90-е: Шоу должно продолжаться 14
Шрифт:
— А помнишь, как ты кеды на костре сжег?
— Ой, у нас тогда палатка протекла, я проснулся, вокруг — лужа!
— Высовываю голову, а на меня конь смотрит!
— Кобыла это была!
— Да как бы я это по морде определил?!
— … а в рюкзак не влезло! Пришлось в руках тащить…
Ко мне подсел Бельфегор.
— Вова, ты откуда этот народный хор взял? — давясь от смеха, прошептал он.
— Из Красноярска приехали только что, — сказал я.
К этому моменту я уже их сосчитал. Четырнадцать человек. Ничего так себе рок-группа. Пока фронтмен с Астаротом вспоминали свои былые туристические подвиги, парни и девчонки распаковали свои рюкзаки, кое-кто принялся
— Ложки? Они на ложках будут играть? — фыркнул Бельфегор.
— Боря, а почему тебя этот инструмент смущает? — философски спросил я. — Когда «Пиночеты» на тазиках играли, ты же ничего не сказал…
В приоткрытую дверь просунулась голова одного из волонтеров сцены.
— Группа «Ангелы С» — на исходную! — бодро отрапортовал он и скрылся.
— О, это же вас выступать зовут? — встрепенулся здоровяк. — Эх, жалко, только общаться начали… Слушай, а ты случайно не знаешь, кто нас может приютить на пару дней? Мы тихие, много места не займем…
— Да об чем разговор, Вано? — гордо тряхнул залакированной шевелюрой Астарот. — У меня же квартира отдельная, можно ко мне…
— Блин, Саня, нет… — сдавленно пискнул Бельфегор.
— Нда, ничему некоторых жизнь не учит, — пробурчал Бегемот, с трудом застегивая сценический жилет. Похоже, он еще слегка раздался в талии. И скоро ему понадобится новое одеяние… Света слишком хорошо его кормит.
«Ангелочки» похватали инструменты и рысцой покинули библиотеку. Снова оставив меня в обществе «Двух прихлопов».
— Слушай, а мы же пожрать до нашей очереди успеем? — спросил другой красноярский здоровяк, успевший уже раскрыть свой нечеловеческих размеров рюкзак и вывалить из него кучу вещей прямо на пол.
— Успеете, — легкомысленно кивнул я.
— О, это дело! — обрадовались парни. Тут же на столах появились консервные банки, а в руках у некоторых — здоровенные охотничьи ножи.
«Да уж, — подумал я, с умилением наблюдая эту картину. — Даже если эти парни будут „калинку-малинку“ петь, им на всякий случай лучше не возражать, что здесь рок-фестиваль вообще-то…»
— Прикинь, наш турклуб на этот сезон нам подогнал совершенно уматные американские консервы! Типа тушняк, а когда вскрываешь — натурально, колбаса! Хочешь пожрать с нами, а?'
— Не, я только что ужинал, — вежливо отказался я. — Приятного аппетита, парни!
Я выскочил из библиотеки чуть более торопливо, чем сам хотел. Пока фронтмен-прихлоп не успел заболтать меня еще какой-нибудь своей удивительной историей. Ну и кроме того, мне хотелось посмотреть на «ангелочков» из зала.
— Хорошо, когда ты главный, — сказала Ева, перегибаясь через перила. Мы стояли на техническом мостике прямо над толпой зрителей в зале. Обзор идеальный, никто не толкается. Я это место приметил заранее. И заранее же озаботился ключом от каморки киномеханика, чтобы пробраться сюда, не путаясь под ногами у световиков и прочих технических специалистов.
— А как же поорать в толпе? — усмехнулся я. — Непередаваемое чувство локтя и все вот это вот?
— Да ну, у меня уже что-то сил не было толкаться, — махнула рукой Ева. — Видел, что там за столпотворение? Только затылки бы увидели. Кстати, я в холле слышала, как какой-то хрен хвастался, что билеты подделывал…
— Да и пофиг, — махнул рукой я. — Это было предсказуемо.
— Но ведь это же нечестно, — задумчиво сказала
Ева. — Другие за билеты платили…— Знаешь, я думал об этом, — я облокотился о перила и тоже наклонился над толпой. — В другое время я бы, наверное, постарался как-то закрутить гайки и убрать с мероприятия всех этих хитрожопых пассажиров.
— Можно подумать, какое-то другое время чем-то отличается от нашего, — Ева дернула плечом.
— Знаешь, отличается, — секунду подумав, ответил я. — Но дело не в этом. Просто… Ну, тут, знаешь, есть выбор. Несложно, в общем-то, нанять быков, чтобы они под микроскопом каждый билет проверяли. И чтобы сверяли номера еще. И следили, чтобы через боковые входы кого попало по блату не проводили. Но ты прикинь, каким тогда был бы наш фестиваль?
Ева выпрямилась и задумчиво посмотрела на сцену, где «ангелочки» как раз подключали свои инструменты.
— Оцепление, блок-посты, глаза-ренгены, досмотр с пристрастием, чтобы ничего запрещенного не проносили, — продолжил я. — Это же рок-фестиваль. Территория свободы. Так что…
Я развел руками и улыбнулся.
— Ты так говоришь, будто у тебя для сравнения есть какое-то другое время, — сказала Ева.
— Увы, — я усмехнулся и обнял свою девушку за талию.
«Забавно, — подумал я. — Надо же, как я себя подловил сейчас…»
В голове мелькнула на секунду шальная мысль о том, чтобы взять и признаться сейчас своей девушке, что я ненастоящий Вова-Велиал, а путешественник во времени, натуральный такой гость из светлого будущего.
И самому же стало смешно. Нет, за такой треп никто меня даже в психушку не сдаст и на смех не поднимет. Здесь в девяностых люди бывает и бОльшую блажь несут под видом новой истины. Свобода же. Каждый как хочет, так к себе и привлекает внимание.
Удивило меня другое.
Кажется, я уже сам с трудом верю, что реально прибыл из будущего меньше года назад. Представил себе, как на полном серьезе рассказываю про будущее, про гранату на ремейке «Рок-провинции». И… И чуть сам над собой не заржал. Мне точно все это не приснилось? Ну, в смысле, Вове-Велиалу?
Нда. Утомился. Две реальности смешались как стеклышки в калейдоскопе.
Много событий, много людей. Рокеры на ложках в косоворотках. «Пиночеты» вон внизу пиратским флагом размахивают.
В этот момент Надя подошла к микрофону, и шумные зрители начали затихать.
Ева прижалась ко мне боком и сжала мои пальцы своими.
Я слышал «Темные тени» уже очень много раз. В самом разном звучании, включая обычное пение на кухне под гитару и притопывание вместо ударных. В хороших колонках, в хрипящих дровах, в нашей берлоге, в «Фазенде», на улице, и в сельском клубе. Я давно знал все слова наизусть. И мог повторить их, даже если меня разбудить посреди ночи.
И все равно песня не стала чем-то само собой разумеющимся. Перед глазами мелькали вместо видеоклипа яркие картинки воспоминаний. От самого начала, когда я сам ходил по сцене в картонной маске, изображая некую нечисть тогда, на «Масленицу». И до мрачного готического зала столовой в Онске.
И басовые «шаги» неизменно отзывались ритмом где-то глубоко внутри.
Песня стала больше, чем песней. Она обросла таким множеством смыслов и значений лично для меня, что…
Я тряхнул головой и посмотрел вниз, на зрителей. Над головами взметнулись огоньки зажигалок и искрящиеся палочки бенгальских огней. Ну да, «котлы» конечно, не дворец спорта. Сколько тут сейчас людей? Тысяча? Вместимость зала — человек шестьсот, но набилось-то тут много больше, никто же не считает, сколько технически можно напихать людей в пространство между рядами, в боковые проходы, на площадку перед сценой.