56-я ОДШБ уходит в горы. Боевой формуляр в/ч 44585

Погиб рядовой N. при исполнении интернационального долга, так в похоронке сообщили. В известном смысле так оно и было.

Еще была в бригаде одна поганая история, но не в нашем батальоне, а в инженерно-саперной роте.

Вечером в палатке пристали дембеля-саперы от скуки к молодому солдату. Поставили его по стойке смирно и давай «грудь качать». «Качать грудь» – так на военном жаргоне назывался удар в грудную клетку, прямо в пуговицу х/б, а у военной пуговицы ушко, за которое она пришивается, металлическое, поэтому удар в третью пуговицу получается болезненным и приходится прямо в диафрагму. Мне в учебке пару раз «грудь качали», поэтому знаю, о чем говорю. Молчит солдатик, даже скривиться и то боится, а те и рады стараться, бьют по очереди, на спор, кто сильнее ударит, да кто раньше мальчишку свалит. Терпел мальчишка, терпел, да и свалился. Тот, кто спор выиграл, радуется и пацана ногой пинает: «Вставай, чего развалился!» А у того внутреннее кровоизлияние, улетела у мальчика душа, только труп в палатке валяется. Про дознание и суд рассказывать не буду, но огребли эти… по десять лет, да хоть бы им по пять дали, хоть по пятнадцать – все без разницы. Почему? Да потому, что пока дознание шло, караулили их бойцы бригадной разведроты. Подробностей не ведаю, но знающие люди говорили, что больше не жильцы на белом свете эти мерзавцы: отбили им разведчики все что можно и что нельзя, на суде они уже кровью ссали. Что о смерти убитого мальчика его матери сообщили, я не знаю.

Была ли в бригаде в то время, что я служил, «дедовщина»? Так это надо сначала с терминами разобраться. Сейчас «дедовщиной» называют неуставные взаимоотношения. Так вот в то время вся наша служба была сплошь и рядом неуставными отношениями. Если под термином «дедовщина» понимать, что старослужащие в хвост и в гриву сношают молодых солдат, то в разных подразделениях по-всякому бывало. Но изуверский случай был только один, я о нем рассказал. А так… у нас в роте это не особенно процветало, работа погрязнее и потяжелее «молодому» достанется, это было. Полы в палатке помыть в очередь с остальными – бывало. Термосы после еды вымыть – тоже было, вот и все, пожалуй. Приходилось ли мне все это делать, пока я был молодым воином, «шнурком»? Да, приходилось, я уже рассказывал, меня сразу земляки предупредили не вые…ться, вот я и вел себя достойно, согласно статусу. Обычные драки между собой – да, были, как и в любом другом коллективе, где собираются молодые парни. Но и другое тоже было, ребята по роте и помогали на первых порах во время боевых операций, и учили, как выжить, так что я не в претензии за те работы, что выполнял, пока был «молодым».

Может, у вас сложилось впечатление, что у нас солдаты только и делали, что бухали, пыхали, мародерничали, всячески нарушали дисциплину и дерзили офицерам? А в ответ те только и делали, что их избивали? Уверяю вас, это далеко не так, просто есть события, которые наиболее ярко запомнились, а есть те, которые менее. У нас была самая обычная воинская часть, как в любой другой части, были свои порядки, свои неписаные правила, свои ЧП. Что касается дисциплины, то она была самая настоящая, одно слово – военная дисциплина, на боевых операциях только попробуй не исполнить приказ, струсить или сдохнуть на марше, тебя свои же забьют. В быту, то есть в расположении, это, как говорится, твое дело: если хочешь бухать, пыхать, самовольничать, дерзить, то будь готов за это получить по полной программе.

Смертных грехов было четыре: сдох на марше так, что тебя тащить пришлось, струсил в бою, бросил раненого или убитого товарища, заложил сослуживцев. Причем эти грехи были смертными буквально. Вот так. А зря и без причины никого не трогали.

Афганистан. Провинция Кундуз 1981 год от Рождества Христова 1402 год по хиджре – мусульманскому летоисчислению

В ту ночь в марте 1981 года я был помощником дежурного по штабу [31] . Дежурным по штабу бригады на эти сутки заступил начальник разведки бригады, капитан Мовсар. Здоровенный темноволосый капитан-молдаванин, любимчик бойцов из разведроты. Большая штабная палатка внутри плохо освещена слабым накалом электрической лампочки под бумажным самодельным абажуром. Тусклый свет, а капитан сидит себе за столом на самодельном табурете, бумажечки читает и перебирает, зрение-то у него хорошее. Помощник дежурного по части ушел караулы проверять. Я в уголке палатки у радиоприемника, на пустом снарядном ящике пристроился и радиостанцию «Маяк» слушаю. Тишь да гладь, и симфоническая мелодия звучит, такая далекая, нежная, такая душевная, прекрасная музыка из вселенной, где нет войны. Следующей в эфире должна прозвучать «Полевая почта юности», в ней песни для солдат передавали и пожелания всякие от близких и родных. Я все ждал, когда же «Полевая почта юности» обо мне вспомнит, да так и не дождался.

31

Не путать с помощником дежурного по части, это должность офицерская, а вот помощник дежурного по штабу – это, в сущности, посыльный: сбегай, подай, принеси, да пошел на хер.

– Знаешь, сколько твоя башка стоит? – оторвал меня от прослушивания музыкальной заставки капитан.

– Э..? – чуть растерялся я, повернувшись в его сторону. – Не понял? В каком смысле стоит?

– В денежном, – усмехнулся дежурный и протянул мне листок бумаги: – Вот полюбуйся, тут все расценки.

Подхожу к капитану, беру мятый, засаленный листок. Разглядываю. Типографский шрифт. Арабская вязь букв и цифр. Перед текстом рисунок: раскрытая книга, под ней два скрещенных клинка. Герб моджахедов – Коран и оружие, ну цифры-то понятны, а вот текст…

Насмешливо рассматривая, как я таращусь в лист бумаги, начальник бригадной разведки, не вставая из-за стола, поясняет:

– Уничтоженный вертолет с экипажем – два миллиона афганей [32] . Единица наземной боевой техники – миллион. Старший офицер – двести тысяч, офицер в звании до майора – сто. Десантник – пятьдесят тысяч, мотострелок – двадцать, меньше всего за афганских солдат платят – всего-то по сотне с пяти голов [33] .

32

Афгани – наименование валюты Афганистана. По валютному (черному) курсу десять афгани меняли на один рубль.

33

Расценки даны по состоянию на 1981 год.

– Как же это несправедливо, – тяжело вздохнул я и положил лист на стол, – им, значит, за нас платят, а нам за них нет, а вот бы…

– Губы-то скатай, – желчно рассмеялся капитан, – вам, обормотам, только волю дай… Да и нет у СССР столько денег.

– А у них, значит, есть? – слегка обиделся я за нашу великую могучую, но вечно безденежную державу. – Откуда? Тут же нищета голимая да голь перекатная.

– Наркотой вовсю торгуют – это раз. – Отвечая, капитан стал загибать пальцы. – Всех местных торгашей данью обложили – два. Американцы им деньжата постоянно подкидывают – это три. Есть у них чем за твою башку заплатить.

– Башка – у сазана, у меня голова, – резко возразил я, – и свою голову я подороже ценю!

– Сазанью башку да в котелок, – мечтательно протянул капитан и причмокнул губами, – такая наваристая уха получится, а под нее ледяной водочки, милое дело.

– Тройная уха намного лучше, – с нотками превосходства потомственного волжанина протянул я, – и вареная осетринка, во всем мире нет лучшей закуски, вот, помню, бывало…

Все мои земляки любят приврать про рыбалку в низовьях Волги, я не исключение, вот и пошел заливать. Осетров руками ловил, черную икру из таза столовой ложкой жрал, на браконьерской лодке все низовья реки исходил.

– Значит, беру огромадного осетра за жабры, – вдохновенно вру я, – и потом…

– Вот и бери его, суку, за жабры! – крикнул мне ввалившийся в палатку боец из разведроты и швырнул в палатку немолодого афганца в разорванном халате. Тот на пол упал, за ним еще разведчики вошли, трое.

Капитан Мовсар сразу к ним подошел, ему что-то тихо доложили, я не слушал, да и не прислушивался, честно-то говоря, все Волгу свою любимую вспоминал, по ней в мыслях плыл, а тут:

– Разогрей его! – небрежно кивнув в сторону пленного, приказал мне капитан, продолжая слушать, что ему докладывают бойцы бригадной разведроты.

Это обычная практика при ведении допросов была. Разогрев или разминка – это избить и сломать человека психологически и физически, а уж только потом вопросы задавать.

«Дух» на земле все крутился и изворачивался, да и мне не хотелось избивать лежащего и связанного человека.

– Ты чего? Первый раз, что ли?! Да не держи ты его, бей в дыхалку – он и успокоится! – рассерженно приказывает мне капитан и с негодованием смотрит, как долго я вожусь с пленным «духом».

– А ну… быстро отошел, – распорядился капитан, я сделал шаг в сторону.

– Ну-ка, ребятки, – приказал он разведчикам, – покажите этому сраному браконьеру и гуманисту херову, как такие дела делать надо.

Стоявшие в палатке разведчики сноровисто за заломленные руки подняли с пола афганца и стали его разминать. Бац! Хряк! Шмяк! Рвут, ломают человеческую плоть жесткие удары, рукой, ногой, по болевым точкам. Разбито у пленного лицо, кровью и криком заливается душман, аж завывает от боли… Хорошо его разогрели, только это еще не все…

– Бегом в роту связи, – приказывает мне капитан. – Полевой телефон возьми и сюда тащи.