А началось с ничего...

А Юлька так и не вышла и не позвала его в дом. Уже и озноб начал пробирать, и щели в ставне кухонного окна потухли. Спать легли. Семен Макарович не пустил, или она сама не захотела? Значит, и она меня не любит.

«Да-а… Даже не поинтересовалась: где муж. А вдруг я совсем ушел?»

Сергей устало поднялся с двуколки, цыцкнул на собаку и тихонько запробирался через горницу на цыпочках. Юлька спала мертвым сном. Он подвинул ее к стене, затормошил:

— Проснись. Ну-ка, проснись! Юлька… — Юлька ни рукой, ни ногой.

И Сергею вдруг стало стыдно за эту вспышку злобы к ней. Он осторожно лег рядом, потрогал холодное плечо, натянул на него одеяло. Тоже наломалась до полусмерти с картошкой. Не-ет завтра же идем искать квартиру. Прямо с утра. Чего тянуть? Так — дак так, а не так — дак шапку об пол и в середу домой, сказал бы майор Бушуев.

Сергей представил, что запоет Семен Макарович, когда узнает об их решении, и ухмыльнулся: пусть не воображает, что на его халупе свет клином сошелся.

А если Юлька не согласится? Родители все-таки.

— Юлька… Юля! — потормошил ее Сергей.

Но Юля так и не проснулась.

Хитрый человек Семен Макарович, все планы нарушил: выспаться дал, о вчерашней ссоре ни слова, лицо эдакое заботливо-доброе.

— Вы бы хоть в кино сбегали, ребятишки, а то совсем одичали, поди. Днем билеты дешевше.

Семен Макарович достал кошелек, пошуршал рублевками.

— Ты, зять, нонче вроде бы в отпуск на турбазу записался с женой?

— Да, — недоуменно посмотрел на Юльку Сергей и пожал плечами.

— Так вы, слышь, с кино будете идти, заверните, вычеркнитесь.

— Это почему?

— Не до отдыхов нам. Водопровод к зиме обязательно надо завалить, в погребе обшивка погнила, крышу менять опять же надо…

— А нам здесь не жить.

Семен Макарович, как будто ждал, что зять скажет, повернулся к Таисье Петровне, потыкал ногтистым пальцем в Сергея.

— Уходить собрались. Слыхала, мать?

— Пусть кружатся. — И дочери: — Не мыкалась по чужим людям? Отведай.

— Хуже не будет, — ответила Юлька и заприхорашивалась перед зеркалом.

— По крайней мере никто ложками махаться не…

Семен Макарович не стал слушать: метнулся в сени. Из сеней тащит фанерный самодельный чемоданишко. Бросил его на пол.

— Укладывайтесь и мотайте сразу. Вот вам и сказ весь.

* * *

Чемоданы занесли к Шрамму. Открыла им хозяйка. Юлька знала по разговорам, что жену Шрамма зовут Ниной, что Вовка у нее не первый, что ребенку четвертый год, и не ожидала увидеть совсем молодую цветущую женщину. В простенькой косынке шалашиком, пестром фартуке с карманом-рукавичкой и в цветных камышовых тапочках-лапоточках Нина, улыбаясь, приветливо распахнула двери.

— Пожалуйста, входите. Вова! К нам гости.

Не «к тебе», не «тут пришли», а «к нам». Из кухни разогнался Вовка. Женский халат поверх костюма на нем, в руках кухонный нож и недочищенная картофелина.

— О-о-о! Кого я вижу! Знакомься, Нина: это богиня огня и дыма Юлька, а это тот самый Сережка Демарев, который верхом…

— Да знаю, знаю: верхом на самолете… Вы уж извините нас за наш туалет, завтрак готовим.

В квартире чисто и уютно. Круглый столик под желтой скатертью, на столе кувшин с гладиолусами, буфет, книжный шкаф с подобранными по росту томиками на полках, напружиненный диван в чехле, ковровая дорожка, будто радугу выпрямили и положили на пол, А в конце дорожки — целое авиационное соединение: истребители, бомбовозы, транспортники, вертолеты. Выстроились у взлетной полосы и ждут сигнала «Тревога!».

Юлька металась глазами по комнате и часто глотала слюну. Она завидовала. Завидовала, жалела, что боялась расстаться с кустом крыжовника в огороде, с отцовской топорной мебелью и домоткаными половиками, со всем этим дутым благополучием, досадовала, почему не она так живет, а какая-то медсестра Ниночка.

А Сергей смотрел на игрушечные самолетики и улыбался, вспоминая свою и Вовкину юность, училище, аэродром на Сахалине.

— Так вам что? Скомандовали «от винта!» или…

— Сами ушли. Хватит.

— Правильно. — Вовка толкнул чемоданы под койку. — Живите тут.

— Да ну, — растерялся и повеселел Сергей. — Где мы…

— Конечно, конечно, — перебила его Нина. — Поживите у нас. Уместимся.

Сергей, готовый согласиться, посмотрел на Юльку.

— Нет уж, вы не сердитесь, но мы как-нибудь на частной перебьемся. — И отвернулась.

Нина пожала плечами, Вовка приуныл, Сергей тоже: принципиальный народ жены.

— Ладно. Ты не поможешь мне?

— Квартирешку-то искать? Идем. А Юля пусть с Ниной остается.

* * *

Шрамм увез Сергея на край света и уверенно повел его по лабиринту узеньких улочек и проулков между налепленных один к другому, как пчелиные соты, домишек. Он подбегал к каждому столбу и забору, обклеенным клочками тетрадных листков.

— Завернем-ка сюда. Ты чтобы ни звука. Понял? Я знаю, как с ними разговаривать…

Они вошли в калитку хитрого строения: изба — не изба, и не дом. Дворик шлаком усыпан. Ни мусора, ни грязи.

— Есть кто хозяева?

Побарабанил по окну. Из дверей бойко выползла домовладелица, но, увидев двух здоровенных парней, застопорила, сгорбилась и притихла. В желтой широкой юбке в крупный черный горошек и в такой же кофте она походила на божью коровку.

— Добрый вечер, бабушка!

Вовка снял шляпу и шаркнул подошвой об шлак.

— Квартирку ишкаете? Штуденты?

— Да как вам сказать? Рабочие. Дружку вот жить негде.

Старушка подкатилась к Сергею, поразглядывала его из-под морщинистой ладони.

— Холоштяк?

— То-то и оно, что женат. Придется в другое окно постучать. — Вовка притворно вздохнул.

— Зачем? Я приму.

— Так вы, наверно, дорого с нас заломите за квартирку? Не хата — грановитая палата.

Бабка сдержанно улыбнулась.

— Да уж сколько не жалко. Мы тоже, сынок, юмор понимаем. И детишки есть?

— Ждут. Врачи сказали: сразу двойня будет у них.

Домовладелица участливо сложила губы в оборочку, покачала головой, Сергей больно ткнул Вовку кулаком под ребро.