21,55,01

— Ничтожные отравляют не только наш мир, но и Грезы, и Сны, — ответил Мечтатель. — Ангел же заденет только мир людей. Пока Грезы в безопасности, мне нет дела.

— Я на стороне Мечтателя, — подал голос Александр. На нем была черная футболка с кривым желтым смайликом. Желтые буквы над изображением собирались в название, но я не видел его со своего места. Александр поправил круглые очки и сказал: — Пусть Зверь заплатит.

Воровка лиц молчала, но я догадывался на чьей она стороне. Почему-то члены Совета недолюбливали Зверя, и раскол играл мне на руку.

Точно! Александр говорил, что Совет сдерживает рост Лягушево. А это мешает ему. Поэтому он ослаблял Зверя, поэтому просил того заплатить. Но также он говорил, что Мечтатель голосовал за «сдерживание»… Так, что руководит им? Чего добивался Мечтатель?

— Пиявки, — процедил Воронов. — Все вы! Гребанные пиявки! Вас волнуют лишь ваши карманы!

— Так и есть, — улыбнулась Воровка лиц. — Мальчик нарушил правило, которое установил Зверь задолго до нас. Вот пусть и платит.

— Вы сговорились, — предположил Воронов.

Мечтатель и Воровка лиц обменялись взглядами. Александр приподнял бровь.

— Потуги Зверя защитить город бессмысленны, — отмахнулся Мечтатель. — Удивительно. В Совете три человека, но меня понимает чудовище.

— А не разделяю твоих взглядов, — заметила Воровка лиц. — Мне лишь любопытно, насколько далеко зайдет игра старушки.

Александр отвел взгляд в сторону и промолчал.

— Ведьма, — догадался Воронов. — Она подкупила вас.

Вот почему Мечтатель хотел помочь мне. Вот почему пригласил на обед и подсказал искать союзников в Совете. Эта женщина протянула руки настолько далеко. Я шел по ее дорожке все время!

— Без подробностей, — сказал Мечтатель. — Вернемся к прошлому разговору. Мои услуги не бесплатны.

— Ладно, — прошипел Воронов. — Зверь, скорее всего…

— Нет! — выкрикнул я. И лезвие «копья» замахнулось над правым плечом, но я успел: — У меня есть «мертвая рука»!

«Рыцарь» замер, будто статуя. Мечтатель покачал головой, и тот опустил «копье».

— «Мертвая рука»! — повторил я. — Только попробуйте что-то сделать с Надей! И мной!

— Понятно зачем тебе ангел, — догадалась Воровка лиц. — Ты не заключил с ним сделку, а привязал к цепи, как собаку.

— Ангел звал на помощь, — сказал Воронов. — Лишь вопрос времени, когда в Лягушево нагрянут другие силы. Нужно избавиться от мистика Ведьмы.

— Черта с два! Если избавитесь от меня, ангел освободится и вам конец!

Блеф. Грубый блеф, но иного и не осталось.

Мечтатель фыркнул, и взгляды членов Совета прыгнули на него.

— Ты точно ее сын, — улыбнулся он. — Об этом знаем только я и Зверь, но расскажу бесплатно. Ведьма была могущественна и крайне опасна. Все Скрытые в Лягушево ненавидели ее и желали ужаснейшей смерти, поэтому она не выплатила долг — не нашла у кого обменять годы жизни. Все из-за того, что однажды она призвала демона, чем сильно насолила всем в городе.

— А покинуть Лягушево она тоже не могла, — сказал Воронов, поворачиваясь ко мне. — Из-за того, что была должником. Лишь когда умер третий ребенок и осталась Надежда Рязанова, она освободилась. Но поздно.

— И теперь ты идешь по ее следам, — подхватил Мечтатель. — Один в один повторяешь ее ошибки.

— Только хуже, — сказал Воронов. — Она не позволяла демону звать на помощь. Не брала жителей города в заложники. Ею руководило отчаяние. А тобой — страх и собственная ущербность. Не могу говорить за остальных, но уверен, что сегодня ты потерял возможных союзников.

Нет… Все не так. Я лишь хотел защитить Надю. Получить силу для сделок и договоров. Иначе никак!

— Зверь ждет ответа от профсоюза Путешественников, — повторил Воронов. — Будем надеяться, что выходка мистика Ведьмы не привлекла Скрытых. На этом совещание закончено.

Картинка перед глазами размылась, силуэты членов Совета растеклись цветными кляксами. В следующую секунду все заволокла тьма. Крючок, что держал меня, отцепился.

Я упал. Провалился в бездну за границей снов, за границей грез, за границей настоящего мира.

И проснулся в гостиной поместья.

Глава 17. Ответ

Ночь в старом поместье. Темнота. Раз в минуту скрипели половицы, раз в десять от легкого ветерка визжали старые петли на дверях. Дом дышал и жил своей жизнью. С улицы не доносилось ни звука. Даже лесные Скрытые, которые днями не давали Наде покоя, стихли. И я знал причину. Она висела в метре над выжженной землей на заднем дворе. Яркий свет, казалось, проникал сквозь доски и стены, пробирался меж трещин и припекал кожу. Я не видел его, но чувствовал. Незримый свет прикасался ко мне, подобно взгляду. Ощупывал, выискивал пустоту, чтобы выжечь и заполнить ее.

Разум застрял между бодростью и сонливостью. Как во время простуды, при температуре 38.5. Я называл это «плавающим состоянием». Ни сон, ни явь. Ни жизнь, ни смерть. В мыслях, как заевшая пластинка, повторялись слова Воронова и Мечтателя.

«И теперь ты идешь по ее следам. Один в один повторяешь ее ошибки», — голос Мечтателя раздался у самого уха. Совсем-совсем рядом.

Произошедшее казалось плохим сном. Кошмаром. Ужасом. Лишь бы забыть и никогда не вспоминать. Но сознание подхватывало и теребило воспоминания, будто заусенец, только сильнее разрывая рану.

Они заблуждаются. Да, они не правы. Никто из них не оказывался в моем положении: никому не грозила участь хуже смерти в течении года, никто не боролся за жизнь и свободу, никто не защищал дорого человека, у которого отобрали саму возможность постоять за себя.

И как назло разум оживлял другие слова Мечтателя:

«Дети Вороновых обречены с рождения. У них нет прав. На обратной стороне они — живые вещи».

В Совете был человек, что прошел через ад. У Воронова с рождения не была права, не было даже шанса на обычную жизнь. Воронов — воплощение того, от чего я бежал. Он пережил все, чего я так боялся, и выжил. Так может, не прав здесь я? Может, рабство не такой уж и ужасный исход?

Внезапно гостиную залил мягкий желтый свет. Я прищурился и…

— Ух тыж е, — донесся голос Надя.

Мои веки приподнялись, и взгляд скользнул по сгорбленной сестре. На ней была сплошная розовая пижама, на голове — капюшон с кошачьими ушками. В правой руке Надя держала белую кружку с какой-то надписью. Ее глаза были широко раскрыты.

— Забыла, что ты здесь, — сказала она. — Тоже не спится?

— Да, — кивнул я. И прежде чем заметил, с губ сорвалась ложь: — Мучают кошмары.