99-й
Шрифт:
«Мой братик самый лучший!» - в ее радостном голосе и улыбке я почувствовал целую волну тепла и эмоций. Я начал улыбаться вместе с ней, раскаляясь в ее чувствах и тепле. Я быстро вспомнил времена, когда мы были вместе. Наша дружба была крепка. Неразрушима.
Свет стал еще тусклее, а улыбка моей сестры буквально сверкала в темноте. Она сидела рядом, раздвинув колени в стороны, держа меня за руки. Мир вокруг меня оказался еще меньше, но моя сестра ничуть не изменилась. Глаза горели, улыбка растягивалась, короткие каштановые волосы едва скрывали ее уши. Про меня можно было сказать тоже самое, но я не улыбался, по какой-то причине.
«Помнишь нашу песенку-обещание? Помнишь?» - она дергала меня за руки, сжимая их крепче. В миг, углы моих губ растянулись. Я улыбался.
«Помню конечно! Мы ведь вместе ее сочинили.» - моя уверенность перегоняла все мои мысли. Даже если я сказал
– «Не боится братик мой.
Будет он всегда со мной.»
Ее приятный голос, нежно щекочущий мои уши своим шелковым тоном, заставил мое сознание покинуть меня. Мой мозг буквально предал меня, сделав все без моего ведома. Без моего согласия. Из моих губ начали выскакивать знакомые слова, которые я произносил тихо, с улыбкой.
– «Мою сестренку я не брошу
Потому-что я - хороший.»
С улыбкой на лице, сестра схватила мой мизинец своим, не отпуская его. Словно по привычке, я начал танцевать с ней, прыгая, прискакивая, бегая по кругу и не отпуская ее. Наши голоса смешались воедино. Я знал, что она скажет и когда она это скажет, повторяя все за ней. Секунда в секунду. Словно я говорю ее устами, а она – моими.
– «Друг друга будем мы беречь.
Любить, лелеять и стеречь.
Обещанье не ломай.
Мизинчик мой не отпускай.»
Свет потух. Меня вновь накрыла тьма. Буквально моментом позднее, я танцевал со своей сестрой и пел песенку. Сейчас же… Я один. Совершенно один. Я оглядывался по сторонам, широко раскрыв глаза. Она пропала! Я не чувствовал ее, не видел, не слышал. Внутри… я чувствовал себя… пустым. Словно я потерял важную часть себя, позволяющую мне… жить. И только я начал задаваться вопросами… Вспоминать все, что произошло со мной… Во тьме начали показываться лица. Они казались мне знакомыми, но это было не так. Я был окружен незнакомыми людьми. Они улыбались, шептались, смотрели на меня. Верить в это я не мог. Не хотел! Это был сон! Кошмар! Я не могу просто так потерять свою сестру! Пока все эти люди шептались между собой, на моих глазах накапливались слезы. Я стоял неподвижно, дрожал и лил слезы… А затем… Мое тело ослабло, поставив меня на колени. Лица приближались, а их улыбки начали потухать. Я лишь сильнее заполнялся страхом и ужасом. Я начал реветь, взывая на помощь. Мой рев переходил в крики, яростные и громкие. Звонкие… Способные разорвать тишину и темноту на куски.
«Се-ест-тренк… а… Я хоч-чу… Хочу к-к-к своей сестренке! Пустите меня! Пустите меня к сестренке!» - Я начал кричать громче и громче, даже не замечая боли в горле. Даже когда мои слова проваливались обратно в мою глотку, когда я начал заикаться и захлебываться, я не прекращал звать свою сестру. Я чувствовал тепло в своем теле. Я чувствовал ее. Знал, что она где-то рядом. Слышит меня. Видит меня. Бежит ко мне на помощь. И я был прав. Лица разошлись по сторонам, и моя любимая сестра прыгнула ко мне, крепко обняв меня. Она тоже была напугана. Наполнена ужасом. Переживала тот-же кошмар, что и я. И только я почувствовал ее тепло и биение ее сердца… Все встало на свои места. Лица стали четче, свет начал гореть ярче. Все они… Я знаю их! Я помню их! Я помню этот момент, словно ясный день! Мои братья и сестры, которые пришли за нами. Все произошло не так… Все они пытались успокоить меня. Стать моей новой семьей, даже если я и был рядом с сестренкой после этой встречи. Они разорвали нас. Нас обучали в разных классах, разместили в разных капсулах… Вся эта «семья» затмила те яркие дни, проведенные с моей сестрой. И даже если мы были рядом в какое-то время и в каком-то месте – все было иначе. Чувствовалось иначе. Я воспринимал ее… как всех. Как часть семьи, в которой я жил. Сестру, которая была рядом со мной. Которая дружила со мной. Играла со мной. Переживала все моменты и секунды со мной. Которая… поклялась не бросать меня.
Я переживал каждый момент вновь и вновь. Каждая деталь и мгновение повторялась. Все, что было смешано в моей голове… Все мои воспоминания, слова, моменты, как хорошие, так и плохие. Они вставали на свои места. Я осознал свои ошибки и страхи. Теперь я хотел осознать то, что произошло со мной. Пытаясь ускорить процесс, я повторял все, что я делал в прошлом. Испытывал все, что испытывал в прошлом. Семьдесят восьмой. Семьдесят третья. Восемьдесят третий. Шестьдесят второй… Все они умирали на моих глазах, и я не был удивлен. Я был уверен в том, что это сон. Даже когда мои уши начали кровоточить от громкого писка, я продолжал смотреть на все это. Всю эту кровь… в которой я утопал. Я искал не это! Я ищу не…
«…я могу это сделать и сделаю! Либо ты впускаешь меня внутрь, либо
я заставлю впустить меня!» - тишина закрыла меня, пока я вслушивался в знакомый, заглушенный голос. Я все еще витал где-то в пустоте, не в состоянии пошевелиться, сказать что-либо… Проснуться. Я услышал громкий звук и грохот, после чего по моему телу прошлось приятное тепло, и прошлые звуки снова повторились. Я слышал чье-то дыхание, пока по моему телу проходили приятные, теплые ощущения. Шипящий звук прозвучал в моих ушах, и голос Тридцатой, приглушенный и искаженный, произнес что-то… либо мне, либо кому-то еще.– «У тебя есть несколько минут. Если ничего не получится, то мне придется вытащить тебя оттуда.»
Я стал заполняться волнением и неудобством. Такое ощущение, что что-то лежало на мне. Двинуться я не мог, как и видеть. Мне оставалось только прислушиваться к легким вздохам, которые казались мне знакомыми.
«Братик. Проснись… Пожалуйста.» - Девяносто восьмая тихо говорила мне просыпаться. Ее тон был мягким, едва слышным. Я даже чувствовал тепло ее дыхания, когда она произносила слова. Я все еще не понимал, что происходит со мной, но я не сопротивлялся. Я поддавался теплу, пока она произносила слова. – «Прошу тебя. Я… хочу услышать твой голос. Почувствовать твои крепкие руки, обнимающие меня… Вернись к нам. П-пожалуйста…»
Я не понимал, что происходит. Приятное тепло проходило по моему телу, но я мог слышать, как Девяносто восьмая тихо хныкала. Я даже почувствовал, как ее слеза упала на мою шею, но она аккуратно вытерла ее рукой или даже пальцами. Это продолжалась долго, пока я пытался разобраться в том, что со мной происходит. Это сон? Это реальность? Я слышу и чувствую ее во сне… или наяву?
«П-помнишь… когда мы были… совсем маленькими, мы играли в «Камень, ножницы, бумага»? Мы всегда… В-всегда выходили в ничью. Но нам ведь н-нравилось играть вместе, верно?» - я слышал дрожь в ее голосе. Я чувствовал биение ее сердца, которое становилось все сильнее и сильнее. Даже ее тело начинало дрожать. Но даже если так, она не останавливалась. Девяносто восьмая продолжала делиться со мной воспоминаниями, поглаживая меня кончиками пальцев. – «А еще мы… придумали песенку. Обещание. Я… Это было т-так давно, что я… з-забыла слова. Мы обещали не покидать друг друга, да? Я… я-я все еще… с-стараюсь держать обещание. Но ты… н-наверное… и не помнишь этого.» Я едва верил в то, что слышал. Я помню это! Я все еще помню это! Из моего рта должен был выйти крик, но я даже вздохнуть не мог. Словно меня не существует. Словно моего тела не существует. Сам того не понимая, я старался вернуть над собой контроль. Сопротивляться, сражаться, вырываться из невидимых оков. Но как бы я не старался… я был бессилен.
«Братик… Даже если… Даже если ты з-забудешь меня. Забудешь все об-бещания… Я все еще останусь с тобой. Я буду рядом, как я и… об-ещала! Просто… Проснись, братик! Это я! Твоя любимая сестра! Сестричка, которая тебя так сильно любит! Проснись!» - ее голос становился громче. Шепот перерастал в громкие мольбы. И даже когда она старалась разбудить меня, я был… не в состоянии. Я был слаб. Беспомощен. Мне была неясна сущность, в которой я нахожусь. Принцип этого места, в котором я застрял. Я даже не понимаю, что случилось со мной. Что реально? Чему я должен верить? Что мне даст сражение и сопротивление? Мои размышления прервал плач Девяносто восьмой. Я мог чувствовать ее слезы на своем плече, скатывающиеся к моей груди, по руке, по плечу. Я ничего не мог сделать. Я даже не мог сказать ей: «Прости.» Пока я сожалел о прошлом, о своих поступках и характере, плач Девяносто восьмой медленно утихал. Она не шептала. Теперь она говорила огорченным тоном. Поверженным тоном. Девяносто восьмая начала говорить не со мной, но с собой.
– «Я… я плохая сестра. Я совсем забыла про нас и… ушла к другой семье. Лгала и причиняла больно. Себе… и другим… И я… Я пыталась сдерживать свои эмоции и… говорить: «Все хорошо». Все это – иллюзия. Твоя фраза… она имеет смысл, братик. «Мир есть иллюзия, в которую мы верим.» Я больше… не верю в эту иллюзию. Я не хочу…»
Я повторил ее слова в своей голове. Одна фаза начала вбиваться в глубины моего разума. «Мир есть иллюзия, в которую мы верим.» Мир, в котором я нахожусь… живу… Это фанера. Занавес. Я просто закрыл себя от реальности мира, окунувшись в более… приятный мне мир. Я приручил себя к этому! Я есть причина! Я есть проблема! Из-за меня моя сестра пострадала! Из-за меня она нашла для себя другую семью! Из-за меня… наше обещание нарушилось… У меня нету права называть ее числом! Именем! Она моя сестра! Сестра – близнец! Моя половина! Сестренка! Каждое мое восклицание заставляло меня раскаляться. Я начал чувствовать слабость и беспомощность, но я быстро сделал рывок вперед, стараясь ухватиться за нить, которой была правда. Истина! И только я начал делать прыжки вперед, разрывая пустоту на клочки…