А кто у нас муж?

Она быстро сгребает в пакет свои цацки, на меня даже не смотрит. Словно и нет меня тут.

Да пошла она! Ничего отсюда не заберет!

Выхватываю из руки пакет, Мила явно не ожидала, инстинктивно пытается защититься, но я выше и сильнее ее. По полу со звоном катятся ее кольца, кажется, я порвала ее ожерелье. Да и черт с ним. Сумка ее тоже на полу, похоже и ее вырвала из рук мачехи. Глаз цепляет какой-то предмет, смутно знакомый ярко-красный предмет. На автомате поднимаю его с пола, верчу в руках.

— Cерьезно? Матвей, значит? Это ключи от его квартиры. Он? Когда успела?

Она пытается забрать у меня ключи, но вместо этого получает легкий толчок в плечо. Отшатывается, но не уходит, а садится в кресло рядом с кроватью.

— Тебе так это интересно? Он позвонил мне на следующий же день после того как вы летом с ним за вещами приезжали. Маш, ты даже мужчину привлечь не можешь, — усмехается и смотрит на меня так снисходительно, что захотелось пульнуть в нее чем-то тяжелым. Этот пиздец в моей жизни когда-нибудь закончится?!

— Значит, все это время он с тобой пропадал, а не в командировках? — А Савельев оказался еще большей гнидой, чем я думала. Вот это я ему точно запомню. И не из-за себя, за папу.

— Он любит меня, Маш. Совсем голову потерял.

— Голову? Савельев? — Я смеюсь, нет, я ржу, у меня истерика на нервной почве. — Да он на днях меня просил вернуться, Мила, ты хоть представляешь, кто он? У тебя же нет ничего. Ни денег, ни связей. Он тебя бросит через неделю, максимум две!

— У меня ребенок его будет, Маша. — Снова довольно улыбается. — Я беременна, три недели срок. Так что я могу многое, очень многое ему предложить.

Не верю ей, просто не представляю, чтобы такой жук как Савельев смог так лажануться. Он не лох, не то что папа.

— А как же Кирюха с Антоном? Они не твои дети?

Улыбка сползает с ее лица, уводит глаза в сторону. Она растеряна, явно за больное ее задела, но мне не жалко. Ее совсем не жалко, а вот как мелким сказать, что мама их бросила, даже думать об этом страшно.

— Я люблю своих детей. — Смотрит на меня прямо, а сама как струна напряжена. — Но это мой последний шанс, Маша. Мне тридцать. Понимаешь это? Вряд ли…

Встает с кресла, прохаживается по комнате, она сейчас очень серьезная. И, кажется, говорит то, что действительно думает.

— Я никогда не буду жить как мать, в нищете. Отец спился, когда мне пять было, но я помню, как он бил ее, как меня однажды ботинком по губам ударил за то, что не хотела куда-то идти. Матвею не нужны чужие дети, но не тебе меня и его судить. С Виталием им лучше будет. А я… я часто приезжать буду. Ты поймешь меня… со временем.

— Не думаю.

Она собирает с пола свои цацки, подходит ко мне, протягивая руку, забирает ключи.

— И еще, Маш. — Оборачивается уже у двери. — Передай отцу, я не дам ему продать дом. Этот дом моих детей. Ты сама со своим жильем разберешься. Не маленькая уже.

Глава 54. "Праздник хочу! И веселиться"!

Даня вернулся с большим пакетом лекарств минуты через три после того как ушла Мила. Я не стала ее останавливать, даже никаких гадостей не сказала. Я еще скажу, конечно, но не ей, а Савельеву. Вот идиот! Думал, сможет трахать жену моего отца и со мной мутить, да еще и с Ледневыми бизнес вести?!

— Девушка из дома выбегала, с сумкой. Это твоя мачеха? — Рыжий садится на кресло, в котором совсем недавно Мила рассказывала о своем ужасном детстве.

— Она самая. За барахлом своим приезжала. Не все, видимо, утащила. Но больше я ее сюда не пущу. Надо будет замки поменять, завтра же.

— Поругались? — Коротко спрашивает. — Ты ее там не приложила, — кивает в сторону — к стенке, например?

— Она беременная, Дань. От Матвея, прикинь? Он, оказывается, спал с ней все это время, пока отец думал, что она уроки частные дает, а я — что он по делаем своим мотается.

Внутри опустошение какое-то, уже полчаса бесцельно перекладываю папины вещи из одной стопки в другую. Рыжий молчит, но сейчас и слова не нужны, хочется просто тишины. Тупо собрать одежду, взять зубную щетку, пасту, мыло, шампунь… Закрыть дом и вернуться к себе. В свою квартиру, чтобы завтра уже быть в больнице.

— Мань, иди-ка сюда. — Хлопает по своим коленям, приглашая к себе. Оплетает меня руками, а мне как-то теплее что ли становится. Безумный, сумасшедший день.

— Я мало, что умею, Маш. К жизни бытовой мало приспособлен, сама знаешь. Готовить еду, например, не в состоянии, но все, что смогу, я сделаю. Все хорошо будет, разберемся. Ты, главное, нервничай поменьше.

— Почему?! Ну вот почему? — Смотрю Рыжему в глаза, как будто именно там ответы на все мои вопросы. — Дань! Я еще… полгода назад жила нормальной жизнью, у меня все было хорошо. А за эти пару месяцев случилось столько, сколько у обычного человека за десять лет не случится!

— Я ни черта не понимаю в жизни, Маш, но рано или поздно все это должно было взорваться, вот и взорвалось, — Гладит меня по голове как ребенка несмышленого. Ладно, поехали обратно. Или ты тут ночевать хочешь?

Утром в универ не пошла, Барсукова обещала все рассказать и дать потом списать. Какая тут к чертям учеба может быть? Всю ночь ворочалась, спать не могла, пока Рыжий в охапку не загреб, ногами своими длинными не зажал, чтобы не крутилась. Чего-то спросонья пробурчал в ухо, но так и не отпустил. Он всегда горячий, о него греться можно, я даже начинаю привыкать к его табачному запаху.

Завтракать не хочу, совсем аппетита нет, но ловлю голодный взгляд Дани, брошенный на холодильник. Там, интересно, есть вообще что-то?! Колбаса с сыром спасли положение, по крайней мере один из нас явно доволен. Жаль только, что не я.

Он купил папе почти все, что нужно было, осталось немного совсем докупить. Часа два мотались по городу, но вроде все, что нужно, у нас есть. В общем, не только я на универ сегодня забила, Рыжий тоже к своему компу еще не подходил. Нас обещали пустить к папе в два часа дня, хотя официально посещения с четырех.

Он получше сегодня выглядит, храбрится. Ничего ему не говорю про Милу, обещаю, что к братьям заеду. Не представляю как тетя Марина с ними справляется, хотя раньше слушались они ее лучше, чем нянь.

Даня рядом все время, только отходил ненадолго, ему, кажется, звонил кто-то.

— Я дом хочу продать, Маш. Мы из-за этого с Милой поругались. Ты не должна была за меня кредит платить, маленькая.

Ну надо же… Не ожидала, сейчас совершенно говорить об этом не хочется, но папа продолжает.