А теперь мы порвем Африку!
Шрифт:
Аэропорт Тумбо Чака получил всемирную известность два года назад, когда самолет британской компании не смог подняться с короткой полосы и пропахал прилипший к ограде аэропорта рынок, раскатав толпу торговцев и покупателей. Толпа вытащила летчиков и растерзала их. После этого приличные авиакомпании сюда не летают.
Подкативший к самолету трап был стар и раскачивался, будто мечтал бессильно рухнуть на бетон и отдохнуть. До здания аэропорта пришлось переться пешком, потому что автобус для авиапассажиров чихнул и замолк прямо перед «Боингом».
– Цель приезда? – скучающе,
– Секретная, – заговорщически подмигнул ему Влад, нисколько не покривив душой.
Пограничник даже не стал возмущаться, только равнодушно кивнул, проштамповал паспорт гражданина Франции Вацлава Войченкова. И переключил свое внимание на двух католических священников, явившихся сеять благодатные семена учения Христова в сердца людоедов.
Санитарного контроля не было вообще. Мол, сдохнешь от желтой лихорадки – твои проблемы.
Холл аэропорта на удивление оказался относительно чистым и прохладным, с кондиционерами и всеми атрибутами аэропорта – магазином «Duty Free», синими указателями, стойками регистрации, рекламой и телевизионными экранами с расписанием прилетов и вылетов. Рейсов было немного, так что в зале особого оживления не наблюдалось.
Влад перевел дыхание после авиационного поля. Уступил дорогу чернокожему старику, который уныло и не глядя по сторонам толкал перед собой моющий пылесос. И с сожалением шагнул опять в душную жару, под жгучее солнце на площадь перед аэропортом.
Ох, как же хотелось обратно в пражскую зимнюю сказку. Но в Европе ему делать нечего. Работа там пока что закончена. Теперь вся будет здесь.
На площади царил привычный африканцам и глубоко чуждый европейцу бедлам. Везде ящики с фруктами, мясом, сувенирными поделками. Лавки, лотки, торговцы. Толпились, визжали, о чем-то орали похожие на бесов сонмища негров – пахучих, суетливых, несносных, смолисто-черных, коричневых, желто-серых. Они пытались чуть ли не насильно впарить гостям страны бусы и маски – продукция национального творчества. Через площадь задумчиво и неторопливо брело стадо коз, погоняемое суетливым пастухом. Голова от всего этого кружилась.
Протолкнувшись через толпу и таща за собой чемодан, Влад нашел такси – старенький «Форд», который меньше других походил на передвижной мусорный бак (но все же походил).
– Отель «Нигерия», – произнес Влад по-французски – этим языком, являвшимся государственным в Макао, он владел в совершенстве.
– Платите долларами или евро? – насупился чернокожий таксист, готовый брать любую валюту, кроме местных франков.
– Евро.
Негр заметно повеселел. И затараторил, как прорвало:
– Я не то что не люблю национальную валюту. Но она дешевеет быстрее, чем щелкают деньги на моем счетчике.
– Экономический кризис, – кивнул Влад.
– Духи предков обиделись на нашу землю. – С этими словами таксист рванул машину вперед, не особенно заботясь о толпящихся вокруг аборигенах. Те достаточно ловко выскакивали чуть ли не из-под колес.
Такси выехало на разбитое, но прямое шоссе. На обочине у поворота стояли две немецкие
боевых машины пехоты «Мардер» с 20-миллиметровыми пушками, рядом с ними несли службу настороженные солдаты, похожие на банду вооруженных оборванцев.– Неспокойно у вас? – спросил Влад, кивая на БМП.
– Никакого спокойствия. Совершенно никакого. Одно неспокойствие, – посокрушался таксист.
До города было километров пятнадцать. Вдоль дороги тянулись поля, засеянные какими-то ядовито-зелеными сельскохозяйственными культурами. Копошились согнутые многочисленные черные фигурки, вызывая ностальгические воспоминания о модных при советской власти фильмах о злодеях-плантаторах и эксплуатируемых честных наивных неграх. Промелькнули две бензоколонки национальной нефтяной компании «Макао». Пошли дощатые или глиняные домишки. И пальмы, пальмы, пальмы, которые росли здесь так же просто и естественно, как березки под Москвой. Вот они здесь были бы событием аномальным. Влад даже улыбнулся, представив березы, стоявшие вдоль проезжей части.
Въезд в город охранял огромный цветной портрет Вамбы с призывно поднятой рукой, и под портретом лозунг «Вперед. К процветанию и демократии». Мол, Вамба всех зовет туда.
Город пух от изобилия людей. Машин было куда меньше, чем в Браззавиле, метались они по проезжим частям хаотично и представляли собой в большинстве своем жуткий хлам, непонятно как вертящий колесами. Дома в основном блочные, унылые, с развешанным на балконах огромным количеством белья. С ними соседствовали жуткие трущобы, полуразвалившиеся хижины. Асфальт был далеко не везде. Грязь страшная. Везде мусор.
За очередным поворотом такси едва не въехало в многочисленную демонстрацию, чем-то напоминающую фестиваль рэповской песни. Демонстранты что-то подпевали, подпрыгивали, махали плакатами и нестройно скандировали. Неожиданно с их стороны полетели булыжники – орудие пролетариата. Посыпалось осколками стекол окно. Знакомая картина народного гнева.
Таксист выругался. Резко затормозил. Дал задний ход. Развернулся против движения. И, только отъехав на почтительное расстояние, перевел дух.
– Ой, чуть не вляпались в дерьмо буйвола!
Посреди следующей улицы стоял танк «Т-34», на броне которого сидели солдаты. Машины почтительно объезжали его.
Потом была площадь с огромным уродливым памятником в стиле а-ля Ленин перед обкомом. Там еще одна демонстрация – гораздо более организованная. Оратор на трибуне орал что-то в матюгальник, а толпа подхватывала его крики.
– Что-то у вас сегодня шумно, – отметил Влад.
– Завтра праздник независимости, – гордо произнес таксист.
– Похоже, празднуют уже вовсю.
– Эти люди вышли продемонстрировать солидарность с нашим президентом Вамбой Кагаме!
– А те, с камнями?
– Их толкают вожди проклятых тавахи на неповиновение.
– Оппозиция, значит.
– Предатели!
– А Вамба?
– Вамба хочет мира. И чтобы у нас был бензин и мясо.
– А что ты хочешь?
– Я хочу уехать в Европу.
– Зачем?
– Там жизнь!.. Тут… – водитель замялся, не находя подходящего слова.
– Гниение.