. Все.

– Даа, – протянул Артем, – Значит, нужен врач. Да еще такой, чтоб не позвонил в милицию, увидев его раны.

Знакомых медиков у Артема не было. Да и вряд ли он сумел бы объяснить ситуацию даже знакомому.

– Можно попробовать у этих, которые аборты делают, – вдруг сказала Гипнос, – Они же иногда незаконные делают. На запрещенных сроках – испугаются полицию вызывать.

– Они не приедут, надо самим везти. А везти не на чем.

– Там ему лучше будет, – тихо возразила Гипнос, – Где детей убивают. Он же Танатос, – еще тише продолжила она.

Артем молча смотрел на нее; девочка сидела, опустив глаза. Вязкая, глухая тишина окутывала комнату. Молчали – сколько, Артем не мог бы сказать, – и вдруг затрещал дверной звонок.

На пороге стоял давешний человечек в оранжевой дворницкой робе.

– Там полиция приехала. С собаками, – вместо приветствия сказал он, глядя как-то сквозь Артема.

– И что? – стараясь не выдавать себя, отвечал Артем.

– И ничего, – вдруг озлобился человечек, – К вашей двери кровавый след вел. Я, конечно, стер, но ведь они с собаками…

– Какой еще след? Убирайтесь! – заорал изнервничавшийся за день Артем и захлопнул дверь. Он был как бы не в себе. «Провокатор, провокатор, как при царе», – шептал он, выходя на кухню. Но под окнами, действительно, стояло несколько новеньких полицейских фордов. Артем почувствовал, что как никогда близок к обмороку.