21.12

— Необходимо рассмотреть возможность введения карантина, — вставил новую реплику Стэнтон.

— А что, по-твоему, мы делаем? — взвилась Кэтрин Лидс из отдела вирусологии. У этой маленькой женщины был жесткий нрав. За последние годы она не раз конфликтовала со Стэнтоном. — Мы сразу ввели карантин здесь и уже занимаемся другими больницами тоже.

— Я имею в виду не только больницы, — сказал Стэнтон, оглядывая собравшихся за столом. — Я говорю о карантине в масштабах всего города.

По залу пронесся приглушенный ропот.

— Ты хоть представляешь себе все последствия, если десять миллионов человек узнают, что власти запретили им покидать город? — округлив глаза, спросила Лидс. — Ведь далеко не случайно мы никогда даже не задумывались о такой мере.

— К завтрашнему дню у нас, вероятно, будет тысяча больных, — продолжал Стэнтон, не реагируя на ее горячность. — И пять тысяч послезавтра. Люди действительно побегут из города, и среди них будет немало инфицированных. К концу недели эпидемия ФСБ охватит каждый населенный пункт в США.

— Даже если бы такой карантин был физически осуществим, — продолжала спорить Лидс, — он явно противоречит Конституции.

— Хочу напомнить, — упорствовал Стэнтон, — что мы говорим о заболевании, которое распространяется со скоростью гриппа, но смертоносно, как Эбола, и у нас нет возможности избавиться от первичного источника. Его переносчик не погибает, подобно бактериям, и не может быть уничтожен, как вирусы.

И действительно, многие патогены на зараженных ими предметах через двадцать четыре часа уже не представляли опасности, но прионы на любых поверхностях — твердых или мягких — оставались заразны бесконечно долго, и наука не знала способа дезинфекции таких поверхностей. Ранее в этот день тот самый тест, который Стэнтон и Дэвис провели на заводе «Хавермор фармз», не обнаружив ни малейших следов прионов, дал совершенно иные результаты при проверке самолетов в аэропорту Лос-Анджелеса, палаты Волси и дома Гутьерреса. Дверные ручки, мебель, приборная панель, подголовники сидений и пряжки ремней безопасности лайнеров, которые пилотировал за последнюю неделю Зарроу, — все это оказалось густо покрыто прионами.

— Сейчас каждый самолет, вылетающий из Лос-Анджелеса, может перевозить пассажиров, способных разнести инфекцию по всему миру.

— А что делать с автомагистралями, ведущими из города? — поинтересовался один из врачей. — Вы предлагаете перекрыть и их тоже?

Стэнтон пожал плечами, снова ощутив, насколько тяжел его костюм. Голоса сидевших с ним рядом людей доносились до него заметно ослабленными, и, как он начал понимать, его собственный голос, передаваемый через микрофон, звучал отнюдь не с громоподобной властностью.

— Нам необходимо остановить исход. Если понадобится, прибегнем к помощи армии и национальной гвардии. Я не преуменьшаю трудностей, с которыми придется столкнуться, но если мы не начнем действовать быстро и решительно, то расплатимся за это дорогой ценой.

— Но ведь начнутся бунты, мародерство и прочие прелести, — сказала Лидс. — За два дня здесь все будет как в каком-нибудь Порт-о-Пренсе. [20]

— Нам придется доходчиво внушить людям, что это будет временная мера предосторожности и им вернут свободу передвижения, как только мы найдем способ остановить распространение болезни…

20

Столица Гаити, печально известная частыми мятежами среди местного населения.

— Нужно будет проявить крайнюю осторожность, подобрать нужные слова, объясняя причины карантина людям, — неожиданно вмешалась Каванаг, — или массовых беспорядков не избежать. План очень рискованный, со множеством недостатков, но будет еще хуже, если мы позволим очагам инфекции вспыхнуть по всей Америке.

Она поднялась из-за стола.

— Карантин — весьма радикальная мера, но мы вынуждены рассматривать ее всерьез.

Все, кто находился в помещении временного штаба, были просто поражены, услышав, что она поддерживает предложения Стэнтона. Да и он сам удивился не меньше остальных. Пусть Каванаг в ЦКЗ часто выступала на его стороне, она все же никогда прежде не принимала таких жестких решений почти мгновенно. Стало ясно: Каванаг отдавала себе полный отчет в том, с какой невероятной опасностью они имели дело.

Когда совещание закончилось, Стэнтон решил дождаться, пока она раздаст указания директорам различных отделов. Он встал перед огромной белой доской, на которой в виде гигантской паутины были изображены связи между уже известными врачам пациентами. Волси располагался в самом центре. Волси, Гутьеррес, Зарроу — их фамилии обвели красным, указывая, что эти люди уже умерли. Остальные 124 фамилии были написаны в виде четырех концентрических окружностей.

К нему подошла Каванаг, и Стэнтон возобновил уговоры:

— Нам нужно ввести карантин немедленно, Эмили, или все будет напрасно.

— Я это уже поняла, Габриель.

— Хорошо, — сказал он. — Тогда, если с этим решено, нужно обсудить, как мы будем бороться с напастью. После введения карантина это станет для нас приоритетом.

Они вышли из конференц-зала и остановились в коридоре у запертого магазинчика подарков. Сквозь стекло витрины Стэнтон видел выставленные на полках коробки с шоколадными батончиками, жевательной резинкой и пачками фруктовых рулетов. Нарядные шарики, накачанные гелием, наполовину сдулись.

— Как давно ты уже пытаешься найти средство от прионовых заболеваний? — спросила Каванаг.

— Нам удалось добиться в последнее время значительного прогресса.

— И скольких же пациентов ты уже вылечил?

— В этой больнице умирают люди, Эмили…

— Остановись, Габриель, — прервала она его. — Ты уже заставил меня согласиться посадить на карантин чертовски большой город. Так что не надо сантиментов, если ты видишь, что мое сочувствие к заболевшим отнюдь не лицемерно, правда?

— Конечно, правда. Я только хочу подчеркнуть, что крайне важно не только сдержать распространение инфекции, — сказал Стэнтон. — Нам нужно еще и испытать все имеющиеся в наличии способы лечения, а для этого необходимо, чтобы ФДА временно сняло ограничения на использование экспериментальных методов. Мы хотели бы начать делать пробы на пациентах уже сегодня.

— Ты снова об акрихине и пентозане? — спросила Каванаг. — Но проблемы с этими лекарствами известны тебе лучше, чем кому бы то ни было.

Акрихин уже давно пытались использовать против прионовых заболеваний, но практика показала, что он почти бесполезен. Другое дело пентозан. Получаемый из древесины бука, этот препарат какое-то время внушал Стэнтону большие надежды. Но к его великому сожалению, пентозан не в состоянии был преодолеть естественной защиты, которую кровеносная система мозга воздвигала для того, чтобы уберечь нейроны от опасных химикатов. Стэнтон с коллегами перепробовал все — от изменения структуры и состава лекарства до попыток введения его с помощью специальных шунтов, — но только лишний раз убедился в невозможности внедрить пентозан в мозг, не причинив пациенту еще большего вреда.