90-е: Шоу должно продолжаться 15
Шрифт:
В общем, Гриша, Салехард и гиена были неразлучными чертами одного образа. Только другого. «Мой» Гриша на этого Гришу был похож, только если очень хорошо приглядеться. Этот Гриша был пышущим здоровьем и жизнерадостностью спортсменом. Косая сажень в плечах, квадратный подбородок, могучие плечи тяжелоатлета. Взгляд такой самоуверенный, улыбка белозубая. А «мой» Гриша был совсем другим. Меньше этого раза в два, по ощущению. Ссохшийся, сутулый, с глубокими скорбными морщинами, которые делали его лицо еще старше. Он в нашей компании был самым… как бы это сказать? Неблагополучным что ли. Мы над ним постоянно подтрунивали, возможно иногда даже довольно зло, но как-то старались поддерживать что ли. Работу с определенного момента ему подгонять перестали, после того, как он пару раз уходил в запои и на обязанности
Мда, Гриша и Гриша. Надо же, двоюродный брат Астарота. Получается, что в своем прошлом-будущем и с Астаротом мог встречаться?
— Велиал, ты чего завис? — Астарот толкнул меня в плечо.
— А? — встряхнулся я. — Да, точняк, погнали уже внутрь!
Мы подхватили вещи… Ну как, подхватили. Нагрузились, как ослики и потащили всю эту гору скарба внутрь. По ходу дела, пока мы сдавали вещи в багаж и топали на посадку, выяснилось, что Гриша вовсе не упал к нам на хвост, просто совпадение такое. Его клуб уже уехал в Геленджик не то на сборы, не то на соревнования, а ему самому надо было задержаться по семейным делам, так что сейчас он своих догоняет. И летит, фактически, тем же маршрутом, что и мы — через Москву в Сочи. А дальше по его плану переночевать и с утра рвануть морем сразу до Геленджика. В момент обсуждения последнего плеча его путешествия Астарот незаметно так облегченно выдохнул. Ему вообще присутствие Гриши в нашей компании как-то как-то не особенно нравилось. Он нервно дергался каждый раз, когда Кристина с ним заговаривала. При этом не сказать, чтобы Гриша вел себя как-то неприятно. Нормальный дружелюбный парень. Ну, со скидкой на могучий плечевой пояс, по сравнению с которым даже я смотрелся дрищом, не то, что Астарот.
Место у окна досталось Еве. Астарот с Кристиной сидели впереди, ближе к носу самолета, а Гриша — наискосок через проход от нас. Когда мы погрузились и распихали свою ручную кладь по полкам, он открыл книжку и уткнулся в страницы. Хм… Интересно… Что же такое случилось с ним, что из вот этого цветущего парня, спортсмена-комсомольца, который еще и Ремарка в самолете читает, Гриша стал тем, кем стал. Поломанным и потерянным.
Самолет медленно рулил к взлетке. Ева смотрела в окно, иногда ее рука находила мою и крепко сжимала. Волнуется. Это нормально. Я тоже слегка так мандражировал, но не столько по поводу перелета, сколько насчет всего нашего отпуска. Это в прошлом-будущем все было легко. Открыл нужные приложухи, полистал варианты, просмотрел фотки и отзывы, выбрал подходящее, забронировал, приехал, заселился. А тут, получается, мы летим совершенно наобум. Вчетырнадцатером. Хех. Я еще раз мысленно произнес это же слово по слогам. Ничего так себе, компания, да уж. В Питер мы гоняли меньшим составом. Впрочем…
Я снова оглянулся на Гришу. Тот на разгон самолета не обращал вообще никакого внимания. Шевелил губами и перелистывал страницы. На лице — спокойная безмятежность.
Самолет остановился. Двигатели рев двигателей стал громче. Ева снова нашла мою руку и сжала пальцы. Я посмотрел на нее и ободряюще улыбнулся. Она ответила тревожной такой слабой улыбкой. И тут самолет сорвался с места и погнал на взлет. Спину прижало к спинке сидения, где-то впереди заплакал ребенок. Кто-то нервно засмеялся.
Ева нервно выдохнула и прилипла к окну. Не отпуская при этом мою руку.
Три. Два. Один.
Тряска прекратилась, земля стремительно ушла вниз, превращаясь в спутниковый гугль-мэп. Дороги, машинки… Хех, почему-то этот момент меня всегда восхищал, с самого первого раза. Не знаю даже, сколько лет мне тогда было. Три? Четыре? В общем, когда первый раз я летел на самолете еще совсем мелким, то когда впервые увидел дорогу и медленно
ползущие по ней машинки, то так обрадовался. И теперь в каждый свой перелет я всегда старался увидеть дорогу внизу. Увидел машинки, значит все, взлет прошел нормально.Самолет воткнулся в молоко облака, его тут же затрясло. Ева сжала мои пальцы крепче. Никто в салоне больше не смеялся и не разговаривал. Все сосредоточенно молчали.
А я снова посмотрел на Гришу. Тот читал.
Мысль внезапно свернула в неожиданное русло. А вдруг эта встреча не такая уж и случайность? Вдруг мне таким образом реальность пытается на что-то намекнуть? Обычно такие разговоры затевал Иван. Это ему хотелось видеть во всем высший смысл и персты судьбы. Предназначение и все такое. Сам я от этой всех этих сложных материй далек. Если я по какой-то причине был избран для выполнения какой-то высокой миссии, то те, кто меня выбирали, должны были знать, что с туманными намеками я плохо дружу. И всякий там символизм плохо понимаю. Однако же…
Само собой, тут же всплыл другой мой друган. Костя. Ситуация же практически идентичная. Есть «тогда» и «сейчас». Мой друган из прошлого-будущего ненавидел рок-музыку. Плевался ядом, когда включали, клеймил всех рокеров скопом наркоманами и придурками. Ну и покрепче слова тоже употреблял в их адрес. А Костян нынешний — активист рок-клуба, активно участвовал в фестивалях, на сцену лез с упертостью бронепоезда. Наташу трясет, чтобы она делала новый поток своих актерских курсов. А поскольку та пока отнекивается, забрал документы из политеха и в культпросветучилище на актерский факультет решил поступить. Глаза горят, энтузиазмом брызжет. Автографы взял у всех наших звезд, до которых дотянулся. Сфоткался тоже со всеми.
Это судьба его поменялась, значит? Или ключевой момент еще не прошел?
Поди знай…
И вот Гриша сейчас. Что я вообще про него знаю? Ну, знал. Что он про себя рассказывал? А молчаливым он не был, трепался периодически о своем прошлом, когда речь о воспоминаниях заходила. Я знал, что он был каким-то спортсменом.
Галочка. Не врал, вот я сейчас его вижу, и он точно спортсмен.
Знаю, что он рано закончил свою спортивную карьеру. Практически на пике формы. О причинах этого он говорил как-то скупо, так получилось, типа.
И знаю, что где-то в девяностые он получил довольно серьезную травму. И вроде как… сидел. Этот вывод мы сделали без его участия. По косвенным признакам. На все сто никто из нас уверен не был, татух специфических на теле тогдашнего Гриши не было. Просто он, скажем так, производил впечатление сидельца. Генка сказал, что услышал какой-то специфический оборот в его речи, который, мол, употребляют те, кто побывал не по своей воле в казенном доме.
Хрен знает.
Ну так-то, обычное дело. Турнули из команды, крепкий парень прибился к какой-нибудь ОПГ. А потом облава, статья, скамья подсудимых и ага.
И вместо цветущего парня, бывшего спортсмена-активиста-красавца получаем поломанного инвалида, который так и не смог устроиться нормально. Жены у него, насколько я помню, не было. Была какая-то, как он сам говорил, «баба», которая и не давала ему сдохнуть с голоду. Но нам он ее никогда не показывал.
Такие дела.
Так что, судьба? Это ты мне такой знак подаешь, чтобы я Грише не дал оступиться, например?
Раздался звуковой сигнал. Значок «пристегните ремни» погас. Народ тут же повскакивал со своих мест, загомонил, в туалет выстроилась очередь. Некоторые вещи не меняются. И неважно, летишь ты на широкофюзеляжном боинге куда-нибудь а тропическое баунти юго-восточной Азии. Или на изрядно ушатанной «тушке» из Новокиневска в Москву.
— Слушай, а ты заметил, что Саша как-то Гришу не любит? — спросила Ева.
— Ага, — кивнул я.
— Интересно, почему? — задумчиво спросила Ева. — Вроде бы, Гриша нормальный.
— Ты же у меня психолог, — подмигнул я. — Вот и предположи. Все равно пока летим, заняться нечем. В отличие от Гриши, я книжку никакую не взял.
— Так я пока неопытный психолог, — смутилась Ева.
— Ну так я и не предлагаю тебе править кому-то мозги, — я погладил Еву по плечу. — Считай, что мы играем так. Вот встретились случайно встретились два двоюродных брата, которые вроде бы не ссорились. Но один другого не любит. Почему?