"А се грехи злые, смертные..": любовь, эротика и сексуальная этика в доиндустриальной России (X - первая половина XIX в.).

Поскольку церковное право воспрещало сексуальные сношения в период постов и в день причащения, возникали проблемы относительно празднования венчаний. Церковные каноны запрещали венчать в пост; свадебные пиры нарушали торжественную святость постов, а осуществление брака нарушало бы закон³³. Чтобы предотвратить возникновение искушения в пост, запрещались также венчания в предшествующие посту недели. Однако во время торжественной брачной церемонии частью службы являлось причащение врачующихся, так что теоретически супружеская пара обязана была бы воздержаться от сексуальных сношений вплоть до следующего дня. Либеральный епископ Нифонт готов был сделать для новобрачных исключение. Он, во-первых, утверждал, что муж и жена становятся «телом единым» и потому не могут быть запретными друг для друга. Во-вторых, он подчеркивал, что церковные нормы требуют причащения новобрачных, но не содержат конкретных требований воздерживаться при этом от сексуальных сношений. Наконец, Нифонт настаивал на том, что брак как таковой не может повлечь за собой епитимьи, а требование воздерживаться в течение трех дней под страхом недопущения к причастию уже само по себе является епитимийным. Такого рода аргументация могла бы распространяться на любых мужей и жен, а не только на новобрачных, но Нифонт на это не шел; он настойчиво рекомендовал воздержание, начиная ото дня, предшествовавшего причастию, и вплоть до вечера последующего дня, для всех, кроме новобрачных. А один безымянный священник предлагал совершенно новое решение проблемы реализации брака: он распоряжался налагать на новобрачных сорокадневный запрет на посещение церкви и допуск к причастию, как если бы они исполняли епитимью³⁴.

Церковное право предписывало и иные дополнявшие причастие обрядовые ритуалы для супружеских пар, занимавшихся брачным сексом, пусть даже в надлежащее время и в надлежащей форме. Любой сексуальный контакт делал человека нечистым в обрядовом плане - состояние, граничащее с греховностью, как его понимали согласно православным славянским религиозным концепциям. Даже просто вход в церковное здание представлялся в таких случаях грубейшим нарушением. Некая дидактическая притча повествует о юной новобрачной, свершившей подобное прегрешение, в результате чего в нее вселился демон³⁵. Ритуальная нечистота могла быть снята лишь ритуалом очищения. Мужчине, переспавшему с женой, воспрещалось целовать святые реликвии, если он не помылся ниже пояса?⁶. Чтобы предотвратить случайное осквернение святынь от соприкосновения с сексуальностью, некоторые русские священнослужители требовали от супругов обязательно мыться после брачных сношений³⁷. Согласно старообрядческому житию святого Епифания, не подобало посещать человека, наделенного святостью, после брачного соития, не помывшись. Мужчина, который совершил подобное, подвергся нападению демона и был в результате убит³⁸.

Возник спор, подобает ли исполнять супружеские обязанности в присутствии икон, крестов и других освященных предметов. Нифонт придерживался либеральной точки зрения, полагая супружеские сношения лишенными греха и потому возможные в присутствии освященных предметов. Он опирался на греческие обычаи в поддержку данной точки зрения³⁹. Однако сама постановка вопроса предполагала наличие и противоположной точки зрения: даже в законном браке секс воспринимался как нечто греховное. К шестнадцатому веку эта точка зрения стала преобладающей на Руси⁴⁰. Согласно отчету безымянного голландского купца, который был свидетелем краткого правления Лжедимитрия в Московии, народ, по слухам, осуждал самозванца за то, что тот будто бы спал с женой в присутствии «коны Божьей Матери⁴¹. Сексуальная активность любого рода в церковных зданиях была строжайшим образом воспрещена, даже если пара была соединена законным браком^². Мужчине запрещалось спать с женой в течение восьми дней после елеепомаза-ния⁴³.

Поскольку церковное право и народная мудрость полагали запретным контакт между освященными предметами и внешними проявлениями сексуальности, возникла конкретная проблема, связанная с лечением венерических заболеваний. Церковники безусловно не желали, чтобы больные обращались за помощью к полуязычникам-знахарям, вместо того чтобы прибегать к помощи своих священников, зачастую лечивших освященной миррою. Обычно священник прилагал в церкви священную мазь к пораженному органу, но в случае инфицированных гениталий это было бы неуместно, и потому священник предписывал пациенту брать с собою в дом баночку с миррой и помещать ее перед иконами. Затем тушились лампады и свечи, читались молитвы, и священник лично в полнейшем уединении с больным наносил мазь на больное место. В этот день запрещались половые сношения и употребление алкогольных напитков⁴⁴.

Нечистота женщины

Православное церковное право запрещало мужу и жене спать вместе, когда жена была «нечиста», то есть если у нее наличествовал отток менструальной или последетородной крови. Запрет в случае менструаций длился шесть — восемь дней, то есть распространялся на весь срок фактических кровоотделений, однако, в отличие от еврейского закона, дополнительный период очищения не требовался⁴⁵. Православным священникам было известно о существовании традиции более продолжительного воздержания, приходившегося и на послеменструальный период, но они не считали эту норму обязательной⁴⁶. Менструации делали женщину «нечистой» не только с точки зрения супружеских отношений, но также в смысле участия в религиозных обрядах. В этот период женщине запрещалось входить в церковное здание, и, что еще более важно, ее нельзя было допускать к причастию. Епитимьи за это нарушение были весьма весомыми, хотя само прегрешение внешне казалось достаточно мелким. За один лишь вход в церковь в «нечистом» состоянии полагалась епитимья в размере ста земных поклонов. Если при этом женщина дерзнула принять причастие, на нее налагался трехлетний пост⁴⁷. Из литературных источников явствует, насколько серьезным считалось подобное нарушение. В житии новгородских святых Иоанна и Логгина Яренских рассказывается о менструировавшей женщине, пораженной молнией, когда она случайно ступила на ничем не обозначенную могилу святого. Когда же она покаялась в грехе, то была чудесным образом «исцелена», и кровотечение прекратилось⁴⁸. В другой истории сообщается, как женщина, осмеливавшаяся еженедельно причащаться, была превращена за свои прегрешения в лошадь⁴⁹. Только под угрозой неизбежной смерти женщина могла рассчитывать на исключение из этого правила. Если месячные начинались в тот момент, когда женщина находилась в церкви, она была обязана немедленно уйти, несмотря на смущение оттого, что таким образом она открыто объявляла о своем состоянии. Если же она этого не делала, ее ждала епитимья в виде шестимесячного поста и пятидесяти ежедневных земных поклонов⁵⁰.

Славянские священнослужители не могли предложить сколь-нибудь удовлетворительных объяснений такого рода строгостям; они просто принимали эти правила как направленные на соблюдение «чистоты» и не вносили никаких изменений в библейские заветы, касавшиеся менструаций, разве что сокращали период воздержания.

«Мы, будучи людьми более опытными и знающими, предписываем, чтобы супружеские пары ждали до шестого или восьмого дня для завершения очищения с тем, чтобы не было осквернения святыни. Любое творение Божие есть добро, и ничто не должно отвергаться, однако, ради более великой чистоты, мы договорились об этом на благо святой Церкви, богослужения и причастия.

Поскольку Бог создал мужчину и женщину изначально для того, чтобы обновлять мир их потомством, им был создан обычай, дающий возможность наблюдать. И каждый месяц мы наблюдаем, свершилось ли зачатие. И неверно говорят те, кто утверждает, будто женщина получает способность родить от мужчины, сама не давая ничего. Ясно, что от женщины берется кровь... а от мужчины плоть»⁵¹.

Совершенно очевидно наличие противоречия в объяснении сущности менструаций и смысла сопровождающих ее ограничений. Если творение и размножение суть благо, какое же тогда может содержаться осквернение святынь в их естественном проявлении? Более того, церковные иерархи всегда придавали особое значение отделению менструирующих женщин как от церковной обрядности, так и от мужей. Доказательством является продолжительность епитимийных санкций за это нарушение, измеряемых годами, в отличие от дней и недель, предписывавшихся за более мелкие прегрешения.

Отношение православных славян к менструациям, возможно, отчасти объяснимо в рамках изначального предположения о природе сексуальности. Поскольку православные мыслители рассматривали деторождение как оправдание «пост фактум» брачного секса, появление у женщины менструального кровотечения являлось свидетельством неудачи с зачатием - или, что еще хуже, спонтанного выкидыша. Выделение менструальной крови было аналогично спусканию семени вне брачных сношений; и то, и другое было непозволительной растратой и заслуживало епитимьи. Точно так же, как беременные женщины несли ответственность за неудачные преждевременные роды и выкидыши и были обязаны нести наказание за подобный «грех», менструирующие женщины несли ответственность за упущенную возможность зачатия. Однако, если следовать подобной логике, надлежало не допускать в церковь лишь замужних женщин, имеющих менструации; от незамужних женщин беременность не требовалась. На деле же в церковь не допускались все без исключения менструирующие женщины, независимо от семейного положения⁵². Эта непоследовательность находит свое объяснение вовсе не в рамках православного богословия, а в пережитках дохристианских предрассудков. Древняя израильская культура была не единственной, воспринимавшей менструальную кровь как несущую в себе возможность осквернения святыни; подобные представления были широко распространены в досовременных культурах.

Правила, касающиеся очищения женщин после деторождения, дают дальнейшее подтверждение предположению о слиянии языческой и православной традиций в деле трактовки менструаций. Большинство специалистов по церковному праву настаивали на том, что женщина после родов обязана воздерживаться от брачных отношений и от участия в церковных обрядах на протяжении сорока дней. В отличие от библейского и раннего западного закона, православные правоведы не делали в этом отношении различия между рождением мальчика или девочки⁵³. Единственное исключение делалось в том случае, если женщина оказывалась при смерти, но ее все равно при этом следовало помыть и перенести в другое помещение, чтобы не осквернить обряд причастия⁵⁴. Если же ей удавалось выздороветь, то она была обязана наложить на себя епитимийный пост за ненужное нарушение святых заповедей⁵⁵. Приговоренная к смертной казни женщина-преступница не могла быть казнена ранее, чем через сорок дней после рождения ребенка, ибо только тогда она могла покаяться в грехах и причаститься перед смертью⁵⁶.

Данный период совпадает как с библейским законом, так и с современными медицинскими рекомендациями: послеродовое кровотечение обычно продолжается от трех до шести недель. Однако были и такие, пусть немногие, русские иерархи, которые менее жестко трактовали возможность послеродового секса, хотя и не касались возможности более раннего прихода в церковь. Одно из предписаний, требовавших сорокадневного воздержания, завершалось следующим образом: «Если же, однако, они испытывают нетерпение, то — двадцать дней; если же нетер пение слишком велико, то — двенадцать дней»⁵⁷. Епископ Нифонт настаивал всего лишь на восьми днях; все прочее было сугубо по желанию⁵⁸. В целом в текстах мало где упоминается о епитимье за нарушение данного периода воздержания; а если епитимья все же упоминается, то она оказывается до крайности легкой: шесть дней непосещения церкви и недопущения к причастию⁵⁹. В то время как славянские иерархи разделяли представление о том, что будто бы деторождение оскверняет святыни, -вплоть до того, что предписывалось очищение и повторное освящение церкви, если в ее помещении произошли родь^⁰, - те же иерархи явно не воспринимали послеродовое кровотечение как менструации. В качестве дополнительного доказательства того, что отсутствие зачатия признавалось событием исключительной важности, следует отметить, что православное церковное право не содержало никаких запретов на супружеские сношения в период беременности⁶¹.

Позиции соития

Даже те сексуальные сношения, которые имели место между мужем и женой в дозволенное время и в результате которых появился на свет ребенок, могли оказаться не безгрешными. Церковное право ограничивало число разрешенных форм сексуального контакта. Чтобы секс был законным, требовалось три условия: деторождение, вагинальное проникновение и миссионерская позиция. Все прочее представляло собой «бессмысленное жертвование семени дьяволу», «содомию» или незаконное блудодеяние⁶².