А может?..

– …И снова слезливая песня группы «Within Temptation». Странно, что они «All I Need» не впихнули для пущей убедительности, — в свойственной ему манере съязвил Сомерхолдер.

— Да ну тебя, — надулась Нина, под смех Йена толкнув его в грудь. — Тебя что ни спроси — всё слезливое и сопливое! — с полушутливым негодованием воскликнула она. — Что, Деймон и Елена, по-твоему, под «Rammstein» должны танцевать?

— Ну, по крайней мере, это было бы креативно, — усмехнулся Йен.

В этот момент он сам словно бы вернулся в тот день, когда они с Ниной репетировали тот самый танец на «Мисс Мистик-Фоллс». Они сильно волновались перед съёмками этой сцены: слишком многое нужно было показать одними только глазами. Однако едва они закружили друг друга в этом несложном, но невероятно красивом вальсе, все страхи ушли в один миг, потому что в этот момент они оба чувствовали, что в этом танце искры в воздухе витают не только между Деймоном и Еленой, — что-то происходило между ними самими, но они пока не понимали, как это назвать и что с этим делать.

— Если без шуток, то полагаю, было бы неплохо попробовать порепетировать этот танец. Это один из заключительных моментов сериала. Пусть он запомнится зрителям надолго.

Сомерхолдер подал руку Нине, приглашая на импровизированный вальс.

— На четыре счёта, как обычно? — кокетливо улыбнувшись, спросила она.

Йен кивнул.

— Признаюсь, тогда, на съёмках 1x19, было стрёмно играть самоуверенного вампира, который танцует вальс так, будто бы с пелёнок только им и занимается, когда сам последний раз имел дело с подобным лет в десять, — с полуулыбкой сказал он, когда Нина положила одну руку ему на плечо, а другую вложила в его ладонь.

— Не прибедняйся, — ответила Добрев. — Мы потратили на съёмки этой сцены всего четыре дубля. Четыре на целый танец! Да Гисслер и Сига на расцеловать были готовы!

— Кстати, — вспомнил Йен, — ты говорила про параллель… А ведь танец был и в последней серии шестого сезона.

— Я не беру его в счёт, — мотнула головой Нина. — Половину работы за нас выполнили дублёры, я даже не смогла прочувствовать момент… Хотя, не спорю, он получился красивым.

— Сейчас у нас есть возможность показать всё так, как представляем мы, — улыбнулся Сомерхолдер, закружив девушку в вальсе.

У ребят даже не было музыки, но она им была и не нужна: на языке танца они отлично друг друга понимали, словно бы читая всё то, то сейчас хочет сделать партнёр. В вальсе они были друг для друга открытой книгой. Что-то было завораживающее в их простых, но наполненных искренностью движениях. Они были мягкими, плавными, невероятно чувственными, а когда Йен и Нина смотрели друг на друга, им обоим казалось, что в душе вот-вот разразится буря. Нина вновь могла почувствовать себя слабой и ведомой в руках своего партнёра, и она не могла не признаться себе в том, что ей нравится это ощущение. Йену не хотелось отпускать эту хрупкую девушку никогда: когда он ощущал тепло её ладоней, держал руки у неё на талии и на плечах, ему казалось, будто бы ему доверено обладать самым драгоценным сокровищем, которое только может быть на этом свете. И так сильно хотелось, чтобы эти секунды стали вечностью…

— Я люблю тебя, Деймон Сальваторе, — вдруг произнесла Нина свою реплику, и в этот момент Йен почувствовал, как по коже пробежали мурашки, будто бы она назвала его имя.

Он смотрел в её молочно-шоколадные глаза, не отводя взгляд, и сейчас всё остальное отходило для него на второй план.

— Я люблю тебя, Елена Сальваторе, — сглотнув, шепнул он.

Они назвали имена своих персонажей, но слова, произнесённые ими, на самом деле были обращены друг к другу.

— Спасибо за танец, — с заворожённой улыбкой проговорил Йен, поцеловав руку девушки.

По глазам Нины было заметно, что она хотела сказать ему ещё что-то, но вместо этого она лишь улыбнулась в ответ и промолчала.

Репетиция продолжалась ещё около часа, и Сомерхолдер заметил, что, чем меньше в сценарии оставалось сцен, тем грустнее становилась Нина.

— Ну, что у нас дальше? — спросил он, глядя на бумаги сценарий через плечо Добрев.

— Не поверишь, но…ничего. Мы всё отрепетировали, — сказала болгарка, поджав губы.

— Удивительно, — проговорил Йен. — Так быстро пролетело время…

— И не говори… — вздохнув, пробормотала Нина, отойдя от брюнета.

Она была совершенно не похожа на ту девушку, с которой Сомер репетировал буквально полтора часа назад: в глазах у Нины была тоска, она больше не улыбалась, и казалось, что она вот-вот заплачет.

— Ну… Я тогда пойду посмотрю, что там с дверью, — неловко почесав затылок, сказал Сомерхолдер.

— Да, давай, — Добрев улыбнулась, но было видно, что она сделала это через силу.

Многочисленные попытки Йена, к которым позднее присоединилась и Нина, открыть злополучную дверь, успехом не увенчались, а только измотали их, уставших после съёмочного дня, ещё больше.

— Похоже, нам придётся ночевать здесь, — пробормотал Йен, устало опустившись на диван.

— Да ладно, — сказала Нина, присев рядом с ним. Она поймала себя на мысли, что единственное, что ей сейчас хотелось, — это положить голову ему на плечо и уснуть. Но что-то внутри не давало ей это сделать и в очередной раз признать поражение перед своими чувствами. — Вспомни, сколько раз мы здесь вместе отсыпались, когда снимали первый сезон. Помнишь, как один раз, после какой-то пьянки, ты здесь вообще на полу уснул?

— Как забыть, — усмехнулся Сомерхолдер. — Ты, кажется, спала на этом диване, а я до своей гримёрной не дополз… Уэсли зашёл в гримёрную, в темноте чуть не споткнулся об меня и орал так, будто бы нам Китай Третью мировую объявил!

Нина усмехнулась.

— У меня была бы такая же реакция! В темноте ведь на тебе не горела табличка: «Осторожно, спящий Йен Сомерхолдер. Не будить!»

— Да, она бы мне пригодилась, да ещё и не раз, — потерев подбородок, согласился Смолдер.

Она помолчала немного, и Йен не решался прервать эту паузу. Но затем Нина задумчиво произнесла:

— Столько тёплых моментов было в этом павильоне… Я так буду по этому скучать.

Сейчас на Добрев нахлынул сильный поток воспоминаний. И все мысли о странице её жизни под названием «Дневники вампира» были связаны в первую очередь с Йеном. Сначала — попытки сторониться, недоверие, даже какой-то испуг и общение только с Кэндис и Полом, потом — совместные вечеринки, общие шутки и темы для разговоров, приятельство, после — безобидные приглашения в кафе и в кино, на каток, взаимовыручка и пришедшее понимание: нет, он не просто приятель, он самый настоящий друг, который ни за что не оставит её одну. А дальше… Настоящее сумасшествие. Безумное волнение, когда его не было рядом, желание проводить с ним двадцать четыре часа в сутки, осознание того, что больше невозможно спокойно смотреть в эти бездонные небесно-голубые глаза, первый сон, главным героем которого был этот мужчина… Без него всё было не так. Без него всё было не то.

Но так же хорошо, как Нина помнила те дни, когда они с Йеном ещё только начинали общаться, она помнила то время, когда «я» и «он» превратилось в «мы». Эти по первости несмелые прикосновения, поцелуи украдкой, чтобы никто не увидел, желание как можно дольше сохранить их секрет от этого мира, даже от самых близких. Со временем эта робость превратилась в страсть, а безумная влюблённость — в настоящую любовь. Любовь, которую никто из них так и не смог в себе убить, хотя, наверное, иногда порой так искренне этого хотел.