33 рассказа о китайском полицейском поручике Сорокине

Сорокин был поражён словами журналиста о том, что Элеонора собирается вернуться, и только кивнул.

– Это не совсем так, – в свою очередь сказал Иванов. – Молодой человек ещё не нанят, мы об этом ещё не говорили, но согласился мне помочь.

– Ну, Михаил Капитонович, дай бог, дай бог, а то с работой сейчас в городе трудно… – Журналист обратился к следователю: – Можете на меня рассчитывать, господин следователь. Я видел её горничную, в смысле – горничных.

– Их было несколько? – спросил Иванов.

– Да, последнюю она наняла полгода назад, весной, до этого у неё была другая.

– Вы можете сказать кто?

– Помню, что её звали Дарьей, по-моему – Дарья Михайловна или Дора Михайловна. Она из казачек, но она чем-то не устроила Элеонору, и та её рассчитала.

– А фамилия?

– Мурикова, Дурикова, Чмурикова, как-то так… Надо где-то расписаться?

Иванов отрицательно покачал головой, спрятал бумаги в портфель и ответил:

– Пока нет, но не откажите, если будет нужда поговорить с вами ещё!

Иванов и Сорокин встали, Всеволод Никанорович протянул им руку и попросил:

– Господин следователь, я могу сказать несколько слов вашему помощнику наедине? Это не секрет, но всё же.

Иванов вышел.

– Она спрашивала о вас, ещё в Чите. Вам это интересно?

Сорокин кивнул.

– Не тушуйтесь, Михаил Капитонович, слышу, что от вас веет, как из винной бочки, однако что тут удивительного? Можете зайти ко мне?.. Или нет, лучше мы с вами увидимся за ужином, идёт?

Сорокин снова кивнул.

– Тогда в восемь вечера в гостинице «Модерн». И последнее, я от вашего следователя не имею секретов, а что ему сказать, вы придумаете сами, идёт?

Сорокин пожал протянутую руку. Он не «тушевался», но от новости, что Элеонора спрашивала о нём и, более того, что она вернётся, разволновался.

* * *

Дул сильный, холодный ветер. Из-за каждого угла он набрасывался на идущих, как деревенская собака. Сорокин по инерции вжимался в пальто и тут же спохватывался – пальто было тёплое, а воротник – высокий, и его не пронизывало. От Биржевой до тюрьмы было близко, по дороге Иванов молчал, но вдруг остановился и сказал, что, мол, война войной, а обед по расписанию, и они пошли в обратную сторону, на Участковую, снова в тот же ресторан.

– Цзяоцзы, хэнь до! Байцай, мяньтяор, хэ дянь-дянь байцзю! – сказал он официанту и обратился к Михаилу Капитоновичу: – Я расскажу об обстоятельствах дела, о том, что нам известно. – Он налил водки и показал на бутылку. – Вам сейчас это полезно, только не переборщите, вам же ещё встречаться с журналистом.

Сорокин ждал, что Иванов начнёт рассказывать, но тот стал есть, выпивал, понемногу наливал Сорокину и ел. Когда всё было съедено, он отпил чай и откинулся на спинку стула.

– Эту Григорьеву нашли дети. Не удивляйтесь, дети – это такие же, как мы, люди, только без границ. Это мы с вами ходим по одним и тем же улицам и переходим их в одних и тех же местах, а дети играют повсюду. Вы когда-нибудь заходили за ваш лесосклад по берегу Сунгари выше по течению? Нет? А там начинается строительство, такое, самодеятельное: землянки, саманные домики, дощатые – людям надо где-то жить. Так вот на самом берегу есть свалка строительного мусора и просто мусора. Там они её и нашли. Я там был, всё осмотрел. Нашёл что-то похожее на колею, прямо рядом с тем местом, где она лежала. Подъехала пролётка, с неё её сбросили и сверху закидали хламом. Потом возница развернул лошадь и уехал… вот это разворот мы и нашли… – Иванов замолчал.

– Вы хотите сказать, что это сделали люди умные… – высказал предположение Михаил Капитонович.

– Почему вы так думаете? – Иванов с интересом смотрел на Михаила Капитоновича.

Сорокин думал не долго.

– Они знали, что делают. Иванов сказал, что Элеонора Боули уехала 31 августа и собирается вернуться. Скорее всего, она отдала свои вещи Григорьевой на хранение. Та, как честная девушка, составила список и забрала; извозчик был заказан, и приехал тот, который всё и сделал. Они проехали какое-то расстояние, на запятки заскочил другой человек, сообщник, и задушил её. Дальше они поехали туда, где её нашли и сбросили. Они планировали!

Сорокин посмотрел на следователя, тот согласно кивнул и хотел что-то сказать, но Сорокин его перебил:

– А разрешите спросить? Что вы дали читать Иванову?

– Вот это и дал! Примерно так я и изложил. Ничего другого не напрашивалось. А напрашивается вот что! Вы правы, они планировали! Можно предположить, что напавшие знали о том, что Григорьева что-то повезёт. Ценным это назвать нельзя, но сейчас, когда многим людям нечего надеть и негде заработать, это вам известно из собственного опыта, барахолка и барыги обретают особое значение… – А что такое, кто такие барыги?

– Скупщики краденого, особый народ, сами не воруют и не грабят, но без них и воров и грабителей было бы намного меньше.

– А можно посмотреть то место, где нашли Григорьеву?

– А что вы хотите там увидеть?

Сорокин замялся:

– Не знаю! Но всё же!

– И абсолютно правильно! Прошло много времени, но… для полноты картины… идите! Во сколько у вас назначена встреча с журналистом? – В восемь пополудни… – Где?

– В гостинице «Модерн»!

– Очень хорошо, всё на одном маршруте – перед «Модерном» найдите возможность заглянуть ко мне!

Сорокин кивнул.

– А вы помните Яшку?

– Яшку?

– Да, который вас «кунал»!

– Помню!

– Ну и хорошо! – загадочно кивнул Иванов. – Идите! Свалка по берегу от вашего склада в полуверсте или чуть меньше.

Они расстались у ворот тюрьмы, и Сорокин, чтобы даром не терять светлого времени, направился в сторону склада. Свалку он нашёл быстро, она удивила его тем, что, как только он подошёл, в воздух взлетело множество чаек. К югу от свалки он увидел подобие крыш из дерева, брезента и чего-то ещё, над ними курились дымки – это были землянки. Это было похоже на фронтовую полосу с блиндажами, только не было колючих заграждений.

«Что я тут найду? – подумал Михаил Капитонович. – У них хотя бы что-то было – эта несчастная девушка, след пролётки, а где мне… что мне искать?» – Он безнадёжно махнул рукой, но просто так взять и уйти уже было совестно.

Михаил Капитонович плотнее вжался в воротник, поглубже засунул руки в карманы и решил, что надо начинать вдоль берега. Он пошёл по песку, почти по самому урезу воды, и, когда дошёл до края свалки, повернул в обратную сторону. Змейкой, из конца в конец, он прошёл свалку, но не увидел ничего примечательного и мог уходить. Было ещё по-дневному светло, но в небе бежали такие плотные тучи и так низко летали чайки, что было ощущение вечера. Он вернулся к той точке, откуда начал, закурил и подумал, что надо повторить. Вначале в грудах мусора он почти ничего не различал – всё выглядело одинаково: рваное, битое, валяющееся как попало, хаос. Но сейчас ему показалось, что он что-то начал понимать. Он пошёл не вдоль берега, а от берега в глубь свалки и зигзагом возвращался обратно. Оказалось, что свалка состоит из разнообразных и отличающихся друг от друга предметов. Он увидел военную фуражку с оторванным козырьком, рядом валялся рукав зимнего пальто; то тут, то там трепетали на ветру зацепившиеся за острое хлопья ваты, похоже, они были выдраны из подкладки; разбитое деревянное ведро с оторванной верёвочной петлёй; лежали два будто кувалдой битых, расплющенных самовара. Он ещё подумал: «Медь зачем было выбрасывать? Можно и старьевщику продать!» У него обострилось зрение, он перестал замечать назойливых чаек, летавших прямо над головой. Он уже видел мусор раздельно. Он увидел странную книгу. Странным ему показалось то, что она была какая-то худая и что на ней было название не на русском языке. Он присел и прочитал: «Our Mutual Friend». «Наш общий друг», – он вспомнил, что книгу с таким названием ему читала гувернантка Дороти. Содержание тогда ему было непонятно и скучно, наверное, роман Чарльза Диккенса был не для его возраста, но упорная Дороти прочитала его вслух от корки до корки. Позже Михаил Капитонович понял, что, скорее всего, ей самой нравился этот роман. Черенком от детской лопатки он пошевелил книгу – она была пустая: страниц, то есть как таковой книги, внутри не было, была только обложка – лицевая сторона и задняя, скреплённые переплетом. Он взял её, в этот момент так низко пролетела чайка, что Михаилу Капитоновичу показалось, что она хотела вырвать обложку. Он вскочил и стал махать руками, птицы над ним разлетелись.

Михаил Капитонович раскрыл обложку, книга из неё была вырвана «с мясом». В левом верхнем углу форзаца он увидел написанную фиолетовыми чернилами от руки заглавную букву «D», а ниже на середине ближе к корешку сохранилось «ly». Выходило так, что, скорее всего, это было начало и конец какой-то надписи, и состояла она из четырёх или пяти строк, они-то и были выдраны вместе с книгой, и осталось только то, что он сейчас видел. Ещё под «ly» была дата: «Aug. 31. 1923». Михаил Капитонович почувствовал, как похолодела у него спина, и вдруг он услышал сзади шорох и обернулся. На него надвигался лохматый, заросший бородой мужчина, невообразимо одетый, с мятыми самоварами в руках. Он был от Сорокина уже в нескольких шагах.