… а, так вот и текём тут себе, да …

Я вернул возок хозяину, собрал постельное и кое-что из одежды – одесский портфель уже стоял наготове – и очень вежливо попрощался с Галей, оставляя её наедине с телевизором, потому что я умею побеждать с достоинством.

( … в принципе это не её вина, что угодила в самую гущу семейной распри; зато потом она смогла выйти замуж за хлопца с Посёлка, хотя и не насовсем, но это уже её личная история …)

~~~

~~~против течения

Домохозяйка любила цитировать своего покойного мужа и часто бух'aла со своим подругами ветеранками; но не на кухне, а за шторками своей комнаты, а я сидел в своей и ни во что не вмешивался – красиво жить не запретишь.

С Декабристами 13 я полностью не порывал – пришлось попросить моего отца, чтобы сделал мне в Рембазе стойку и трубочку с креплениями, а моя мать пошила из дешёвого материала стенки и получился ситцевый гардероб, как когда-то в прихожей на Объекте.

Но с той поры передовые технологии шагнули далеко вперёд и я накрыл его лёгким куском толстого пенопласта, которым утепляют вагоны на заводе КПВРЗ.

Явочной моя квартира так и не стала – конспираторы не появлялись. Поэтому я стал считать её кельей монаха-затворника, но мне она нравилась, особенно черно-белая кора могучей берёзы за окном; иногда я отвлекался от переводов и просто смотрел на неё.

Моя мать в сопровождении отца приходила увидеть как я обустроился.

Она и Прасковья смерили друг друга непримиримыми взглядами на кухне. Потом мои родители повздыхали, стоя под висящей из потолка голой лампочкой на пров'oдке.

Я отвечал односложно, но вежливо и они ушли.

В начале осени посреди недели приехала Ира из Нежина. Она нашла нашу стройку На Семи Ветрах, я переоделся в вагончике и мы пошли в город.

Мне всегда нравился её романтически широкий плащ ниже колен.

Мы сходили в гости к Ляльке. Его жена, Валентина, с облегчением обрадовалась, что у нас всё хорошо.

Пару раз, когда у нас с Ирой случались размолвки и она приезжала потом из Нежина, то просила Валентину съездить за мной на Посёлок. И в результате мы с Ирой мирились на диване с жёстким ковром в гостиной Валентины и Ляльки.

Хотя «размолвки» слишком громко сказано, просто иногда на Иру находило настроение покричать.

Почему я такой некрасивый?!

Это когда мы сходили на какую-то комедию четвёртого творческого объединения с голубоватым оттенком.

Или – никому они не нужны, эти твои переводы!

Но ссор между нами не получалось, потому что я её косноязычно уговаривал, что это же не наша роль, мы чужие слова повторяем.

Тупо так выходит; сам-то, вроде, и понимаю, а высказать не могу.

Только один раз я себя неправильно повёл, когда привёз получку из СМП-615 и положил возле трюмо.

Ира спросила сколько там и начала кричать, что разве это деньги? Ей таких денег не надо!

Тогда я взял эту тощую стопочку, но мелочиться не стал, а порвал ровно надвое и выбросил в форточку.

Пока Ира во двор выскакивала, я себе места не находил и проклинал свою глупую несдержанность.

В следующий мой приезд Ира с какой-то стыдливостью сказала, что банк принимает склеенные купюры.

( … и это правильно, ведь банку тоже деньги нужны, а 70 руб. на дороге не валяются; разве что под форточкой первого этажа, да и то в порванном состоянии …)

Меня конкретно удивило плохое качество бумаги применяемой для печатания денег. Допустим, нарезать из газеты такое же количество бумажек – труднее было бы порвать, чем ту получку.

Буквально сами собой раз и – надвое…

Потом мы ещё зашли в новый Дом Культуры завода КПВРЗ, рядом с Базаром.

Говорят на строительство затрачено шесть миллионов рублей. Директором в нём Бомштейн стал – перешёл из Лунатика.

Там на втором этаже бар и танцзал со столиками.

Когда мы пришли ко мне на квартиру, Прасковья как раз выпроваживала свою оргию вековух. Я представил её и Иру друг другу на кухне.

Домохозяйка внимательно её осмотрела и, по-моему, ей тоже плащ Иры понравился.

Она её даже вдруг поцеловала, а потом и меня заодно и ушла спать к себе за шторки.

Ира хоть и состроила гримаску непонимания, но не посмела воспротивиться, а мне так и всё равно.

Однажды мы с ней ехали в электричке и меня начал клеить сидевший напротив голубой.

Ира так разъярилась! Даже пререкаться с ним начала.

А мне просто смешно, я ж к ним безразличен; меня вон папа Саши Чалова в щёчку целовал, а теперь вот полуподвыпившая Хвост.

Какая разница?

Но за всю свою жизнь мне не доводилось ощутить более сладостного, вожделеюще нежного и, вместе с тем, столь жадно льнущего и облегающего влагалища, чем в ту ночь; даже и с Ирой у меня такое было в первый и последний раз.

Что стало решающим фактором?

Обстановка монастырской кельи, или двойной поцелуй от Прасковьи Хвост?

( … на некоторые вопросы я так и не смогу узнать ответа.

Никогда …)

Осенью меня послали в командировку на станцию Ворожба, где шло строительство 3-этажного Дома Связи.

Коробка и крыша уже готовы были и мне там досталась кладка перегородок.

И там же я ещё раз убедился, что организм человека во много раз умнее, чем он сам.

Между вторым и третьим этажами здания две лестничные клетки, в одной успели уже положить наборные ступени, а во второй нет.

Подымаясь в первый раз, я не знал об этом, смотрю – впереди ступенек нет, только наклонный швеллер под будущий пролёт до площадки проложен.

Спускаться и идти на другой конец здания, где лестница готова полностью, я поленился и решил подняться по швеллеру. Ширины в 10 см вполне достаточно.