419

— Вроде нормально, — сказал он Джо — тот наверху запихивал в безразмерную клетчатую сумку «мечта оккупанта» случайные тряпки и банки мутного домашнего бухла.

— Отлично! Погнали!

63

Ннамди закинул свою «мечту оккупанта» в кабину. Уцепился покрепче, запрыгнул на пассажирское сиденье, и оно спружинило.

Ннамди вырядился, как положено иджо, в желтое — шаровары и полосатую рубаху. Джо нахмурился.

— Замерзнешь так.

— Замерзну? — Они ехали на север, на границу Сахары.

— Увидишь. — Джо затолкал последнюю банку на сиденье посередине. — Это нам для сугреву, — пояснил он. — Парага. Йоруба варят. Травы, спирт, тоники и все такое. Я еще туда огогоро [35] добавил, для забористости. Захочешь — не уснешь, глаза сами таращатся. Согреет насквозь. Если копыта не отбросишь.

Джо завел мотор и рывками, выворачивая баранку, вырулил из гаража в переулок едва ли шире цистерны. Все равно что с шестом на лодке в узеньком ручейке. Только движение вокруг поживее. Они задели ларек — рассыпалась пирамида бугристого ямса — и уронили велосипед, пешеходы во вьетнамках кинулись врассыпную. Недостаточно поспешно, впрочем, — Джо гудел, расчищая себе дорогу. Затем, распихивая машины, влез в пробку.

35

Огогоро — нигерийский напиток из сока пальмы рафии, с содержанием алкоголя 30–60 %; готовится в основном в домашних условиях и поэтому бывает крайне опасен для жизни и здоровья потребителей.

— Полоса забита, — пожаловался он, пытаясь не дать мотору заглохнуть.

Вырулил на встречную полосу, обогнал пробку, вернулся на свою. После пробки они набрали скорость, с ветерком пролетели мимо задымленных барачных трущоб и жилых комплексов нефтяников — за воротами, точно тюрьмы класса люкс. На улицах под раскидистыми кронами теснились бесконечные ряды ларьков. Город и лес. Порт-Харкорт. Портако.

С каждым километром — на километр севернее, чем Ннамди прежде бывал. «Вот сейчас дальше всего, и сейчас, и сейчас. И сейчас».

— Я видал вечером, — сказал Джо, — как ты бросал камушки, веточки-перышки читал. — На зеркале висело маленькое распятие — Джо приладил на счастье. — Лучше бы в церковь ходил. Не буди духов, а то проснутся. Деревенские сказки.

Распятие болталось между ними — нырнуло и подскочило рыбкой на крючке, когда Игбо Джо снова переключил передачу.

Овумо слышат отовсюду, и Ннамди привез с собой из Дельты всякие мелочи.

— Просил нам удачи в пути, — сказал он. — И все.

— Ну, — сказал Джо, — хоть бы помогло. А то впереди солдаты.

Дорогу на окраине перегородили люди в хаки, одну за другой досматривали машины. Джо припрятал в бардачке пухлую пачку найр.

— Отстегни им чутка, — велел он Ннамди.

Когда заплатили «инспекционные», им разрешили прогрохотать дальше. Еще несколько минут — и опять блокпост, на сей раз полицейский.

Когда преодолели и его, Джо свернул на выезд, и город отступил. Стекла опущены, в кабине плескался густой бульон из выхлопов и духоты.

— Кондиционера нету! — заорал Джо. — Зато есть музыка.

Он вогнал кассету в магнитофон, и хайлайф заполнил кабину, завихрился новым ветром. Трубы и тромбоны, металлическая перкуссия, хлопками отбиваемый темп. Хайлайф растворился в джуджу, а джуджу — в афробите, а для полноты картины — джаз и калипсо, госпел и самба, женские голоса подпевают, густая пена мужских вокалов ведет.

— Фела Кути! — прокричал Джо. — Я его живьем на сцене видел, в Лагосе, много лет назад. Еще до… ну, ты понял.

Агенты властей вкололи Кути СПИД — музыке его позавидовали. Такие, по крайней мере, ходили слухи. [36]

36

Фела Аникулапо Кути (1938–1997) — нигерийский мультиинструменталист, композитор, один из первых исполнителей афробита, правозащитник, в 1970–1980-х активно выступал против милитаристских властей Нигерии и за демократическую республику. В 1970 г. основал в Мушине, пригороде Лагоса, «Республику Калакута» — коммуну, которую объявил независимой от Нигерии. Умер от саркомы Капоши как осложнения СПИДа.

Их окатывало музыкой — жизнерадостной, счастливой, злой, живой.

— Музыка йоруба, значит? — поддразнил Ннамди.

— Не йоруба, — ответил Джо. — Африканская. Настоящая музыка, а не эта мумба-юмба, которая у вас в Дельте.

— Барабаны Дельты — пульс богов. Выкажи уважение, — засмеялся Ннамди.

— Если у богов такая музыка, им бы уроки сольфеджио брать. Побольше мелодий и поменьше мумбы-юмбы.

Джо прибавил громкости, и их понесло дальше на волнах хайлайфа и афробита, и в ртутном гробу под названием «Мечтать не вредно» они захлебывались воздухом и улыбались до ушей.

Они свернули с шоссе и теперь забирали к северу по влажным лесам. Обочины усеяны останками авто, асфальт сплошь в выбоинах. Их отбрасывало на спинки сидений, потом кидало вперед. Ннамди цеплялся за приборную доску.

— Дальше будет хуже, — предупредил Джо.

Только на этом первом отрезке Ннамди насчитал десяток разбитых машин. Цистерна перла вперед.

64

— А кого убили-то? — спросила Лора.

Давным-давно, моросит, скоро вечер. Играли в «Улику», старший брат раздавал карточки.

— Да без разницы, — ответил он. — Каждый раз одного и того же мужика. Безымянного. Кидай уже кубик, а?

65

Регулярно, как сцены аварий, — блокпосты. На одних люди в плотных черных униформах, на других — пентюхи в потрепанном хаки. Кое-кто в лесном камуфляже. Кое-кто вообще не похож на военных — будто позабытые часовые, которых бросили выживать как пожелают, и они машут мангровыми палками и целятся из курносых пистолетов, поскольку оружейное дуло, как водится, окончательно подтверждает претензии на власть.

Иногда блокпост — простой шкив; или резиновые покрышки с доской поперек дороги; или просто поднимает руку одинокий офицер с полуавтоматической винтовкой на бедре. Дело не в преграде, а в том, кто за ней. И в оружии.

Ннамди отколупал еще одну двадцатку, сунул в окно.

— Пособим беднягам, — сказал Джо. — Они каждый день торчат на жаре, защищают наши дороги от жулья. Хоть банку колы им купим.

Ннамди уже до автоматизма отработал «рукопожатие на десять км/ч», как выражался Игбо Джо, — тот сбрасывал скорость, чтоб Ннамди только успел высунуться из окна и сунуть мзду полицейскому, заскочившему на подножку.

— Лучше не останавливаться, — объяснил Джо. — А то вдруг они про нарушения закудахтают или штрафы начнут выписывать. На ходу руки пожать — и хватит.

Армейские блокпосты встречались реже, но пугали сильнее. Там у солдат «калаши» и бронежилеты, а офицеров одним рукопожатием не задобришь. Эти требовали бумаги — поддельные письма от Самого Губернатора, которые тотчас вручались, тотчас изучались и тотчас возвращались. На армейских блокпостах всегда останавливаешься.

В любом городишке, даже самом запыленном и опустившемся, находилась хоть одна стоянка, куда стекались все машины. Хаос в предельно допустимой концентрации. Маршрутки-данфо, просевшие на раздолбанных амортизаторах, сражались за место с перегруженными и помятыми такси— «пежо». Контролеры торговались, затаскивали багаж на крыши автобусов, стаскивали багаж с крыш. Пассажиры проталкивались вперед, затем их вдруг относило назад, точно отливом. Сквозь толпу ползли автобусы дальнего следования, недужные фуры, а среди них — цистерна из Портако, наполненная очень огнеопасным, крайне противозаконным и весьма дурно очищенным топливом.