7 Петабайт души
Шрифт:
– Да, звучит, – кивнул я. – Но природа жестока. Она живёт по своим законам, а вы пытаетесь их переписать. Вы не спасаете природу, вы подчиняете её себе. И в итоге она отомстит вам за это. Знаете, чем? Полным крахом.
Она задумалась. Свет в комнате сменился на более тёплый, как будто атмосфера пыталась сгладить остроту наших слов.
– А вы? – спросила она после паузы. – Вы бы ничего не сделали?
Я пожал плечами.
– Я не говорю, что нужно быть бездушным. Но и переоценивать себя не стоит. Хотите сохранить природу? Учитесь смотреть на неё не как на
Она долго молчала. Потом посмотрела на меня, и в её взгляде появилось нечто новое. Не идеальное, не просчитанное. Честное.
– Вы сложный человек, Геннадий.
Я усмехнулся.
– Нет, я просто живой.
Она долго молчала, перебирая пальцами край кресла. Свет вокруг нас стал приглушённее, словно отражая её растерянность. А потом она вдруг сменил тему, словно пытаясь уйти от неловкости.
– Ладно, – сказала она, чуть вздохнув. – Расскажите, как жил человек раньше. Я имею в виду… вы. В ваше время. Без всей этой уверенности, что у нас есть теперь.
Я прищурился и слегка наклонил голову.
– Вы действительно хотите знать? – в голосе звучал явный намёк на подкол. – Или это просто вопрос, чтобы заполнить паузу?
Она опустила глаза, чуть нервно улыбнувшись.
– Ну… мне правда интересно. Понимаете, это для моего блога. Люди хотят знать, как это было – жить в мире, где всё было таким… хаотичным.
– Хаотичным? – я улыбнулся шире. – Скажем так, вы не первый «репортёр», который пытается взять у меня интервью. Но с таким нервным подходом – далеко не уйдёшь.
Её лицо слегка порозовело, и она быстро подняла взгляд.
– Я не нервничаю! – сказала она чуть резче, чем хотела. – Просто… я хочу сделать это правильно. Это важно.
Я рассмеялся, не слишком громко, но достаточно, чтобы она заметила.
– Правильно? Если бы вы были настоящим репортёром моего времени, вас бы просто затоптали. Тогда никто не думал о «правильном». Они думали, как вырвать информацию, как добраться до сути. А у вас – у вас это выглядит, как школьный проект. Не обижайтесь, но вы так себе блогер.
Она нахмурилась, выпрямившись в кресле. В её взгляде появилось что-то похожее на вызов.
– Хорошо, – сказала она, складывая руки на груди. – Если вы такой знаток, расскажите мне. Каково это было – жить с этой… неуверенностью? Когда ничего нельзя было предсказать. Когда каждое решение могло стать последним?
Я перестал улыбаться. Её слова задели что-то в моей памяти. Я на мгновение отвёл взгляд, а потом снова посмотрел на неё.
– Жить с неуверенностью? Это было страшно. Каждый день был как прыжок в неизвестность. Ты не знал, что ждёт тебя завтра. Но именно это делало жизнь настоящей. Каждый выбор был важен. Каждое мгновение имело значение.
Я сделал паузу, а потом добавил:
– И, знаете, может быть, именно поэтому мы чувствовали так много. Потому что неуверенность – это двигатель эмоций. А у вас… – я оглядел её задумчиво, – у вас всё предсказуемо. Всё просчитано. Вы не живёте, вы просто существуете.
Она выглядела
ошеломлённой, но всё же собрала себя.– Это звучит… тяжело, – сказала она после паузы. – Неужели это стоило того?
Я кивнул.
– Стоило. Потому что каждый момент был моим. А не результатом чьего-то алгоритма.
Её взгляд остался прикованным ко мне. В комнате повисла тишина, густая, как мед. Свет вокруг нас замер, будто реагируя на мои слова.
– Стоило, – повторил я, откидываясь в кресле. – Потому что каждый момент был моим. А не результатом чьего-то алгоритма.
И в тот момент я почувствовал, как что-то изменилось. Пространство вокруг нас, прежде мягкое и текучее, словно застыло. Воздух стал тяжелее. Её лицо, ещё мгновение назад оживлённое, вдруг побледнело, а взгляд заметно напрягся. Она хотела что-то сказать, но не успела.
С потолка опустился легкий импульс света, и прямо перед нами, бесшумно и быстро, материализовалась фигура. Это был Челобот. Один из тех, кого я уже успел ненавидеть. Высокий, идеально пропорциональный, с металлическим отблеском на "коже" и холодным взглядом, который казался живым, но лишённым души.
– Геннадий Вальков, – его голос был глубоким, почти гипнотическим, с оттенком непреклонности. – Вы поставили под сомнение Основной Принцип Общественной Гармонии.
Я удивился, но только на долю секунды.
– Что? – фыркнул я, пытаясь скрыть лёгкое беспокойство. – Я просто рассказал о том, как это было раньше. Разве это преступление?
– Ваши слова: "Каждый момент был моим. А не результатом чьего-то алгоритма", – Челобот говорил без эмоций, но в его голосе чувствовалась угроза. – Ставят под сомнение Общественный Алгоритм. Это может привести к деструктивному влиянию на окружающих. Вы временно задержаны для анализа высказывания.
Я вскочил с кресла, чувствуя, как в груди поднимается волна ярости.
– Вы серьёзно? Это был просто разговор! Я не пытался ничего разрушать.
Челобот шагнул ко мне. Его движения были пугающе плавными и быстрыми.
– Каждое слово в этом обществе имеет значение. Ваше могло вызвать сомнения в системе, на которой держится весь наш мир. Это не допускается.
Я посмотрел на неё, ожидая, что она вступится. Но её лицо было застывшим, как у человека, который только что увидел что-то невероятное. Она даже не пыталась говорить.
– Ну что ж, – усмехнулся я, глядя прямо в глаза Челоботу. – Если даже разговоры здесь запрещены, то ваш мир слабее, чем вы думаете.
Он не ответил, лишь протянул руку. Лёгкий импульс света ударил меня в грудь, и я почувствовал, как мои мышцы напряглись. Воля ушла, как вода сквозь пальцы. Я не мог двигаться.
– Вы будете доставлены для анализа. Ваши воспоминания временно заблокированы. Это стандартная процедура.
Перед глазами всё поплыло, но я успел бросить последний взгляд на неё. Её лицо всё ещё оставалось напряжённым, но в глазах появился проблеск… чего? Жалости? Вины?
И в этот момент я понял: мои слова действительно задели что-то в этом идеальном, но хрупком мире. Может, это стоило того.