А что, если бы

На второй день после сражения мятежные генералы Джозеф Э. Джонстон и П. Дж. Борегард отвели собранные ими остатки разбитой армии за Раппахэннок. Двадцать первого числа они приняли бой при Бул-Ран имея тридцатитысячное войско; теперь у них под ружьем оставалась едва ли четверть этого числа. Даже после присоединения к ним резервных отрядов из Фредериксерга общая численность вооруженных сил Конфедерации не превышала 10 000 человек. К занимавшим позиции на другом берегу войскам Макдоуэлла ежечасно подтягивались свежие полки с Севера. С Юга никаких подкреплений не прибывало.

Джонстон и Борегард отчетливо понимали, что через считанные дни, а может быть и часы, превосходящие силы противника устремятся через Раппахэннок, дабы покончить с тем, что осталось от армии мятежников. Поскольку президент Дэвис томился в тюрьме Старого Капитолия в Вашингтоне, два генерала приняли всю ответственность на себя. Не являясь новаторами, оба придерживались традиционных представлений о военных действиях и считали, что коль скоро поражение неминуемо, то не стоит лить кровь понапрасну. Они направили к Макдоуэллу парламентера с предложением вступить в мирные переговоры, и тот, с согласия президента Линкольна, предложение принял. Так завершилась военная фаза того, что получило в истории название «Мятеж 1861 года».

«Канны конфедератов»

Теперь оружие заменила дипломатия. Снова в центре внимания оказались сенатор от Кентукки Джон Дж. Киттенден и сенатский Комитет Тринадцати, еще на рубеже года тщетно пытавшийся выработать компромисс между сецессионистами и юнионистами. На сей раз южанам пришлось «играть без козырей» — условия диктовал из Белого Дома мистер Линкольн. Одиннадцати штатам Конфедерации предписывалось отменить постановления сессий и присоединиться к Союзу, а также распустить свои вооруженные силы и вернуть федеральным властям всю изъятую собственность. В тех штатах, где рабовладение существовало традиционно, оно сохранялось, но его расширение за их границы подлежало категорическому запрету. Конгрессу поручалось обеспечение законодательной базы, а Комитету Тринадцати выработка долгосрочной программы освобождения рабов на основе выкупа.

В ситуации, когда память о битве при Бул-Ран была еще свежа, а остатки армии южан накрепко скованы Макдоуэллом, у Конфедерации не было иного выхода, кроме согласия на все условия. Общественное мнение на Севере склонялось и к более радикальным мерам, включая повешение вождей «Мятежа 1861 г.» во главе с мистером Дэвисом, но президент Линкольн подобного экстремизма не одобрял. Он сумел остановить военные действия и намеревался использовать срок своего пребывания у власти для решения сложнейших вопросов мирного вывода страны из той трясины, какой являлась американская рабовладельческая система. Оскорбленные и обозленные казнью своих лидеров, южане могли сделать эту задачу совершенно невыполнимой. «Отпустите их» — таков был безыскусный приказ Линкольна [212] .

212

Вполне реальная оценка поведения Линкольна. В 1865 г. на предложение повесить президента Конфедерации Джефферсона Дэвиса он ответил: «Не судите, да не судимы будете».

Конечно, все произошло совсем по-другому. Лишь слегка задетый пулей генерал Джексон держался на Генри Хаус Хилл неколебимо (за что и получило прозвище Каменной Стены), так что в результате дрогнули и побежали не его солдаты, а такие же необстрелянные новобранцы Макдоуэлла. Победоносная армия конфедератов, названная позднее армией Северной Виргинии, уже предвкушала, что итогом следующей кампании станет обретение Югом государственной независимости.

Следующая кампания развернулась на Виргинском полуострове, где сменивший Макдоуэлла Джордж Мак-Клеллан повел наступление на Ричмонд. Кульминацией военных действия стала разразившаяся на последней неделе июня «Семидневная Битва». Роберт Э. Ли, занявший место раненого Джозефа Э. Джонстона, яростно атаковал Мак-Клеллана на подступах к Ричмонду, а 30 июля близ лежащей на перекрестке дорог деревушки Глендэйл нанес ему удар, которым намеревался решить судьбу кампании.

Генерал Ли добивается своих Канн

Как выразился биограф Ли, Дуглас Саутхолл Фримен, у генерала Ли «подходящим для Канн являлся только тот день». Имеется в виду шестой день «Семидневной Битвы», когда Потомакская армия Мак-Клеллана быстро отступала к реке Джеймс. Путь отступающих лежал через деревню Глендэйл. На пятки Мак-Клеллану наступал преследовавший его с четырьмя дивизиями Джексон Каменная Стена. Три дивизии Джеймса Лонгстрита готовились нанести отходящим янки фланговый удар. Хотя силы Мак-Клеллана численно превосходили оба неприятельских соединения вместе взятые, южане сумели обеспечить себе преимущество на узком участке фронта. Фланговая атака Лонгстрита, грозившая рассечь федеральную армию пополам, и впрямь сулила конфедератам повторение классической победы, одержанной Ганнибалом при Каннах в 216 г. до н.э. и ставшей для истории символом сокрушительного разгрома. Портер Александер, наиболее проницательный из исследователей истории Конфедерации, отмечал, что в ходе Гражданской войны возникло всего несколько моментов, когда «... мы могли добиться столь существенных военных успехов, что это сделало бы реальным окончание войны и обретение нами независимости... Наилучшим из всех мне представляется шанс, представившийся 30 июня 1862 г.».

Но случилось так, что Ли свой шанс упустил. Его войскам чуть-чуть недостало наступательного порыва, в результате чего янки избежали разгрома, и на следующий день сражение возобновилось. В связи с едва не увенчавшейся успехом фланговой атакой Лонгстрита, Ли с горечью писал: «Будь в действиях других подразделений больше слаженности, результат мог бы стать бедственным для неприятеля». Главным виновником неудачи оказался Джексон Каменная Стена, пребывавший в тот день в какой-то странной летаргии. Он не выступил против арьергарда федералов, благодаря чему им удалось вовремя получить подкрепления и блокировать прорыв Лонгстрита.

В тот день все могло сложиться совсем иначе. И почти наверняка сложилось бы иначе, будь Джексон 30 июня 1862 г. таким, как всегда.

* * *

После изматывающей трехмесячной кампании в долине Шенандоа, стремительного броска к Полуострову и вступления прямо с марша в «Семидневную Битву» Джексон Каменная Стена совершенно выбился из сил. На пятый день битвы (воскресенье, 29 июня) он понял, что руководить войсками в таком состоянии опасно. Не имея в это время самостоятельной задачи, а лишь выполняя распоряжения командующего, он счел возможным отдать приказ, чтобы его не беспокоили, и проспать половину суток. Соответственно, когда ему пришлось вступить в дело под Глендэйлом, Джексон Каменная Стена был свеж, бодр и готов к любым испытаниям. В то утро Джексон настиг арьергард янки под командованием Уильяма Франклина на разбитом мосту через речушку Уайт-Оук-Свомп, к северу от Глендэйла. Получив донесение разведки о наличии крупных неприятельских сил, Джексон (как обычно!) задумал совершить фланговый обход. Его людям удалось найти ниже по течению два пригодных для переправы пехоты брода, и генерал ухватился за представившуюся ему возможность маневра. Обрушив на мост мощный заградительный огонь, он бросил три бригады на переправу, с тем чтобы обойти Франклина с фланга и ударить ему в тыл.

В то самое время, когда завязался бой с арьергардом Франклина, Ли приказал Лонгстриту повести наступление на федералов, оборонявших подступы ко Глендэйлу с юга. Почувствовав, что натиск слишком силен, защитники Глендэйла послали за подмогой к Франклину, однако тот не только не смог послать им на помощь своих людей, но и удержал при себе две бригады, «позаимствованные» накануне в Глендэйле.

Лонгстрит врезался в центр слишком растянутых позиций юнионистов, прорвал их, легко отбросив пытавшийся задержать его немногочисленный резерв, и повернул острие атаки на север, против уже вовлеченного в битву арьергарда Франклина. Как только Франклин развернул войска для отражения этой новой угрозы, Джексоя стремительным броском форсировал Уайт-Оук-Свомп. Таким образом, двойной удар южан рассек силы юнионистов почти надвое.

Их и без того затруднительное положение усугублялось полным разбродом и сумбуром в верхах. Еще до начала битвы совершенно деморализованный обрушившимися на него неудачами генерал Мак-Клеллан бросил свои войска у Глендэйла и ускакал вперед, к находившемуся далеко от поля сражения на реке Джеймс авангарду. Хуже того, он не назначил оставшимся командующего, и таким образом в «Глендэйлском мешке» каждый генерал сражался сам за себя.

«Драчун» Джо Хукер сумел увести свою дивизию, занимавшую позицию южнее места прорыва. Фил Кирни предпринял отчаянную атаку и вырвался из смыкавшегося кольца. Остальные пять дивизий темнота застала пойманными в ловушку у Глендэйла и Уайт-Оук-Свомп. За ночь Ли успел затянуть кольцо и на следующий день, 1 июля, принял капитуляцию федеральных сил. Генерал Ли добился успеха, близкого к победе при Каннах. Глендэйл стоил янки потери 46 000 человек убитыми и пленными вместе со всей их амуницией. Мак-Клеллан с остатками своих сил добрался до «Стоянки Харриссона» на реке Джеймс, где его и настигло извести о разгроме. Убежденный в том, что Ли располагает двухсоттысячной армией (в действительности южан было вдвое меньше), «молодой Наполеон» решил, что Глендэйл стал его Ватерлоо. Поручив своему заместителю Фиц Джону Портеру договориться о приемлемых условиях капитуляции, он взошел на борт канонерской лодки и отплыл восвояси. Мак-Клеллану удалось избежать плена, но не позора: на основании обличительных показаний генералов Хукера и Кирни он был обвинен в пренебрежении воинским долгом и изгнан со службы.

Что же до победителя, генерала Ли, то встреча, устроенная ему в Ричмонде, напоминала триумфы полководцев древнего Рима. Захваченное у Потомакской армии снаряжение позволило ему пополнить свои войска новобранцами и оснастить всем необходимым. Он знал, что теперь ему противостоит лишь многословный крикун генерал Поуп с его Виргинской армией. Последняя представляла собой лоскутное одеяло, наспех сшитое из остатков федеральных сил на Востоке. В конце июля Ли выступил на север, приказав командовавшему передовыми соединениями Джексону «задать трепку» хвастуну Поупу.