21,55,01

— Глаза, — проскрипел он громче. — Ты пришел вернуть мои глаза.

Проклятый гном повернулся ко мне, и я рассмотрел его лицо. Глубокие морщины, темные пятна на щеках и лбу, нижняя челюсть выходила слегка вперед — из-за этой кривизны открывался вид на острые «зубцы». На месте глаз зияло два черных провала.

Я приобнял себя одной рукой.

— Отдай! — прокричал домовой, тыча в мою сторону длинным пальцем. — Отдай их мне! Верни долг!

— Что… — осекся и быстро исправился: — то не понимаю. Не должен я ничего!

— Врешь! Врешь! Врешь! Глаза! Верни глаза!

Он отскочил от круга, подлетев к стене, впился когтями в пол и затормозил. Я опустил взгляд на границу квартирного «круга» в сантиметре от домового. Он пробурчал что-то. Пополз вдоль белой линии, оставляя черные, как копоть, следы. Залез под компьютерный стол.

— Глаза! — повторил домовой. — Ведьма забрала мои глаза! Сказала… Пообещала, что ты вернешь их!

— Блядь, — вырвалось у меня.

Подвох на подвохе, скрытом в подвохе среди подвохов! Эта женщина не упоминала ничего подобного! Сначала заяц, а теперь это. Что дальше? Она пообещала какому-то древнему богу голову последнего сына? Или набрала долгов, понимая, что «глупый сынок» все покроет?

— Блядь.

Я следил за проклятым гномом через силу. Одно веко припухло, и пришлось закрыть глаз. Во рту чувствовался металлический привкус — домовой не только обжег губы, но и разбил их.

«Чудесно! Просто чудесно!»

Я прошипел от боли, выплюнул:

— Расскажи о ведьме. Бесплатно.

— Глаза!

— Слышал я это! — рявкнул я. — Давай другое!

Домовой поскреб когтями по ножке стола и проскрипел:

— Ведьма пришла после ребенка. Предложила обмен. Я согласился.

— Подробности, блять. Мне нужны подробности. Бесплатные, черт возьми.

Голова кружилась от боли, кровь стучала в висках. От напряжения сознание уносилось куда-то далеко, а второе веко грозило закрыться вслед за первым.

Я терял сознание и раньше, поэтому понимал, что происходит. В первые дни моего бегства я постоянно находился на грани, из-за гордости отказывался есть «мусорную» еду. Когда всю жизнь живешь в достатке, главным потрясением становится осознание: насколько тяжело добывать пищу и воду.

— Ведьма забрала мои глаза. Обещала вернуть в будущем. Глаза и силу! Обещала заплатить за неудобства силой! Полгода! Ты должен мне силы за полгода ожидания.

Кредит. Эта женщина взяла у домового кредит. Ну или что-то в этом роде. Похоже, мысли о долгах для «глупого сынка» ушли не далеко от правды…

— Обойдешься! — прошипел я. — Я не разрешаю.

— Согласие не нужно… — оскалился проклятый гном. Мне открылись два ряда кривых, словно старая ограда, зубов. — Право имею! Изъять долг!

Домовой развернулся ко мне лицом, подогнул под себя ноги, приготовился прыгнуть.

— Раны прижгу. За боль прощу часть долга. Не весь. Около половины, — облизнулся он шершавым языком.

— Откажусь! — выпалил я.

Хуже некуда. Я огляделся в поисках оружия и понял, что рюкзак — наилучшее, что есть. Отбиться не составит труда — домовой весил не больше подушки. Проблема крылась в другом. Проклятый гном в первую ночь бегал по квартире до восхода солнца. Не сложно ответить, кто победит в схватке на выносливость. Остается только разговор. Нужно как-то убедить его, что забирать долг сейчас — не лучшее решение. Но как? Не похоже, что мои слова убедят его… К тому же, ясно мыслить мешали раны и ожоги на лице. Точно! Раны!

— Ты должен мне! — прокричал я, указывая на проклятого гнома пальцем. — Долг составляют глаза и сила. Но не раны! Я не соглашался оплатить «силу» своими ранами!

Домовой сжал пальцы в кулаки и оскалился. До меня донесся слабый рык.

— Не удержался. Хотел забрать свое.

Я достал из рюкзака блокнот с ручкой и сравнил цены. Для начала «Я» и «Кармический долг», который появился из-за сделки с Амбрагарудой. Руки дрожали, поэтому линия вышла кривой. Ожидаемо она прервалась в самом начале пути до «долга». Хотел удостовериться. Дальше — «Кармический долг» и «Долг домового». Линия становилась толще по мере удаления от первого. Рядом со вторым кружком она увеличилась в три раза.

Во время проверки меня не покидало чувство, словно я что-то упустил. Мысли двигались в правильном направлении, но где-то на середине ушли не в ту сторону. Раны. Что-то не так с ранами…

Из коридора, через закрытую дверь спальни, запищал звонок. Я впервые услышал его, поэтому не сразу понял, что происходит. В мою входную дверь кто-то звонил. Вероятно, сосед или бабушка Люба услышали борьбу через стенку и теперь хотели узнать, в порядке ли я.

Домовой выпрыгнул из-под стола, пронесся мимо меня и нырнул в щель между стеной и дверью, прежде чем я осознал. Входная дверь! Я забыл ее закрыть!

Меня оглушили крики. Мужской и женский. Вопили так, словно с них сдирали кожу живьем.

— Дима! — донесся через дверь в спальню женский. Он отдаленно напоминал голос этой женщины. — Кто-нибудь спасите! Дима!

Я выбежал из круга, схватился за ручку и потянул на себя. Дверь не открылась. Ее держали с той стороны.

— Стой! Прекрати! — закричал и ударил кулаком по двери. — Не трогай их!

— Прости долг, — пропел домовой сквозь вопли соседей. — Прости долг. Они выживут.

Я заскрипел зубами и еще яростнее потянул на себя дверь. На секунду появилась щель, но затем сразу же закрылась. Бесполезно. Дверь держал не домовой. Будь у проклятого гнома столько сил, я бы никогда не сбросил его с себя. Мне мешала магия.

По ту стороны послышался топот, кто-то побежал по коридору. Я через крики разобрал хлопок двери в ванной и брызги бегущей воды. Он истязал их. Царапал, обжигал или еще что похуже, а они не понимали, что происходит. У этого была очевидная цель — домовой сам ее объяснил.

— Пошел ты!

Я получил преимущество. Хоть раз в жизни кто-то должен мне, а не наоборот.

«Потерпите чуть-чуть», — подумал я, доставая из рюкзака упаковку мелков.

Вытащил первый попавшийся — зеленый. Прочертил горизонтальную линию поперек замка. Действовал наугад — надеюсь, сработает. Сжал забинтованную руку в кулак и стер участок между дверью и стеной. Надавил на ручку, дверь поддалась. Распахнул и выбежал в коридор. Крики оборвались.

В коридоре горел свет, поэтому я сразу увидел кровь. Кровь, кровь, кровь. Повсюду кровь. На стенах, даже на потолке. Нога ступила во что-то мокрое и вязкое. Я заскользил, уперся рукой в стену, чтобы не упасть. И пошел к входной двери.

На пороге кухни лежала женщина. Руки и ноги неестественно вывернуты, бывшее белое платье разорвано в клочья и заляпано алым, на коже виднелись глубокие порезы, как от лап медведя. Я попятился. Ее лицо напоминало кровавое месиво. Глаз не было.

Сдержав тошноту, отвернулся от нее и поспешил в ванную, откуда слышались брызги воды и стоны. Один еще жив. Я еще мог спасти его.