21,55,01

— Жутковато, — прищурилась Надя, но не опустила ножи. — Как звали моего классного руководителя? Нашего… Нашего классного руководителя.

— Татьяна Николаевна до пятого класса, и, кажется, Анастасия Александровна до выпуска.

— Что у меня было по физре?

— Пять. Вроде всегда.

Я помнил о ней больше, чем о себе. Мои школьные годы покрыты мутной пеленой, и только воспоминания о Наде все так же кристально чисты. Если переживем этот год, запишусь к психологу или к психиатру. Неприятно жить с пробелами в памяти. Так и до помешательства не далеко.

— Допустим, я тебе верю, — положила Надя ножи в разные карманы джинсов.

Она пододвинула к себе кресло, рухнула на него, как работник после тяжелой смены на заводе, и облокотилась на стол.

— Я в полной заднице, — прошептала Надя сама себе. — До последнего надеялась, что мама неудачно пошутила.

— Она оставила тебе послание, — сказал я. Шагнул к Наде, и она дернулась.

— Да, мама писала о долге, о смертях Маши, Кати и Дениса, — подняла она на меня взгляд. — И о тебе. Где тебя носило эти полгода?

Полгода? От ее вопроса сердце сковало льдом. В осенний вечер холод коснулся не только кожи, но и души.

«Я сбежал из дома два года назад, — промелькнула мысль. — Почему ты не спросишь об этом?»

Я приобнял себя и замер в паре шагов от стола. Не мог пройти дальше. Казалось, между мной и Надей разверзлась пропасть. Она ширилась и тянулась влево и вправо — никак не обойти и не перепрыгнуть.

За холодом последовал жар. Эта женщина. Она промыла Наде мозги. А как иначе? Два года… За этот срок от прежнего отношения не осталось и следа. Я и забыл, насколько время беспощадно к людям. Человек может сильно измениться и за год, не говоря уже про два. Ярчайший тому пример — я. В прошлом тихая, забитая мышка. Боялся и слово вставить поперек этой женщине. Жизнь на улице переменила меня, заставила отрастить клыки и когти. Иначе не выжить.

Я посмотрел на Надю. Она, словно, ощутила мой взгляд и шелохнулась. Я восстановлю наши отношения. Проложу мост через пропасть. Все станет, как прежде.

— Не волнуйся, — слегка улыбнулся я. — Я выплачу долг за нас двоих.

После заявления права Скрытые ополчатся против нее. Обман, шантаж, угрозы, хитрые уловки. Пусть остается Знающей. Ради своего же блага.

— Шутишь? — фыркнула она. — Оставить все на тебя и просто стоять в сторонке? Разбежался.

— Ты не понимаешь, — воскликнул я. — Мистицизм опасен.

— Клин клином вышибают. Слышал о таком?

— Ты не понимаешь! — плеснул я руками.

Надя округлила глаза, вдавилась в спинку кресла.

— Я стал мистиком вчера вечером. А сегодня меня два раза чуть не убили! Заперли на бесконечной Парковке. Хотели отрезать руки и бросить черт пойми где!

Воцарилась тишина. Я переводил дух, а Надя обдумывала мои слова.

— Подумай логически, — осторожно начала она. Мои надежды хрустнули, но устояли. Пока что. — Двое быстрее выплатят долг, чем один. Мы прикроем друг другу спины.

Надя говорила моими словами. Я тоже думал, что сделай эта женщина из Миши, Кати и Дениса мистиков, долг бы испарился, и все бы выжили. Разумное решение. Но прибавь к трио Надю, и все перевернется с ног на голову.

Скрытые хитры и коварны, а сами мистики недалеко ушли от магических чудовищ. Мистицизм опасен. Наде лучше держаться в стороне.

— Нет, — ответил я. — Ради твоего же блага.

— Ради моего блага? — переспросила она. — Какого хрена ты решаешь за меня? Ты говоришь как мама!

Ее слова застали меня врасплох. Я поступаю, как эта женщина?

«Я защищаю тебя, — подумал я. — Ты не понимаешь».

— Давай обменяемся письмами, — предложила Надя. — Мама же писала тебе?

— Да, — отвел я взгляд в сторону. — Они в моем рюкзаке.

Надя посмотрела на моего «верного друга», что лежал на краю стола.

— Прошу, — сказала она.

Не тронула его, не вывалила наружу внутренности и не покопалась в моих вещах. Приятно, когда тебя уважают.

Работники приюта видели в бездомных пиявок, паразитов на теле общества. И вели себя с нами подобающе.

«Спасибо», — мысленно поблагодарил я.

Шагнул к рюкзаку и вытащил два вскрытых конверта. Мои сегодняшние приключения слегка подмяли их.

Надя положила на стол скомканную бумажку, пододвинула ближе ко мне.

Мы обменялись посланиями.

Я развернул записку и прочитал:

Данное письмо написано для Надежды Рязановой.

Дорогая Надя, знаю, наши отношения не назвать приятными. Подростковый бунт дает о себе знать, а я далека от образцовой матери. Но прошу, внимательно прочитай письмо, и любой ценой внемли каждому слову, каждой букве послания. От него зависит твоя жизнь.

Магия существует. Герои сказок и легенд ходят среди людей. И они не похожи на воображаемых дураков, каких описывают в очерках детские писаки. Они хитры, жестоки и чрезвычайно опасны. Многие из них застали крещение Руси, а редкие представители кочевали с нашими предками в давние времена.

Ты знаешь о них, а они о тебе. С твоего дня рождения они покажут себя. Не бойся и не делай глупостей. На обратной стороне властвует равноценный обмен. Поэтому они не убьют тебя, ведь человеческая жизнь крайне дорога, а наши враги те еще скупердяи.

На нашей семье висит огромный долг. Миша, Катя и Денис уплатили своими жизнями большую часть. Теперь твоя очередь. У тебя есть год, чтобы выплатить его, иначе мир сам заберет тебя.

Я подготовила меры, сделала ставку на Теодора. Безрассудный ход, но иного не осталось. Эта история не закончится трагедией. Ведь я уже провалилась.

Не покидай город в этом году и доверься Теодору.

Рязанова Мария Святославовна.

Я поднял взгляд на Надю — мы дочитали письма одновременно. Она отбивала указательным пальцем по столу нервный ритм и смотрела в пустоту перед собой.

Содержание писем этой женщины не отличалось, но Надиному послание не хватало подробностей: ни величины долга, ни дальнейших указаний. Лишь мутные описания. Часть меня ликовала, что наконец-то эта женщина не обделила меня. Наконец-то я не позади. Но другая часть откровенно негодовала: почему эта женщина оставила Надю в неведении? Почему в последнем послании не открылась и не показала и жалкой доли настоящих чувств любимой дочери? Почему оставила мне два письма, а Наде — одно?