22 июня. Анатомия катастрофы

Эти сомнения не давали мне покоя, пока я не открыл хорошо известную специалистам монографию Рейнгардта «Поворот под Москвой» [171, стр. 381]. В конце книги «битого гитлеровского генерала» помещена табличка с цифрами потерь вооружения и боевой техники (включая автомобили) вермахта на Восточном фронте в 1941 г. И последние сомнения пропали. Чудес не бывает — потери автомобилей в воюющей армии в десятки раз превосходят потери танков:

Разница цифр разительная. Мы пока не обсуждаем вопрос о том, почему потери отступающей Красной Армии больше потерь наступающего вермахта. Тому можно найти или придумать множество «объективных» причин. Но в вермахте на один потерянный танк приходится 41 автомобиль, а в Красной Армии — всего 8. И это все — в среднем за второе полугодие 41-го года. Если же рассматривать структуру потерь мехкорпусов Юго-Западного фронта за первые три недели войны (пока еще танки были в наличии), то там число потерянных автомашин и танков практически равно, или даже танков потеряно в абсолютных цифрах больше, чем машин!

А все очень просто. Вермахт воевал. Да, воевал ради грабежа чужой земли, выполняя преступную волю бесчеловечного режима. Но немецкая армия воевала, и поэтому она прежде всего берегла свои танки. Красная Армия с первых же часов войны превратилась в толпу вооруженных беженцев, для которых допотопные «газики» были гораздо ценнее новейших, лучших в мире танков...

Часть З БОЧКА И ОБРУЧИ

АРИФМЕТИКА ИСТОРИИ

17 сентября 1939 года войска Белорусского и Украинского фронтов Красной Армии вторглись в Польшу. Так, с вероломного нападения на страну, с которой был подписан Договор о ненападении (заключен в 1932 г., в 1937 г. продлен до 1945 г.), начал Советский Союз свое прямое участие во Второй мировой войне. Два года спустя, в конце лета 1941 г., очень многим и друзьям и врагам Советского Союза казалось, что война эта подходит для него к концу.

Задача, поставленная перед вермахтом по плану «Барбаросса» («основные силы русских сухопутных войск, находящиеся в Западной России, должны быть уничтожены в смелых операциях посредством глубокого, быстрого выдвижения танковых клиньев...»), была выполнена уже к середине июля 1941 г. Войска Прибалтийского и Западного военных округов (более 70 дивизий) были разгромлены, отброшены на 350—450 км к востоку от границы, рассеяны по лесам или взяты в плен.

Чуть позднее то же самое произошло и с новыми 60 дивизиями, введенными в состав Северо-Западного и Западного фронтов в период с 22 июня по 9 июля. Противник занял Литву, Латвию, почти всю Белоруссию, форсировал Буг, Неман, Западную Двину, Березину и Днепр. 9 июля немцы заняли Псков, 16 июля — Смоленск. Две трети расстояния от западной границы до Ленинграда и Москвы были пройдены менее чем за месяц. Войска Юго-Западного фронта в беспорядке отступили за линию старой советско-польской границы, в середине июля 1941 г. танковые части вермахта заняли Житомир и Бердичев, вышли к пригородам Киева.

То, что советские историки скромно называли «неудачей приграничного сражения», означало на деле полный разгром Первого стратегического эшелона Красной Армии (по числу дивизий превосходившего любую армию Европы, а по количеству танков превосходившего их все, вместе взятые). Практически вся техника и тяжелое вооружение войск западных округов были потеряны. К 6—9 июля войска Северо-Западного, Западного и Юго-Западного фронтов потеряли 11,7 тыс. танков, 19 тыс. орудий и минометов, более 1 млн единиц стрелкового оружия [35, стр. 368]. Особенно тяжелые, практически невосполнимые потери понесли танковые войска. Уже 15 июля 1941 г. остатки мехкорпусов были официально расформированы.

Войска Северо-Западного, Западного и Юго-Западного фронтов в период с 22 июня по 6—9 июля потеряли 749 тыс. человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести [35, стр. 162—164]. Эта цифра не включает потери тех частей и соединений Второго Стратегического эшелона, которые уже в начале июля приняли участие в боевых действиях; не включает потери Северного фронта (Ленинградский ВО) и Южного фронта (Одесский ВО), которые начали активные боевые действия соответственно 29 июня и 2 июля 1941 г.

Понять подлинное значение этих ужасающих цифр можно, только сравнив их с потерями личного состава вермахта. В знаменитом «Военном дневнике» начальника штаба Сухопутных войск Германии Ф. Гальдера приведены следующие цифры общих потерь (убитые, раненые, пропавшие без вести) вермахта на Восточном фронте:

— 64 132 человека к 6 июля 1941 г.

— 92 120 человек к 13 июля 1941 г.

Таким образом, потери наступающего — причем очень успешно, по 20—30 км в день наступающего — вермахта и обороняющейся Красной Армии соотносятся примерно как 1 к 10. Не менее красноречивы и цифры, характеризующие соотношение потерь боевой техники. Как было отмечено выше, Красная Армия уже к 9 июля потеряла 11,7 тыс. танков, а безвозвратные потери танковых дивизий вермахта к концу июля 1941 г. составили всего 503 танка. К этой цифре следует добавить потерю 21 «штурмового орудия» StuG-III. Можно приплюсовать и потерю 92 танкеток Pz-I. Даже при таком подходе соотношение безвозвратных потерь танков сторон составляет 1 к 19.

Это есть «чудо», не укладывающееся ни в какие каноны военной науки. По здравой логике — и по всей практике войн и вооруженных конфликтов, — потери наступающего должны быть больше потерь обороняющегося. Соотношение потерь 1 к 10 возможно разве что в том случае, когда белые колонизаторы, приплывшие в Африку с пушками и ружьями, наступают на аборигенов, обороняющихся копьями и мотыгами. Но летом 1941 г. на западных границах СССР была совсем другая ситуация: обороняющаяся сторона не уступала противнику ни в численности, ни в вооружении, значительно превосходила его в средствах нанесения мощного контрудара — танках и авиации, да еще и имела возможность построить свою оборону на системе мощных естественных преград и долговременных оборонительных сооружений.

К 10—15 июля 1941 г. немцы заняли (точнее сказать — прошли) территорию площадью в 700 тыс. кв. км, что примерно в 3 раза больше территории Польши, оккупированной вермахтом в сентябре 1939 г., и в 6 раз больше территории Бельгии, Нидерландов и клочка Северной Франции, захваченных вермахтом в мае 1940 г.

На сопоставлении событий мая 40-го и июня 41-го стоит, наверное, остановиться чуть подробнее. Десятки лет советская историческая пропаганда распространяла слухи про «триумфальный марш», каковым вермахт якобы прошел по «поверженной Франции». В последнее время звуки этого «марша» все громче и все чаще раздаются со страниц наиновейших публикаций. Оно и понятно — после того как масштаб катастрофического разгрома Красной Армии стал известен широкой публике, у авторов определенной политической ориентации появилось большое желание изобразить поражение французской армии в самых ярких красках. Мы же в очередной раз обратимся к простым и скучным школьным предметам: арифметике и географии.

Боевые действия мая 1940 г. происходили на «пятачке» Нормандии и Фландрии, с максимальными расстояниями в 300 км по фронту и 350 км в глубину. По площади эта территория примерно соответствует размерам Литвы, которую одна из трех, самая малочисленная, Группа армий «Север» заняла за одну неделю июня 1941 г. К берегам Ла-Манша передовые танковые соединения вермахта вышли в районе Булонь-Кале 23 мая 1940 г. Это был, конечно же, блистательный успех — за 14 дней наступления немецкие танковые дивизии прошли 350 км.