402 метра (рейсеры)

Следующие две и три десятых секунды ушли на разгон до сотни. Через семь и семь две сотни. Через десять и девять — уже две с половиной сотни. Через одиннадцать и две миновали полкилометра. Неплохо, да? С закисью я бы сделал сотню за одну и восемьдесят пять секунды, но торопиться пока некуда.

Болид Черного Расера тоже не топором был сделан, и его фары, на время потерявшиеся в клубах дыма, вынырнули из стены копоти на уровне моего заднего колеса. Что за человек собрал этот автомобиль? Не человек — а сатана! Не знаю, как на счет адского пламени, но без сделки с дьяволом здесь точно не обошлось. К тому же сказывались полтонны музыки в багажнике моей малышки. Хотя, именно благодаря сабам с кроссоверами развесовка стала бесконечно близка к идеальной.

Преследователь сдаваться не собирался. Во всяком случае — так легко. Гремя двигателем, словно собираясь разбудить весь район, он повис на колесе, точно приклеенный. Полный беспредел! Мой выхлоп спроектирован так, чтобы звуковое давление не превышало ста децибел. Как же орет "десятка" расера, если перекрывает полторы сотни децибел моей акустики? Беспредел, однозначно.

— Сученыш, — прошипел я, втыкая шестую.

Новые ряды отбросили стрелку тахометра на несколько тысяч оборотов. Но и преследователь клюнул носом, переключая передачу. Остались два средства. Одно — абсолютно "законное" в виде смешного газа, второе — то, что я выбрал. А именно — на четверть миллиметра повернул руль, смещаясь влево и прижимая блудного расера к разделительному ограждению. Ему это не понравилось — факт.

Чуть приотстав, гонщик попытался обойти меня справа. Но я сократил до минимума расстояние между юбкой и бордюром. Роли поменялись. Шашка стала дамкой, а дамка — шашкой. Двигатель чертенка, горланя свою песню, буйствовал позади моей киски. Хотя расер и находился в вакуумном "мешке" за моим антикрылом, обойти лучший в мире автомобиль на дороге, ограниченной бетонными блоками с одной стороны и гранитным бордюром с другой, ему было не дано.

Теперь уже я наслаждался жизнь, скоростью, силой. Я — номер один, что и требовалось доказать. Несясь под огнями фонарей, слившихся в один светящийся луч, я изредка бросал взгляд в зеркало, заботливо подставляя свой зад перед носом преследователя, когда тот пытался вклиниться в образовавшуюся щель. Что, не нравится?

Где-то мы с расером были похожи. Проигрывать он тоже не любил. Вильнув несколько раз из стороны в сторону перед очередным перекрестком, раскачав автомобиль, едва не опрокинув его, гонщик вошел в поворот.

Эх, жаль, я не сразу сообразил, зачем он раскачивает свое корыто! Проскользив на тормозах метров двести, повиснув на ремне, жадно хватая ртом воздух, стараясь унять жжение в легких, я остановил свой болид. Кровь в висках пульсировала с такой силой, словно кто-то бил по голове кувалдой. Перед глазами все кружилось, в горле застрял соленый привкус. Черт! Сидя в кресле в этом треклятом Манчестере я совсем отвык от скорости!

С другой стороны — ускорение замедления в три g — это не шутки. Меня чуть не размазало по рулю, каково же пришлось водителю того болида, на которого, кроме всего прочего действовала и центробежная сила? Он дверь-то не вынес? Там точно человек? Признаться, я снова начал сомневаться в этом.

Несколько раз тряхнув головой, восстановившись в рекордный срок, я на реверсе вернулся к перекрестку. От Черного Расера осталась только угольная дуга. Одна дуга. Значит он вошел в поворот на двух колесах. На двух колесах! Других же следов не было, будто он растворился в воздухе.

Я заглушил Ванкеля и вылез из машины. Такой мотор, как у этого настырного гонщика, должен грохотать километра за три-четыре, но единственный звук, который я слышал — треск остывающих тормозных дисков. Да правда, не растворился же он в воздухе и не провалился же сквозь землю! Должен же он куда-то ехать! Согласно элементарным законам физики для этого необходим работающий двигатель, а в данном конкретно взятом случае — громко работающий. Чертовщина какая-то. Бред.

По спине пробежал знакомый холодок, стало немного не по себе. И "немного" — еще слабо сказано. А не пойти ли мне домой? Там как-то по спокойнее, и кстати… кстати Маша меня, поди, заждалась. Вытерев со лба пот, я начал медленно отступать к машине. Наткнувшись спиной на пыльный бок, я сел в автомобиль, хлопнул дверцей, с юзом развернулся и помчался в родную крепость.

Глава четвертая.

— Не потеряла? — заявил я с порога.

Желтых уже успела навести свои порядки. С мокрыми после душа волосами, в Танином халате, она сидела, поджав ноги, на диване перед телевизором. Что за существа эти бабы! Везде наводят свои порядки. Была бы моя воля — посадил бы всех в одну клетку, и волю выдавал по талонам.

— Ты в Армению за коньяком ездил? — осведомилась она, не оборачиваясь.

Вот те два! С этим Чертовым Расером совершено из головы вылетело. Нетрудно догадаться, что бутылка по прежнему находилась в бардачке моего авто.

— Ох, Машка, — вздохнул я. — Совсем забыл. Сейчас принесу.

— Что? — девушка обернулась вполоборота. — Чем же ты занимался эти полчаса…

Чем? Наверно, она очень удивилась бы, узнав, что за эти полчаса я пересек город из конца в конец, и не на один раз. Тут я заметил, что путана как-то странно на меня смотрит. Не то с удивлением, не то с сочувствием.

— Саш, что с тобой?

— Что не так? — забеспокоился я.

Подойдя к зеркалу, я обнаружил тонкую полоску крови, застывшую на подбородке. Ну, это — фигня. Такие ускорения вообще не проходят бесследно для человека. Как для легких, так и для мышечной ткани, но особенно — для сосудов головного мозга. Пилоты реактивных истребителей, которые испытывают на себе куда большие нагрузки, маются головной болью уже через пару лет полетов.

А дальше — интересней. Футболка, пропитанная какой-то склизкой гадостью, прилипла к телу. Я чувствовал это и раньше, но наивно предполагал, что это всего лишь пот. Эта же слизь блестела и на джинсах. В какую гадость я вляпался? Едва не разодрав футболку, я сдернул ее с себя и бросил в угол. Самым сложным оказалось справиться с пряжкой ремня: пальцы скользили по металлу, обильно окропленному соплянистой дрянью. Здесь пригодился Машин опыт — сразу видно, девчонка в таких делах основательно поднаторела. Вытряхнув из карманов ключи, бумажник и прочую мелочь я отправил штаны в тот же угол.

— Что за пакость? — скривилась путана, поднеся пальцы к носу. — Похоже на вазелин.

— Ты-то откуда знаешь? — усмехнулся я.

— Ты не представляешь, какого опыта можно набраться…

— Где?

— Нигде, — буркнула девушка, вытирая об меня руку. — Ты где был-то?

— Ты про Черного Расера слышала? — спросил я.

— Да, и не раз, — кивнула Маша. — Сказки все это.

Сказки? Все? Это? Она мне про сказки рассказывать будет? Конечно, я уже большой мальчик и в байки про счастливый брак и прочую лабуду не верю, как не верил и в Чертового Расера. Но он же существует! Я пристально посмотрел в глаза Желтых, и понял, что доказывать ей обратное совершенно бесполезно. Чтобы поверить надо увидеть. С другой стороны, неужели она не понимает, что байки на пустом месте не рождаются? Я, например, ни разу не видел птенцов голубей, и что? Это же не означает, что птенцов голубей не существует.

— Саша, — певица плотно прижалась ко мне, и даже через плотную ткань халата я почувствовал, как напряжены ее соски. — Может, хватит голову всякой глупостью забивать? У нас не так уж и много времени осталось.

— А здесь я с тобой согласен.

Я чмокнул девушку в лобик и подхватил на руки, сильно сжав ее обворожительную попочку. Девушка обняла меня ногами, впилась губами в мои губы. Машин язык ловко проник в мой рот, встретился с моим и закружил его в вихре безумного танца. Наш поцелуй длился минут десять — не меньше. Пусть это не круче твина, но около того. Во всяком случае, это только начало, а дальше…