47 ронинов

– Кай! – отчаянно позвал он, но полукровка не возвращался.

Вокруг погибали ронины.

Кай сглотнул душивший его горький комок боли.

– Я тебе не верю, – сказал он. – Ты ничего не знаешь о людях. Не ведаешь любви…

– Неужели? – переспросил Содзёбо с таинственной всезнающей улыбкой. – Твой отец целую ночь любил твою мать… – Владыка демонов неторопливо, словно потешаясь, начал рассказывать трагическую историю жизни Кая. – И когда она понесла, то вернулась в свое селение, потому что любила своего нерожденного младенца. А потом родители, которые прежде – из любви к дочери – продали ее в квартал развлечений, выгнали ее из дома, обнаружив, что она родила полукровку-безотцовщину.

В ушах Кая стоял грохот водопада, смешанная кровь в жилах боролась с гневом и скорбью. Полукровка не знал, кого винить. На острове Дэдзима он встречал английских моряков и питал к ним такую же лютую ненависть, как к белобрысым голландцам. Но у англичан были рыжие или русые волосы… Внезапно он вспомнил тот день, когда его подобрали вассалы господина Асано, и сказанные кем-то слова: «Может, англичанин…»

На Дэдзиме был один такой английский моряк. Услышав от голландцев, что полукровка утверждает, будто его отец – англичанин, моряк ударил собеседника в лицо, распахнул дверь в камеру, где съежился в углу прикованный к цепи пленник, и…

Глаза Кая жгло, словно кислотой. Повелитель демонов не прекращал своего повествования, рассказывая горькую историю жизни матери Кая.

– …И куда бы она ни пошла, ее выгоняли, проклиная ее демонское исчадье. Не выдержав унижений, она отправилась в лес и наложила на себя руки. Там мы тебя и нашли.

Кай отвел взгляд от безжалостных глаз Содзёбо. Его переполняла ненависть не только к владыке тэнгу, но и ко всему человеческому роду, к жалким, слабым, жестоким людишкам, к самому себе… Ведь это из-за него страдали все, кого он любил… хотя больше всего на свете он хотел всего лишь…

Откуда-то донесся знакомый голос, отчаянно выкрикивающий его имя.

Кай обернулся, внезапно вспомнив об Оиси, который остался в молитвенном зале храма. Это самурай его звал?

Ярость, вспыхнувшая в глазах полукровки, выжгла скорбь из взгляда. Владыка демонов утверждал, что он, Кай, сродни демонам, а не людям, пытался доказать, что… «Нет, он меня испытывает. Значит, еще не все пропало», – решил полукровка.

– Теперь ты знаешь, кто ты такой, – заметил демон, не скрывая презрения. – Неужели ты и сейчас выберешь любовь, а не ненависть?

Образ Мики, возникший перед мысленным взором Кая, и память о ее любви поддержала решимость полукровки.

Внезапно за спиной Содзёбо появилась сама девушка и направилась навстречу Каю. «Не может быть! – подумал полукровка. – Ее здесь нет». Призрачная Мика была точно такой, какой он ее помнил.

Повелитель демонов издевался над своим бывшим подопечным. Впрочем, мимолетное видение стало еще одним напоминанием об изменчивости, непостоянстве и хрупкости человеческой жизни. Тэнгу не бессмертны, их можно уничтожить… даже невообразимо древнего демона, который научил Кая сражаться без жалости и объяснил ему, что жизнь – всего лишь предвестница смерти. Само существование демонов напоминало ожившую смерть, а значит, им был неведом смысл жизни.

В мире людей Кай испытал и доброту, и ненависть, и жестокость, и настоящую любовь. Он не отрывал взгляда от призрака Мики. Лицо девушки светилось участием и нежностью, отражая чувства самого Кая.

В золотых глазах владыки демонов вспыхнул гнев.

– Мне открыто будущее, я много раз видел, как ты пытаешься спасти Мику, но твои напрасные усилия оканчиваются твоей смертью. Неужели ты и сейчас выберешь любовь? – хрипло спросил Содзёбо.

– Ради нее – да, – твердо ответил Кай, вскинув голову.

Призрачная Мика протянула к нему руку и исчезла.

– Что бы ты ни делал, – произнес демон, – в этой жизни Мика никогда не станет твоей.

Кай мужественно выслушал горькие слова, понимая, что это правда.

– Тогда я готов пойти на смерть, – сказал он, – в надежде, что встречу Мику в следующей жизни.

Узкие черные зрачки владыки тэнгу расширились, открыв пустоту его души. Кай понял, как отчаянно Содзёбо жаждал сокрушить его волю. Неожиданно он вспомнил, что имя повелителя демонов означает «верховный жрец Будды» и так же внезапно осознал, что любой может назвать себя жрецом – или самураем, – но это не отменяет его истинной внутренней сущности, будь он демон или… полукровка.

Кай взглянул на сверкающий меч и ощутил проблеск надежды.

В молитвенном зале храма демоны перекрыли ронинам путь к отступлению, окружили их, отделив друг от друга, и приготовились обрушить на противника всю силу своих нечеловеческих способностей.

Хара попытался пронзить врага мечом, но клинок прошел через призрачную плоть, не причинив тэнгу ни малейшего вреда. Демон обвился вокруг ронина, как сгусток тумана, затем обрел телесную форму и полоснул мечом. Ясуно и Басё сражались отважно, будто драконы-близнецы, пытаясь отдалить неизбежный исход битвы. Хорибэ замахнулся катаной, но тэнгу своим колдовским оружием разрубил самурайский клинок пополам.

Оиси замер, с неизбывным страданием глядя, как гибнут его соратники. Вокруг него мошкарой вились волшебные мечи демонов. Он беспомощно отмахивался от налетающих клинков, зная, что нужно только схватить один… всего лишь один… и снова дрожащими руками ощупал ножны, проверяя, на месте ли его собственный меч. Оиси преследовал пронзительный взгляд Кая, его серьезный тон, отрывистое предупреждение… Самурай изо всех сил старался не трогать рукоять меча, уклонялся от прикосновений клинков тэнгу.

Бой продолжался. Ронины не замечали Оиси, будто он превратился в невидимку, и о нем забыли все – и люди, и демоны.

Внезапно самурай сообразил, что может помочь: главное – не обнажать клинка. Он бросился в самую гущу битвы и принялся голыми руками расталкивать демонов, хватать их за локти, молотить кулаками, врезаться головой в живот, пробиваясь к своим соратникам.

Волшебный клинок подсек ногу Ясуно, и ронин пошатнулся. Басё заслонил друга грудью, но тэнгу накинулись на товарищей со всех сторон и зарубили обоих.

Оиси, разъяренный гибелью соратников, сражался как демон, чудом уклоняясь от вражеских клинков и пользуясь всем известным ему арсеналом запрещенных приемов, включая и те, которые применил против него Кай на острове Дэдзима.

Чем ближе самурай подбирался к ронинам, тем ожесточеннее становилось сопротивление демонов. Оиси прикрыл голову рукой, и клинок тэнгу располосовал ему предплечье. Самурай увернулся, вскрикнув от боли. Кровь хлынула струей, рука обвисла. Мечи демонов, вонзаясь в тело, ранили, но не убивали, словно тэнгу хотели наказать его за дерзость.