8–9–8
Шрифт:
УМБЕРТО
«Умберто, смиренный пресвитер»
«УМБЕРТО, МАГИСТР»
«Умберто, сваривший вкрутую человеческий глаз»
Нет только таблички «такси для сеньора Эко», но Умберто и не ждет такси, он сам сказал Габриелю об этом. Умберто почему-то никуда не спешит и речь его слишком проста для мастера культурных коннотаций, правильно ли Габриель определил значение слова «коннотация»? [30] — это ведь совсем не то, что банальнейшая «аннотация».
30
В
— …Так вы дадите мне автограф?
Борода Умберто разъезжается в улыбке, он сам вынимает ручку из пальцев Габриеля и что-то пишет на Национальном музее старинных искусств.
— Спасибо. Большое спасибо. Я никогда этого не забуду…
Умберто снисходительно кивает и отворачивается, снова являя Габриелю романский профиль: аудиенция закончена.
Удалившись на почтительное расстояние, Габриель разжимает ладонь с спрятанными в ней листками:
«io gia di qua»—
написано на верхнем, хорошо бы еще узнать, что означают эти слова — одно короче другого. Подобные, не слишком обременительные для горла звуки могли бы издавать птицы из бестиариев: харадр — символ добродетели, ласточка — символ нестойкости, ночной ворон. Хотя Умберто и выказывал известную долю пренебрежения к неожиданно образовавшемуся поклоннику, к автографу он подошел серьезно: буквы ровные, снабженные большим числом свободно парящих хвостиков, закорючек и перекладин. При желании по этим перекладинам можно пробежаться, как по лестнице: снизу вверх — от последнего слова к первому; сверху вниз — от первого слова к последнему.
Но к пониманию написанного это все равно не приблизит.
Вот если бы Фэл знала итальянский!
Итальянский ей ни к чему, вполне хватает английского, испанского и отчасти — не слишком востребованного в большом мире каталонского, куда же запропастилась тетка?
…Через десяток минут они встречаются у стойки регистрации.
— В этом году скудный урожай на таланты и значимые открытия в области науки, — делится своими безрадостными ощущениями Фэл. — Я прослушала список нобелевских лауреатов.
— А я видел здесь итальянского писателя Умберто Эко.
— Он уже был лауреатом?
— Не помню. Кажется, нет.
Габриелю не хочется говорить об автографе, взятом у Умберто, тем более что Фэл не проявила особой заинтересованности. А незнание итальянского не позволит ей помочь племяннику с переводом. К тому же он умыкнул стопку билетов и не успел подложить их обратно, оторвав верхний листок с «io gia di qua».
Пусть уж все билеты останутся у него.
— Ты ведь не бросишь писать мне письма, дорогой мой?..
— Конечно, нет. — Габриель больше не вспоминает о том, что вся их переписка бессмысленна.
— Думаю, теперь мы будем видеться чаще, а не раз в десять лет. Возможно, ты пригласишь меня на свадьбу…
— Ты будешь первой, кому я сообщу об этом, вот только я не собираюсь жениться. Во всяком случае, в обозримом будущем.
— Но рано или поздно…
— Рано или поздно — безусловно.
— Я люблю тебя.
— И я… Очень тебя люблю.
Габриель успел забыть о Фэл-заводике по производству телячьих нежностей. Между тем заводик не обанкротился, а оборудование нисколько не устарело и даже нарастило мощности: Фэл целует его не только в подбородок и обе щеки, но и норовит дотянуться до лба и переносицы.
— Может быть, ты все-таки приедешь ко
мне, Габриель? Выкроишь время для старой, одинокой тетушки?— Мечтаю об этом и буду очень-очень стараться.
…Последующие десять лет проходят почти так же, как
и предыдущие: Габриель не двигается с места, а география его городских путешествий, и без того не слишком разнообразная, сузилась еще больше. Если ранее речь шла о внезапных или запланированных визитах в аэропорт или на железнодорожный вокзал, то теперь нет и этого.
Ни предпосылок, ни поводов.
Вехи, которыми ознаменовано десятилетие, — либо печальны, либо окрашены в нейтральные тона:
— смерть матери
— отъезд из Города постаревшего сеньора Молины. У него обнаружился рак поджелудочной, и он был вынужден расстаться со своим захиревшим мясным бизнесом и с лавкой заодно и отправиться к родственникам на север страны, к Атлантическому побережью
— продажа старой родительской квартиры и покупка маленькой новой — для себя. Мария-Христина палок в колеса не ставила, но заграбастала разницу в сумме
— появление в жизни Габриеля Хосе Луиса Салседо
— прогрессирующий пигментный ретинит у Фэл, но она крепится и относится к ситуации со здоровым фатализмом.
В отличие от Фэл, все ее друзья живы-здоровы. Это же относится к бассету и кошке — случай, совершенно уникальный в зоологии. Габриель все забывает спросить у тетки, возили ли животных в геронтологический центр, чтобы провести исследования и дать хоть какое-то объяснение столь необычному факту долгожительства. Если ситуация не изменится и в дальнейшем, то бассет и кошка вполне заслуженно могут претендовать на место в одном из средневековых бестиариев, где собраны самые фантастические твари.
Хотя магазинчик «Фидель и Че» нельзя назвать особо процветающим, но его дела идут намного лучше, чем раньше, да и круг посетителей расширился. В основном благодаря сигарам. Идея, в свое время поданная Фэл, упала на благодатную почву. Габриель, отбросив свое привычное благоговение перед отцовскими хьюмидорами и сигарами, в них хранящимися, перенес всю коллекцию в магазин. Несколько (особенно выдающихся с художественной точки зрения) ящиков стоят прямо на витрине, привлекая туристов, охотников за экзотическим антиквариатом, завсегдатаев блошиных рынков и просто зевак. А полки над прилавком теперь гордо именуются отделом HABANOS [31] и заполнены коробками с сигарами — от элитных сортов до самых демократичных.
31
Гаванские сигары ( исп.).
Габриель уже подумывает о том, чтобы освободить для «Habanos» одну из стен, занятых книгами. А то и две.
Все это стало возможным благодаря Хосе Луису Салседо.
Габриель все-таки написал ему письмо на Кубу, и оказалось, что Фэл была недалека от истины. Хосе Луис и его покойный отец когда-то давно приятельствовали и даже считались близкими друзьями. Хосе начинал как самый обыкновенный торседорес на прославленной фабрике «Эль Лагито». Он был одним из тех, кто в шестьдесят шестом крутил сигары, созданные специально для Фиделя, — «Соhiba». Тогда — не то что сейчас (хотя и сейчас «Cohiba» поставляются на рынок в ограниченном количестве); тогда эти сигары могли попробовать только главы государств и высокопоставленные дипломаты. Им «Cohiba» преподносились в подарок.