23 оттенка одиночества

– Я плачу, потому что ты делаешь мне очень больно. Потому что я устала бороться с тобой и со своими чувствами. Я устала, Трой! Устала! Я ненавижу тебя так сильно, что схожу от этого с ума! Но еще больше я хочу, чтобы ты был рядом, и я не могу себе этого простить. Я не могу, я…

Неожиданно парень подается вперед и накрывает мои губы своими.

Я резко отстраняюсь. Растерянно распахиваю глаза и не могу сказать ни слова. Что произошло? Трой смотрит мне прямо в глаза и видит в них что-то такое, что заставляет его вновь приблизиться, заключить мое лицо в ладони.

– Что ты делаешь? – испуганно шепчу я.

– То, - отвечает он, - что давно должен был сделать.

И вновь целует.

Я сдаюсь. Со вздохом вжимаюсь в парня и повисаю в его руках, не найдя в себе сил держать равновесие. Это неправда. Это вымысел. Я сплю, а Трой – обман. Его руки не сжимают мое тело, его губы не ласкают мою кожу, его дыхание не обжигает шею.

– Китти.

Нет, и голос тоже не его. Мне чудится. Я просто сошла с ума.

– Моя Китти.

Мы порывисто врезаемся в стену, и я откидываю назад голову, ощутив его губы на своих плечах. Он всегда целовал их так, будто любил больше всего. Он целовал каждый сантиметр моей кожи, будто любил меня больше всего.

– Трой, - шепчу я.

– Я здесь, - он впивается в мои губы поцелуем. – Я никуда не уйду, птенчик.

– Уйдешь.
– Стискиваю его плечи так, будто прощаюсь. – Ты всегда уходишь, Трой.

– Не в этот раз.

Он подхватывает меня на руки, придавливает к стене и целует так, будто пытается восполнить все то, что было упущено, будто хочет обмануть время. Но слишком поздно, мне уже больно. Я стараюсь совладать с эмоциями, страстно сжимая его плечи, впиваясь пальцами в волосы. Но затем покачиваю головой, хочу отстраниться, он не позволяет.

– Нет.

– Трой, подожди, я…

– Я не отпущу тебя, - рычит он, приподнимая мой подбородок. Мы смотрим друг на друга и вдруг больше не пытаемся сбежать. – Не вздумай.

– Это неправильно.

– Помолчи.

Он целует меня, и я откидываю назад голову, испустив тихий стон. МакКалистер всегда заставлял меня терять связь с реальностью. Он и сейчас пробирается сквозь меня, внутрь меня и не дает мыслить.

– Я поступил неверно, - шепчет Трой. Закрывает глаза и целует мое левое плечо. Медленно опускается вниз по предплечью, - думал, будет лучше. Но нет, - он припадает губами к моему запястью, - как и говорил отец, я… - он замирает.

Недоуменно прикусываю губы. В чем дело?

Чувствую, как пальцы парня осторожно сжимают мою руку, как они проходятся по кисти, изучают две столкнувшиеся линии на запястье. Что его так удивило?

Резко раскрываю глаза. С ужасом смотрю на Троя, а затем понимаю, что его глаза оценивают шрамы, когда-то перевернувшие с ног на голову мою жизнь. О, нет.

Выдергиваю руку. Срываюсь с места, однако тут же оказываюсь в ловушке.

– Что это? – тупо спрашивает МакКалистер. Его взгляд путешествует по моей руке. Туда-обратно. Будто если парень еще несколько десятков раз изучит шрамы, реальность изменится и приобретет иной смысл. – Что это, Китти? Что это!

Выгибаю спину и вспыляю:

– Отпусти!

– Какого хрена? Это ты сделала?

– Дай мне пройти!

– Нет, – отрезает он. Припечатывает меня к стене и растеряно округляет глаза. – Ты пыталась покончить с собой? Как ты могла, как ты…- Он резко отстраняется. Хватается руками за лицо и смотрит куда-то сквозь меня, сквозь стены. – Китти…

Я крепко зажмуриваюсь. Стою посреди коридора и ощущаю дрожь во всем теле. Я бы хотела ответить на его вопросы. Правда, не знаю, что сказать.

– Почему? – он вновь смотрит на меня. Делает шаг вперед, но затем возвращается на место. Бледный, сбитый с толку. – О чем ты только думала, Китти?

– О тебе.

– Обо мне? Да ты спятила!

– Не тебе меня судить, – обижено восклицаю я. Рвусь вперед, подхватываю с пола сумку и порывисто смахиваю с глаз слезы. – И никто не вправе. Никто.

– Но…

– Не лезь ко мне в душу. Не трогай меня, слышишь? Я просто доверилась не тому человеку; просто оказалась не такой сильной, какой должна была быть.

– Но я не хотел, я…

– Знаю. – Гляжу в глаза Троя и киваю. – Знаю, но какое это имеет значение?

– Ты ведь могла погибнуть! – наступая, чеканит парень. – Ты могла больше никогда не проснуться, Китти, никогда!

Хмыкаю. Достаю из сумки карточку и ловко вставляю ее в дверь. Слезы горячими линиями обжигают щеки, а я ничего не чувствую. Захожу в комнату, однако прежде чем скрыться за порогом, спрашиваю:

– А кто сказал, что я проснулась?

Два года назад

– Вы пытались покончить с собой?

– Да.

– И вы вскрыли себе вены.

– Да.

– Вы бы повторили это вновь?

Надменно усмехаюсь. Отворачиваюсь и гляжу в окно на пышное дерево. Его ветки тарабанят по стеклу, хотят прорваться внутрь, как и глаза доктора, пытающиеся прорваться внутрь моей головы. Тщетно. Даже если бы я и горела желанием кому-то что-то объяснять, меня бы все равно не поняли. Оттого данный разговор кажется мне полной бессмыслицей.

Бинты неприятно стягивают кожу на запястье. Раны жгут. Я сжимаю их свободной рукой, и незаметно стискиваю зубы, стараясь заглушить боль новой болью.

– Катарина, вы помните, что вы почувствовали?

– Когда именно? – смотрю на доктора. – Когда резала или когда уже порезала?

– Катарина Рочестер, – мужчина встает. Уверена, он ненавидит свою работу, и оттого ненавидит меня еще сильнее. Возня с сумасшедшей психопаткой – не лучшее занятие субботнего вечера. – Отвечайте на вопросы.

– Вы уже задавали их.

– Отвечайте еще раз.

– Зачем? – горблю спину. – Чтобы вы написали в бумажке, будто мне легче? Вам не доставит никакого труда черкнуть пару слов и без моего вмешательства.

– Зачем вы так говорите?

– Мой сарказм умер одновременно с чувством юмора. Простите.

– Вы говорите о тех секундах, когда ваше сердце перестало биться?