A and B, или Как приручить Мародеров

— Я не пойму одного, Северус Тобиас Снейп. — вдруг резко прервала его Беата. — Если он такой святой, какой совет тебе нужен от меня?

Северус тут же поник, неуверенно разглядывая свои поношенные ботинки.

— Мне кажется… мне кажется, они пользуются темной магией.

— Они?

— Да. Те, кто вступил туда.

Беата задумчиво уставилась в огонь. И, чуть приподняв свой импровизированный капюшон из вязаного пледа, медленно произнесла:

— Мне очень не нравится эта идея, Северус, — она всегда начинала называть человека полным именем, когда становилась серьезной. — Мне не нравится весь этот ажиотаж вокруг нее. Ты знаешь сам — я ничего не имею против темной магии. Темной ее назвали те, кто побоялся изучать ее, кто был не уверен, что сможет справиться с подобной силой. Но, если у тебя есть мозг и здравый смысл… В любом случае — не делай этого Северус. Подожди, пока эти почитатели чистой крови покажут себя во всей красе, и ты поймешь — у них совсем иные цели.

— Люциус и Регулус уже…

— Серьезно? Равняешься на Люциуса? — Беата презрительно сморщилась, закатывая глаза.

— То, что у тебя были с ним разногласия…

— У меня не было с ним разногласий. Он скользкий, склизкий и насквозь гнилой тип.

— И зачем же ты с ним спала в таком случае? — скептически усмехнулся Снейп.

— Он хороший любовник, — девушка пожала плечами, несколько удивленно глядя на друга. — Неужели в твоей голове эти понятия не совмещаются?

— Нет, я верю в любовь.

— А… Я тоже. Классная, наверное, штука, — слизеринка потянулась. — Весь вопрос в том, верит ли она в тебя?

— Любовь?

— Какая любовь? Я говорю про рыженькую милашку Лилс, — Беата хитро уставилась на Снейпа. — Без обид, но мы-то с тобой прекрасно знаем — надежда умирает последней. И твоя еще мучается в предсмертной агонии, но она жива, ведь так?

Северус, закусив губу, молча уставился в огонь, решая, хочет ли он говорить об этом сейчас или нет. Спринклс тем временем продолжала:

— Тебе плевать на эту группировку, Северус. Тебе не интересны их благочестивые идеи. Ты лишь пытаешься бежать от той боли, что выедает дыры внутри тебя, и это, в общем-то, понятно… Но серьезно, кому и что ты пытаешься доказать?

— Она… она перестала разговаривать со мной с пятого курса. Вернее, она разговаривает со мной, но так нейтрально и равнодушно, будто не существует больше всех наших детских воспоминаний. Не было общих идей, стремлений, целей… — парень тяжело вздохнул, не в силах продолжать дальше.

— Вот, что я скажу тебе, Северус Тобиас Снейп. Поттер, каким бы самодовольным бараном он не был, не оставляет надежд. Он мечта всей школы, он любимец не только учеников, но и всех преподавателей. Он мог бы выбрать любую, но выбрал ее — девушку, которая отвергает его каждую секунду своей жизни. Честно говоря, я не знаю, что это: ваша, так называемая, великая любовь или ослиное упрямство, или он слишком деревянный, чтобы понять… Но суть в том, что он борется за нее. А ведь у тебя с самого начала было больше шансов, чем у кого бы то ни было, но ты сдался при первой же трудности и сейчас сидишь здесь и безмолвно рыдаешь о том, что потерял ее по своей собственной вине. Хочешь быть с ней? Борись. Хочешь, чтобы она любила тебя? Борись. Ты слизеринец, черт возьми! А мы, — Беата попыталась ткнуть себя пальцем в грудь и чуть было не навернулась с дивана, запутавшись в многочисленных одеялах, — никогда не сдаемся. В этом мы похожи с Гриффиндором, но, слава Мерлину, у нас, в отличие от них, есть еще и интеллект. У некоторых, по крайне мере. Борись, а не ной, Северус Снейп. Иначе я перестану тебя уважать, — наконец закончила она свою тираду.

Северус лишь молча кивнул, теперь еще больше терзаемый сомнениями, но в его глазах блеснуло что-то, отдаленно напоминающее веру в себя, которую он, как ему казалось, давно уже утратил.

— Ну, вот и отлично. Психологический сеанс окончен, и теперь я наконец-то иду спать, а ты можешь подоставать еще кого-нибудь. Например вот Паркер любит выслушивать униженных и оскорбленных и давать им советы.

С этими словами груда одеял неуклюже поднялась и, покачиваясь, двинулась по направлению к слизеринским спальням. Чудом не опрокинув массивный подсвечник, перевитый искусно вылепленным серпентом, она скрылась за поворотом, оставив Северуса сидеть в глубоких раздумьях перед почти уже погасшим камином.

***

Совятня, час ночи

Девушка, плотно закутавшись в черную мантию и вязаный длинный шарф, стояла возле узкого окна, напряженно вглядываясь в темноту и барабаня пальцами по запыленному подоконнику. Небо было чистым, глубоким и пугающе черным с поблескивающими точечками звезд. Луна, меланхолично взиравшая с небосвода, уже пошла на убыль. Наконец, на горизонте появилась небольшая темная точка, она росла по мере приближения и вот — уже стала достаточно различима, чтобы опознать в ней большую сову с темным опереньем.

Птица устало приземлилась на подоконник, почти на руки девушки, благодарно ухнула, получив свою заслуженную порцию лакомства и, дав отвязать от своей лапы светлый тонкий конверт, тут же взлетела на ближайшую жердочку и с наслаждением прикрыла глаза.

Девушка достала из-за пазухи волшебную палочку и, не скрывая своего нетерпения, постучала по конверту в определенном ритме, произнося заклинание-пароль. Письмо с шелестом вылетело из конверта и развернулось. Быстро пробежав глазами по сине-зеленым строчкам, слабо мерцающим в лунном свете, ночная гостья совятни тихо прошептала “Инсендио!”, и письмо вместе с конвертом, быстро схватившись огнем, через секунду опало на пол обугленными кусочками. Подувший ветерок тут же разогнал их по углам совятни.

Девушка довольно ухмыльнулась, убирая палочку и отряхивая руки. Строчки все еще стояли перед глазами:

“Все готово. Люциус Малфой получит свой урок хороших манер, но стоит выждать немного времени, дабы усыпить его бдительность. Все должно произойти неожиданно и эффектно.

Насчет “великолепной четверки” — есть пара идей, но нужно дать им шанс сделать ответный выстрел, иначе — не интересно.

Что ж… Игра началась!”

В весьма приподнятом положении духа, она неторопливо направилась вниз по лестнице, усмехаясь про себя и уже предвкушая скорое приключение.

========== Глава VI: Обнаженная Правда ==========

Спустя две недели после их первой отработки за этот семестр (и как не уставала мрачно повторять Паркер — последней за эту жизнь), Беата Спринклс в буквальном смысле лезла на стену. Неусидчивая и вечно скучающая слизеринка обнаружила в маггловской газете, которую ей подсунула Эмили, статью о странных людях, называющих себя альпинистами. И эти чудаки находили весь смысл своей жизни в том, чтобы медленно ползти вверх по отвесной поверхности, обвязавшись веревками так, словно кто-то весь день практиковал на них Инкарцеро.

— А чем, по-твоему, квиддич лучше? — задумчиво вопрошала когтевранка, насмешливо наблюдая, как ее подруга пытается взобраться по стене до ближайшего окна, дабы показать язык первокурсникам, скучающим на Истории Магии в кабинете на втором этаже.

— Тем, Паркер… что люди… издревле хотели… научиться… летать… а, не… прилепляться к стенам, — выдала наконец запыхавшаяся Беата, чудом удерживаясь на стене на высоте примерно четырех метров.

Вчера вечером она самостоятельно наведалась в Запретный Лес, где безжалостно обкромсала пару подходящих толстых веток, соорудив из них некое подобие колышков. А утром также самозабвенно накладывала на них Прилепляющие Чары во всех мыслимых и немыслимых вариациях. Теперь деревяшки приклеивались к стене так, что Беате стоило неимоверных усилий отодрать их обратно, дабы передвинуть на десяток сантиметров повыше.