А может?..
Шрифт:
Когда Йен проснулся, судя по всему, уже наступило утро: не вставая с кровати, можно было из окна увидеть широкую полосу серого зимнего неба, уже ставшего таким привычным и не предвещавшего изменения картины в ближайшее время. Зима в Ковингтоне в этом году выдалась на удивление снежная и морозная, но не было в ней чего-то такого, что могло бы напомнить о чуде в эти рождественские и новогодние дни. Природа будто бы погрузилась в долгий сон, снегопады превратились в злые метели, часто завывавшие по ночам, а хрустящий под ногами снег совсем не радовал, заставляя думать не о зимних семейных праздниках, а о том, чтобы скорее пришла весна. А может быть, обо всём этом не мог думать только Йен, потому что теперь он смотрел на мир совершенно другими глазами,
Открыв глаза, Сомерхолдер почувствовал саднящую боль на коже в области лопаток. Её причину он знал. Он помнил каждое мгновение прошлой ночи: то, как Нина царапала ему спину, те непередаваемые ощущения, когда наслаждение перемешивается с болью, которая в итоге всё же уступает и отходит на второй план, её поцелуи, каждое прикосновение, сбивающееся дыхание. Всё было как раньше. Вот только внутри была пустота. Йена не покидало ощущение того, что всё, что сейчас происходит, — это неправильно, нелогично, что, на самом деле, им нужно было совсем не это. Что это значило для них обоих? Что чувствовала она? По грустной улыбке Нины, из которой давно исчезла искренность, по тому, как она старалась смеяться всегда, когда увидит его, по её потухшему блуждающему взгляду, который он видел каждый день, Йен понимал: как бы Добрев ни хотела это прекратить, она всё ещё связана по рукам и ногам.
Но всё равно, впервые, просыпаясь в одной постели с Ниной, в этом доме Йен чувствовал себя ненужным и совершенно чужим.
Нина спала, отстранившись от него, укрывшись лёгким белоснежным одеялом. Её дыхание было спокойным и размеренным, и она, кажется, впервые за долгое время спала, не просыпаясь ночью от кошмаров, мучивших её вот уже несколько месяцев.
Они всё ещё делили постель, но между ними лежали льды и снега, кажется, гораздо большие, чем те, что сковали и замели город этой зимой. И от этого становилось ещё больнее, ещё страшнее: вот она, казалось бы, такая близкая и родная, до сих пор рядом… Но он уже не имеет никакого права называть её своей.
Йен почувствовал, как по коже пробежали мурашки: в спальне было холодно. В воздухе смешались ароматы его туалетной воды и сладковатых духов Нины. Сомерхолдер не нашёл в себе силы уйти: он хотел дождаться момента, когда проснётся Нина, и поговорить с ней обо всём. Хотя что они могли друг другу сказать, он по-прежнему не понимал.
Поднявшись с постели, Йен отыскал свою брюки и подошёл к балкону. Его взгляду открылся объятый снегом сад, чем-то напоминавший Ледяную страну из знаменитой сказки Андерсена*. Его белизна была какой-то болезненной, режущей глаз, но почему-то — гармонирующей с безжизненным серым небом. Невдалеке виднелось озеро, подёрнутое коркой льда. Йен не отводил взгляд от этого безрадостного пейзажа и чувствовал себя каким-то заложником в этом месте, где, кажется, остановилась жизнь. У природы она продолжится: пройдёт каких-то два месяца, снег растает, в небе появятся лучи ещё не тёплого, но такого долгожданного весеннего солнца, где-то зазвенит капель, — и весь мир оживёт. А он? Когда ему снова захочется улыбнуться? Не для очередной фотографии репортёров, не для друзей, чтобы убедить их в том, что всё в порядке, не назло кому-то, а просто оттого, на душе так легко и спокойно, что этим чувством он захочет поделиться с миром. Ответа не было.
Оглядывая засыпанные снегом окрестности, Сомерхолдер вспоминал прошлую зиму. Для них с Ниной это время было сродни какому-то чуду: планирование свадьбы, постройка собственного дома, новые проекты, Рождество, проведённое в кругу семьи, а Новый год — в компании старых друзей, новость, перевернувшая их мир с ног на голову, — их мечты осуществлялись одна за другой, словно
бы по взмаху руки доброго волшебника. Сколько надежд у них было на этот год… И все они оказались разрушены в один миг. Это стало их концом? Они дошли до точки невозврата? Тогда что происходило между ними сейчас?Йен ушёл в ванную, чтобы умыться и привести себя в порядок. Ледяной водой хотелось навсегда смыть с себя всё то, что он чувствовал на протяжении этих месяцев.
Вернувшись в спальню, он увидел, что Нина уже не спала: она сидела на краю кровати и перевязывала кушаком лёгкий короткий шёлковый халат.
— Доброе утро, — тихо проговорил Сомерхолдер, обойдя кровать и подойдя к ней.
Даже сейчас, заспанная, с растрёпанными волосами и без макияжа, немного бледная, она казалась ему самой красивой девушкой. Каждое её движение заставляло его сердце замирать, и, кажется, он готов был наблюдать за ней вечно.
В этой любви он был безнадёжен.
Нина в упор смотрела на него и несколько секунд просто молчала. По её взгляду было заметно: она не рада его видеть, но удивления в нём не было: несмотря на то, что Нина этой ночью была пьяна, она тоже помнила о том, что произошло между ними с Йеном.
— Доброе, — наконец произнесла она.
— Что, я не тот человек, которого ты хотела бы увидеть рядом с собой в это утро? — горькая улыбка скользнула по губам Сомерхолдера.
Добрев сама не знала, что с ней происходит. В эту ночь она, кажется, впервые дала волю своим желаниям и отбросила в сторону все принципы, а также — предпочла не думать о том, что они с Йеном будут чувствовать потом.
Йен скрестил руки на груди, внимательно посмотрев Нине в глаза. Для неё сейчас не было ничего труднее и страшнее, чем смотреть в его ледяные голубые глаза, которые поднимали в её душе настоящую бурю, не давая отпустить прошлое.
— «Прошлая ночь была ошибкой, и нам лучше всё забыть». Так? — вопрос Йена звучал с усмешкой.
— Нет, — мотнула головой Нина, преодолев внутренний барьер. — Я не скажу, что эта ночь была ошибкой.
Во взгляде Сомерхолдера читалось удивление. Возможно, Добрев сейчас давала ему ложную надежду… Хотя Йен, кажется, уже не ждал от жизни благосклонности и постепенно разучивался верить в хорошее.
— Тогда что между нами сегодня было? — наконец пробормотал он после некоторого молчания.
Болгарка тряхнула головой.
— Что было? Кажется, это называется секс, — на удивление спокойно, но не без доли иронии ответила она.
Ответы Нины всё больше приводили Сомерхолдера в замешательство. Для неё было забавно наблюдать за его реакцией, и она понимала, что, чем дальше она заходит, тем больнее может ему сделать. Возможно, сейчас от невероятной обиды и ядовитой ревности, всё ещё сжигавших её душу, в ней зародилось какое-то желание отомстить.
— Да я понимаю, что не танцы с бубнами, — с раздражением сказал он. — Ты же прекрасно знаешь, что я не это имел в виду.
— Сомер, а как это ещё описать? — со смешком воскликнула девушка. — Хорошо, скажу подробнее. Между нами был обалденный секс. Так понятнее? Мне понравилось, — кокетливо улыбнулась она.
В её глазах Йен увидел что-то сродни азарту. Ждать от него ответа, несмотря на замешательство, долго не пришлось: язвить Сомерхолдер умел.
— Нина, я тебя знаю не первый год. Посмотри на мою спину, — большим пальцем правой руки он указал за плечо, — на твоём языке это означает нечто большее, чем просто «понравилось», — брюнет ухмыльнулся.
Теперь они были квиты: кажется, Нина на мгновение смутилась, опустив взгляд, но быстро справилась с этим.
— Что всё это значит? — уже серьёзно спросил Йен.
Добрев мотнула головой и поджала губы.
— Ничего.
Голос болгарки звучал ровно, и на первый взгляд казалось, что её слова отражают действительность. И лишь по тому, как она отвела взгляд, произнося их, Сомерхолдер понял, что всё было наоборот.
— Ничего… — негромко повторил он, глядя куда-то вдаль, будто бы сквозь девушку. — Тогда…зачем?.. — с недоумением спросил Йен.