… а, так вот и текём тут себе, да …

Она даже принесла будильник из своей комнаты и поставила его на подоконник, рядом с банкой гриба, и быстренько ушла.

Этот гриб не из тех, что собирают в лесу. Такой гриб на Объекте держали почти в каждой кухне.

Он плавал в трёхлитровых банках, похожий на кусок зеленоватой тины.

Вода в тех банках становится приятною на вкус, словно бы квас.

Когда вода выцежена и гриб спустился уже чуть ли не до дна, в банку опять наливают воды и дают ей настояться.

Хозяйки делились друг с дружкой кусочками гриба, потому что он может расти, а когда разрастается слишком толстым слоем – половину приходится выбросить.

Я налил воды в кастрюлю, опустил туда яйцо, поставил на огонь газовой плиты и засёк на будильнике время.

Спустя полторы минуты вода выглядела не слишком горячей и, на всякий случай, я решил – ладно, пусть будет вкрутую.

По истечении трёх минут, от воды начал подыматься парок, а на стенках кастрюли собралось много мелких пузырьков и я выключил газ, потому что у меня были чёткие инструкции по приготовлению варёных яиц.

( … поговорку про то, что «первый блин получается комом», можно смело дополнить, что «первое яйцо жидчее всмятошного»… )

Участники военной игры пришли, в основном, в спортивной форме и никому почему-то не хотелось зайти в здание школы; так все и толпились во дворе среди своих возрастных групп.

В моей все оценили до чего плотно пришиты на мне погоны.

Ну, просто никак не ухватишь, тогда как у некоторых они лишь примётаны парой стежков с двух концов, да ещё и оттопыриваются мостиком – тут и мизинцем оторвёшь.

И вдруг мальчик из параллельного класса – ни с того, ни с сего – налетел на меня, повалил на землю и клочьями выдрал мои погоны.

( … драться я не умел, да и теперь не умею, скорее всего, обозвал его за это «дураком», а потом ушёл в лес – обратно домой …)

В лесу я снял курточку. От погонов осталась только бумажная рамочка под плотными стежками чёрной ниткой.

Я выщипал бумажные обрывки и рассеял по опавшей осенней листве.

Может даже всплакнул от обиды, что меня так не по правилам и преждевременно убили, не дожидаясь начала военных действий, а ведь я мечтал взять в плен штаб противника…

Иногда на уроках в школе я рисовал схемы своего тайного жилья-убежища.

Конечно, оно находилось в пещере внутри непробиваемой скалы, как у тех людей заброшенных на «Таинственный остров» у Жуль Верна.

Но в мою пещеру можно зайти лишь по подземному ходу, что начинался далеко от скалы, среди густого леса.

Ну, а в самой пещере есть ещё ход наверх, в пещеру поменьше, где были узкие расселины – посмотреть, как из окошка, что там вокруг делается.

Рисовал я карандашом, обратный конец которого украшала маска наподобие каменных идолов на острове Пасхи.

Делать такую резьбу на карандаше я тоже научился в школе.

Ничего сложного, просто нужно опасное лезвие для бритья; стёсываешь два продольных углубления по бокам будущего носа, поперечным надрезом заканчиваешь его; теперь, чуть отступив, широкий срез-углубление туда же, засечка поперёк среза – это рот, а короткие прорези в продольных углублениях вдоль носа, по одной на каждое – это глаза.

Идол с острова Пасхи – готов, но поосторожней с опасным лезвием, больно уж оно острое и может порезать пальцы.

Такие лезвия можно взять из папиной коробочки в ванной.

Синяя маленькая коробочка с надписью «Нева», а на ней чёрный кораблик парусник; и каждое лезвие в отдельном конвертике с такой же надписью и рисунком.

В начале зимы у меня почему-то стала отшелушиваться кожа на кистях рук. В одном месте взбугриться – потянешь и снимается целый клочок. Я никому не рассказывал и за пару дней снял всю, как перчатки, а внизу оказалась новая.

( … не знаю какое есть научное объяснение такому явлению, но по-моему всё из-за книги, которую я видел на полках в библиотеке части.

Она называлась «Человек меняет кожу». Я не брал её читать, но название запомнилось и, будучи впечатлительным ребёнком, проверил на себе возможность такого обмена …)

У меня всегда были две ахиллесовых пяты – наивность и впечатлительность.

Один раз меня до того впечатлила песня с пластинки на 33 оборота, что я захотел непременно переписать её слова, хотя она была на иностранном языке. К сожалению, дальше начальной строки дело не пошло, да и та никак не поддавалась. Один раз крутишь пластинку – слышится «эссо лацмадэри», второй раз – «эссо дазмадери». Но ведь так не бывает, чтобы пластинка меняла слова. Так и остался проект незавершённым.

( … спустя годы я снова встретил и узнал эту песню, когда Луи Армстронг запел:

> -Yes, sir, that’s my lady …)

Каток через дорогу с самого начала предназначался для игры в хоккей, поэтому его окружал борт из плотно сбитых досок, а по концам поля поставили хоккейные ворота.

После снегопадов поле расчищали парой широких металлических щитов, которые в одиночку и не потолкаешь.

Снег сдвигали к противоположному от раздевалки борту, а там уже шли в ход большие снеговые лопаты из фанеры, чтоб выбросить его с катка.

Поэтому за дальним бортом получились снеговые залежи вдвое выше него самого. И в тех снеговых горах дети прорыли длинные туннели с разветвлениями, как на моих схемах тайного убежища.

По вечерам мы там играли в прятки в чернильной темноте, потому что освещение направлялось только на каток.

А если в тоннеле посветить фонариком, проступали белые оледенелые стены с искорками.

Школьная четверть заканчивалась и год тоже кончался.

На отрывном календаре рядом с кухонным окном почти не осталось листиков под его чёрным блестящим корешком.

В отрывном календаре столько листков, сколько дней в году. Листки небольшие – размером с ладонь, но в начале года их много и календарь такой пухлый, солидненький.

Каждый день из него отрывают один листок, где написано какое это число и какой день недели, а также в котором часу встаёт и заходит солнце и какая идёт фаза луны.

В центре листка портрет кого-нибудь из членов Политбюро ЦК КПСС, у которого день рождения в этот день, или кого-нибудь из героев Гражданской и Отечественной войны.